Пешка - Джоан Виндж

— Ты в порядке? — спросила Аргентайн наконец. Она беспокоилась обо мне, истекающем болью… она беспокоилась обо мне.

Я почувствовал, как у меня задергались, словно сведенные судорогой, уголки рта.

— Мозги больше не лезут из ушей… Ну, в общем да. Секс еще никогда меня не убивал. Думаю, выживу.

Аргентайн слабо улыбнулась:

— Откровенно, — сказала она. — Похоже, ты знаешь эту территорию наизусть. — Она дотронулась до моей груди, затем бессильно опустила руку. — Ты не отведешь этих потерявшихся детишек домой? Раз уж ты — единственный, кто на самом деле знает, где это. — Она кинула взгляд на Дэрика и Джиро.

Я кивнул, почувствовав, что начинаю улыбаться помимо своей воли.

Аргентайн начала поворачиваться, чтобы уйти. Но поворачивалось лишь ее тело. Мозг оставался на месте… И тут она вдруг быстро подошла, притянула меня к себе и поцеловала долгим и жадным поцелуем, вонзив ногти мне в спину. Оттолкнув меня, Аргентайн сделала несколько напряженных, быстрых шагов и снова остановилась, глядя на меня и улыбаясь. В глазах ее плясал жар.

— Теперь ты знаешь, почему я должна была вышвырнуть тебя отсюда, — она кивком показала на вход в клуб и глубоко вздохнула. — Если это помогает, вспомни при случае.

Она опустилась перед Джиро на корточки и крепко обняла его. Тот стоял прямо, как деревянный, и молчал.

— О! Малыш, — отводя взгляд, сказала Аргентайн, — иногда жизнь — самое горькое лекарство. Если тебе приходится его принимать, то все же лучше получать его из рук того, кому ты не безразличен… Ты здорово танцуешь. А сейчас — иди. — Она слегка подтолкнула Джиро к флайеру. Он залез в него, такой же оцепенело-покорный, каким был я десять минут назад.

Аргентайн прошла мимо, слегка задев меня бедром; от ее тела исходило тепло. Потом прошла мимо Дэрика, чей взгляд перескакивал с Аргентайн на меня и обратно.

— Ты сам виноват, — бросила ему Аргентайн. Глаза Дэрика следовали за ее движениями, как охотничья собака за дичью. Дверь Пургатория распахнулась, как только Аргентайн начала спускаться по ступеням, и с шумом захлопнулась за ней.

Я подождал, пока глаза Дэрика снова не зафиксировались на мне. Я был готов смять его физиономию в лепешку, если бы заметил в его глазах и за ними хоть что-нибудь, напоминающее смех. Но мозг Дэрика окрасился в цвет улицы, в цвет потери, беды, ярости и отчаяния. Я сел во флайер.

Спустя несколько долгих минут он забрался тоже и приказал флайеру лететь вверх, в город. Джиро втиснулся в угол, держась подальше — насколько было возможно — от нас обоих. Я изучал свои ноги, вовсе не желая наблюдать, как мы отрываемся от земли. Рука болела. Я посмотрел на ладонь. В тусклом уличном свете я смог разглядеть черное пятно подсыхающей крови — там, где зубы Дэрика прокусили мясо. Я сконцентрировался, чтобы остановить боль и не думать о том, как это пятно появилось.

Я поднял голову. Дэрик, оказывается, тоже смотрел на рану — так умирающий от голода пожирал бы глазами наполовину недоеденный кусок мяса. Только теперь он хотел не причинить боль, а, наоборот, почувствовать ее… В тот самый миг, когда Аргентайн оставила его, что-то, имеющее, вероятно, ко мне отношение, происходило в его мыслях. Но сейчас оно исчезло.

— Ты болен какой-нибудь болезнью, о которой мне следует знать?

Дэрик прикусил губу и пустыми глазами уставился в окно.

Я вздохнул, кладя голову на подголовник кресла.

— Почему она так тебя поцеловала? — спросил Джиро тихим обвиняющим голосом.

Меня, Аргентайн это и имела в виду. Меня, а не Дэрика… Я лишь тряхнул головой.

— Спроси Дэрика. — Я поднял ноющую руку, указывая на его сводного брата.

Джиро не спросил. Лишь еще глубже вжался в свой угол, стараясь избавиться от замешательства и отвращения, которые наше присутствие делало только острее. И Дэрик не ответил. Если он и ощущал что-нибудь вроде сожаления или раскаяния по поводу того, что сделал с нами, они еще не пришли ему на ум.

Я начал вытягивать щупальца к сознанию Джиро, зная, что сейчас он нуждается в помощи и что никакие слова ему не помогут. Но, начав, тут же остановился, понимая, что я не в форме. Если я попытаюсь помочь парнишке сейчас, он узнает об этом. Я провалился в свое собственное омерзение и изнеможение, оставив Джиро в покое. Внезапно я вспомнил, где мы окажемся через несколько минут. И попытался не размышлять о том, кого, в конечном счете, обвинят во всем, когда мы прибудем на место.

Глава 13

Идя за Дэриком по залам особняка, я ощущал себя как в кошмарном сне, хотелось поскорее проснуться, но я не мог. Прием Элнер еще продолжался, съежившись, правда, до размеров одной комнаты. Дэрик нырнул в первую открывшуюся в свет и шум дверь и, потеряв себя в толпе, оставил нас с Джиро позади. Я устремился за ним, не вполне понимая, облегчение или зависть побеждает во мне, когда я увидел, с какой легкостью Дэрик скользнул, улыбаясь, в свою другую кожу. Джиро переминался с ноги на ногу, не желая оставаться рядом со мной, но и чувствуя внезапно охватившую его панику при мысли о встрече с семьей… с отчимом.

— Входи, — мягко сказал я, слегка обнимая его. — Ты не сделал ничего плохого. Ты не сделал, — в сотый раз повторил я про себя.

Джиро не верил — даже больше, чем я. Он вывернулся из-под моей руки и, не оглядываясь, побежал в середину толпы. Я остался на месте, вдруг забоявшись — сильнее Джиро — входить, когда вспомнил, что случилось днем. Мне-то казалось, что это произошло миллионы лет назад. Но остальным, вероятно, так не казалось. Я разрешил мозгу прощупать толпу, ища хайперов или Элнер. Так или иначе, я чувствовал, что она должна быть еще здесь. Элнер могла быть много кем, но трусливой или малодушной она не была. Интересно, как проходила вечеринка, когда я улизнул? Была ли она такой же кошмарной, как и моя? И что произойдет, когда Элнер увидит меня снова?

Мои глаза безостановочно следовали за мыслями, всасывая происходящее. Колышущаяся масса тел ошеломила меня своей нормальностью. Правда, я встретил несколько экзотических особей с перьями вместо волос или с коленкоровой кожей, но все это могло быть гримом, костюмами, нарочитость которых резала глаз. Никто не походил на мертвеца с вывороченными наружу кишками. Но я мог бы сойти за человека… мог бы находиться здесь, безболезненно — в буквальном смысле, весело проводить время, проживать самый лучший вечер в своей глупой жизни… Мне следовало быть здесь…

Я спросил себя, что я должен был всем говорить, если вообще должен говорить что-либо… Вероятно, надо врать. Я оперся о стену, уходя в безопасную тень, подальше от глаз, вдруг почувствовав, что слишком устал, чтобы двигаться. Меня окружала элита — этого мира и еще дюжин других — самые богатые, самые влиятельные и самые удачливые. Им не нужно было выставлять свою пробу напоказ, вынуждая мир щуриться, когда он смотрел на них, не нужно было заставлять замечать себя, заставлять признавать свое существование. Единственная их проблема заключалась в том, чтобы убедить друг друга, что они все еще люди, хотя их головы наполовину были забиты бионикой… и души — наполовину мертвы.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});