Эволюция чувств - Диана Морьентес

Но вот что, действительно, надо выяснить:

— Когда ты начнешь воспринимать меня всерьез?! — всхлипнув, подняла Наташа глаза.

— Прости, не понял? — переспросил парень удивленно.

А Наташа за эти пару секунд уже так успела «накрутить» себя, что теперь еле удерживалась от слез:

— Я для тебя как будто — есть, и ладно! Тебе совсем безразлично, что буду чувствовать я?!

— Ты ошибаешься…

Наташа изо всех сил старалась сдержаться, но сдержать свои эмоции в такой ситуации — психологически трудно. К тому же, все эти душевные переживания последних дней сделали ее нервную систему такой восприимчивой, что обида была сильнее разума, который убеждал потерпеть и выяснить все спокойно.

Чувствовала, что если скажет еще хоть слово, — разревется. А дело ведь происходит в школе. Решила: «Дома буду реветь» и, отвернувшись от учителя, зашагала прочь из кабинета.

— Наташ, постой, — позвал Максим вслед, но не особо активно. Просто самому не хотелось устраивать разборки в школе.

Вернулся за стол, уставился в раскрытую книжку и задумался.

…

— Сегодня я официально согласился быть ее парнем, — сказал он Инессе.

Подождал, пока официантка в их любимом кафе зажгла круглую масляную свечу на их столике и отошла в сторону, и продолжил:

— Теперь любой секс с кем-то, кроме Натальи, будет изменой.

— Боже, Макс, как же ты теперь жить-то собираешься? — Кучерявая нежно и сочувственно погладила его руку на столе и задорно рассмеялась.

— Не знаю, — покачал Максим головой и добавил: — Тем более что секс с ней у меня пока не предвидится.

— Надеюсь, ты не забудешь, как это делается! — снова усмехнулась девушка. — Жаль будет, если мир потеряет такого талантливого любовника!

— Не дразни! — взмолился парень. — Вообще, знаешь, она так интересно перечисляла: нельзя целоваться, обниматься, флиртовать, но не сказала, что нельзя заниматься сексом.

— Похоже, она стесняется говорить об этом, — предположила Инесса.

— Да нет, у нас уже был разговор о сексе. Ей интересна эта тема.

— А, ясно, именно как тема для разговора! — уверенно кивнула девушка и закончила мысль за друга. — Она еще не понимает секс как физическое желание, как естественную потребность.

— Да-да, я тоже сделал такой вывод. Мы даже не обсудили, как же мне в таком случае удовлетворять свой сексуальный голод.

— А ты ее хочешь? — Инесса обожала такие разговоры.

— Хочу, — признал Максим. С оговоркой: — Когда ее нет рядом. А когда она со мной, я об этом совсем не думаю. Хотя провокационные моменты бывают. Она меня возбуждает, но я наслаждаюсь самим этим ощущением, не стремясь к продолжению. Это так странно, но мне нравится.

Девушка снова засмеялась:

— Так мы тебя уже потеряли!

Потом поехали к ней. Красили ему волосы и много смеялись. Он сидел на стуле перед зеркалом раздетый, только в трусах, с симпатичной фольгой на голове, с наслаждением пил вино из пузатого бокала и чувствовал, как расслабляется все больше и больше. Слежка за ребенком в парке сильно его утомила, и Инесса, стоя позади него, мяла ему плечи и рассказывала о своем новом поклоннике, время от времени проверяя, как окрашиваются пряди. Инесса нарочно говорила тихим приятным голосом, растягивая слова нараспев, а иногда наклонялась, повиснув на его плечах, и целовала в щеку, в шею.

— Так классно! Я сейчас усну! — промямлил Макс.

— Могу разбудить! — предложила подруга томным голосом.

— Не надо, дорогая. Не надо.

— Будешь хранить ей верность?

— Я хочу попробовать.

***

Попытался прочесть до конца хотя бы этот параграф. Да какого черта он вообще что-то читает — четыре выходных дня впереди! Завтра первое мая, праздник, а еще День города и пятница. У Наташи завтра должно было быть два урока физики. А получается выходной. Это и к лучшему. Захлопнул учебник, пошел, положил его в шкаф за стеклянную дверцу. И направился в учительскую.

Услышав в трубке Наташино «Алё», сказал ей только:

— Я сейчас к тебе приеду.

Дожидаться ее возражений не стал.

«Еще недавно казалось, что я согласна быть даже простой игрушкой для тебя. Теперь так не кажется. Хочется, чтобы ты был полностью зависим от меня, чтобы спрашивал разрешения на всё на свете, чтобы ходил за мной по пятам…

Но так не будет. Никогда. Наверно, если я однажды попытаюсь отнять у тебя твою бесценную «свободу», ты просто бросишь меня. Не пойму, чего ты хочешь? Чтобы и я была при тебе, и ты мог в любой момент изменять мне? Но на это я не согласна. Это замкнутый круг. Наверно, все вокруг правы — мы с тобой никогда не будем счастливы».

Вся школа пользуется добротой Максима Викторовича. Он уже успел стать такой своеобразной «жилеткой» для своих учеников, но, главным образом, для тех, кто дружил с охранником Андреем. В основном это были пацаны — у девчонок совершенно другие ориентиры, и Максим это прекрасно понимает. Те мальчишки, которые помладше, любят учиться у охранников приемам самозащиты. А пацаны-старшеклассники постоянно обсуждают с Андрюхой девчонок, своих собственных или чужих, но очень заманчивых. Андрею нравятся такие беседы: готовится к тому, что его сын-подросток тоже скоро начнет сталкиваться с подобными проблемами. И Андрей понимает, что, к сожалению, не сможет давать сыну Ромке таких дельных советов, как Максим Викторович — совершенно посторонним пацанам.

Максим Викторович практически всегда разговаривает с пацанами на равных. И свысока — с девчонками, когда на переменах те усиленно организовывают вокруг него неофициальную атмосферу. Он всегда идет навстречу мальчишкам и никогда не отвечает взаимностью на девичий флирт, поэтому парни его очень уважают. Теперь, когда лучше его узнали. А в начале этого учебного года недолюбливали своего физика, ревновали, косо поглядывали: ведь все девчонки — без исключения! — начинают вздыхать и перешептываться, когда он входит в класс… Все девчонки как минимум два дня из пяти учебных обеспокоены лишь тем, как произвести впечатление на Максима Викторовича…

…Максим вышел из школы, не замечая ничего вокруг. Был целиком поглощен своими мыслями. Вдруг кто-то несмело позвал его:

— Максим Викторович, Вы спешите? Я хочу поговорить с Вами.

Беляков быстрым шагом приближался к нему. Максим остановился и повернулся к ученику лицом. Но как только поравнялся с ним, пацан замолчал и робко уставился в плиточки тротуара. В другой раз Максим уже давно начал бы подгонять его, но сейчас так же молча стоял рядом и ждал.

— Максим Викторович, — подал голос Беляков, — Вы привлекательный, умный… Я понимаю, что это не изменишь… — и снова замолчал, теряясь и смущаясь.