В тени побед. Немецкий хирург на Восточном фронте. 1941–1943 - Ханс Киллиан

Отправляясь в Старую Руссу, никогда не знаешь, удастся ли выбраться оттуда живым. Русские без конца обстреливают город. Рвутся русские бомбы. По снежным полям строчат пулеметы. После томительного ожидания Густелю, в конце концов, удается въехать в разрушенный город. В Доме Красной армии я нахожу дивизионного врача, который информирует меня о сложившейся ситуации. Медпункт располагается здесь же. Несмотря на бедственное положение, работа налажена хорошо. Страшит только одна мысль: в любой момент в этот важнейший медпункт могут попасть гранаты.

По воздуху нам впервые доставили тушенку в холодильных камерах. Хочется ее попробовать.

Случайно я встречаю здесь подполковника Ранка, теперь врача одной из истребительных групп. Последний раз мы виделись в Новоржеве. В глаза бросается его худоба. Это просто от перенапряжения или он серьезно болен?

Около половины четвертого, когда уже начинает смеркаться, мы трогаемся в обратный путь. Движение заблокировано, трасса перекрыта. До нас доносятся артиллерийский огонь и рокот пулеметов. Что-то неладно.

Заграждение не убирают. За южную трассу разгорелись тяжелые бои. Русские давно уже пересекли замерзшие реки южнее Старой Руссы и продвигаются вперед по заснеженным полям. Три часа в жестокий мороз мы стоим на дороге в напрасном ожидании. Дорога перекрыта окончательно. Приходится возвращаться в дом Ленина, как мы называем Дом Красной армии, и оставаться там на ночь.

Едва Густель разворачивает автомобиль, мы узнаем о несчастье: вторая трасса перешла в руки сибирских частей 1-й Ударной армии. Григорово потеряно. Теперь в Старой Руссе мы со всех сторон отрезаны и окружены.

Едем обратно. Яркий лунный свет освещает поле, усеянное телами тысяч погибших, но нас это уже не пугает, чувства постепенно притупляются.

Над ледяной поверхностью Полисти и Ловати поднимается холодный туман. На усеянном звездами небе ни облачка. Отовсюду в темное ночное небо взлетают красно-желтые сигнальные ракеты. Это русские ракеты, наши вспыхивают ярко-белым цветом магнезии. Итак, не только грохот боя, но и венок из сигнальных ракет ясно говорят нам о том, что вражеские позиции вокруг Старой Руссы стягиваются плотным кольцом, чтобы задушить город, чьи развалины находятся под непрерывным огнем русской артиллерии. Из леса между Ловатью и Полой строчат пулеметы. Очевидно, русские еще не подвезли тяжелую артиллерию.

Разговор

Оцепенев от холода, мы снова останавливаемся перед вычурным зданием в центре города. Товарищи радостно встречают меня и стелют мне постель на полу в углу небольшой комнаты. Здесь уже разместилось много врачей. О Густеле тоже хорошо позаботились. Окна плотно занавешены. Наружу не должен проникнуть ни малейший луч света, иначе русские будут целить в здание. Лишь мерцающие свечи освещают комнаты с высокими потолками и огромными керамическими печами. Мы обустраиваемся, насколько это возможно, и собираемся в соседнем помещении, обставленном как самый примитивный клуб. За длинным деревянным столом сидят врачи главного перевязочного пункта и офицеры дивизионного штаба.

Один из офицеров – молодой штабист нового образца, по прозвищу Мальчик Шлиффена. Выглядит превосходно, но его гладкое лицо совершенно ничего не выражает. Ведет он себя чрезвычайно надменно.

Собравшиеся едят и курят, едва разговаривая друг с другом. Скупая беседа каждый раз прерывается, когда усиливается доносящийся с улицы шум боя или приближаются тяжелые удары. Один самолет снова кружит над Старой Руссой, без разбора сбрасывая бомбы на боевые позиции и жилые дома. Ординарец подает отвратительный напиток – чай со шнапсом. Однако постепенно он разогревает наши окоченевшие конечности и развязывает языки. Слышатся высказывания о войне, о наших взглядах, о серьезном положении, сложившемся на Восточном фронте.

Капитан затягивает старую песню:

– Поверьте мне, в единстве – сила. А с нашим фюрером это просто пустяк.

И в том же, хорошо знакомом тоне беседа продолжается дальше. Некоторое время я слушаю детский лепет о победе, затем мое терпение иссякает. Я больше не могу сдерживаться:

– Господин капитан, вы вообще когда-нибудь видели карту России? Карту всей страны, какие висят в русских деревенских школах?

– К чему вы клоните, профессор?

– Ну, разумеется, вы не могли ее не видеть. Не бросилось ли вам в глаза то, что, несмотря на все наши сражения и захваты, несмотря на наши великие победы, мы до сих пор находимся лишь у западных границ огромной империи? Совсем с краю? И что красный колосс простирается перед лицом нашего на удивление редкого фронта, скованного снегами и льдами, еще на восемь-девять тысяч километров к востоку? Огромное пространство, господин капитан, и ни вы, ни я, ни господа генералы, ни один человек не знает, что ждет нас там. Разве наши предыдущие победы, если их можно так назвать, дались нам легко, без проблем?…

– Господин профессор! – перебивает он меня, подтягиваясь с церемонным видом. – Следует ли это расценивать как критику фюрера?

Я любезно усмехаюсь и отвечаю ему:

– Этих слов я не расслышал, господин капитан. Ясно одно: пока мы лишь поцарапали передние лапы русского медведя, вы не находите? Перед нами поставлена огромная задача, и самое трудное еще впереди. Мы не только хотим победить, но и должны победить. Однако пока результат нельзя назвать положительным.

Он сглатывает комок. Затем спокойно отвечает:

– Дорогой профессор, вы преувеличиваете. Вы смотрите на положение дел со своей колокольни – мрачным взглядом пессимиста.

– Вовсе нет, я смотрю на положение дел исключительно как оптимист, но я оцениваю его совершенно трезво. Например, нигде не видно тыловых рубежей и отсечных позиций на крайний случай.

Он молчит.

– Вам известно, кто начал мощное наступление здесь под Старой Руссой? Капитан фармацевтической службы, господин капитан, – фармацевт. Когда сибирские стрелки пошли в атаку, он собрал несколько своих помощников. Они не убежали, не дрогнули, они стреляли и стреляли, а русские падали в снег да так и не продвинулись ни на шаг, оставшись лежать на земле. Иначе мы бы здесь сейчас не сидели.

– Совершенно верно, профессор, – подхватывает капитан, его глаза вспыхивают. – Мне об этом известно. И до вас это тоже дошло. Достаточно было нескольких парней, горстки солдат – и наступление остановлено. И вы все еще сомневаетесь? Вы не должны ни в чем сомневаться.

– Господин капитан, причина успешной обороны кроется не столько в решимости и мужестве помощников аптекаря, сколько в русских.

– Почему это в русских? – спрашивает он ворчливо.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});