Ленин жЫв - Ярослав Питерский

– Ну, понятно, что нужно время. И всё же есть план, как начать процесс нормализации всех этих людей, которые сейчас имеют ненормальную продолжительность жизни.

– Какой ещё план? – подозрительно переспросил Лучинский.

– Очень дерзкий и эффективный, – кивнул в ответ Хрущёв. – И воплотить должны его Вы, Кирилл!

– Что?!!! Опять я?!!! Да… на хрен мне это надо?!!! – возмутился Кирилл.

– Как?!!! Батенька?!!! Вы же десять минут назад тут комедию, а вернее тр-р-рагедию устр-р-роили?!!! – взвизгнул Ленин. – А тепер-р-рь в кусты? Вы не хотите всё закончить?!!! Вы же сами хотели и стр-р-радали?!!! – картавил старик.

– Нет, но… – попытался оправдаться Кирилл.

– Если Вы поможете нам, Вы поможете и себе, и всему человечеству! – вновь пафосно заявил Хрущёв. – Эти сумасшедшие люди перестанут вынашивать идею бессмертия человека! Бредовую идею человеческого превосходства над временем!

– Да, я понимаю… но что я должен сделать? Что я могу? – искренне воскликнул Лучинский.

Хрущёв кивал головой, словно разминаясь перед решительной речью. Он картинно закатил глаза. Ленин тоже напрягся и замер. Кириллу всё это очень не понравилось, он заволновался и невольно, как-то на подсознательном уровне испугался. Испугался накатывающей лавины неизбежности…

– Вы должны будете заставить или уговорить, как хотите… выпить этот препарат супругу Верховного Правителя… – выдохнул Хрущёв.

– Что?!!! – Лучинский сначала хотел было дико закричать, но у него не получилось, и он в итоге лишь как-то жалобно пропищал. – Вы сами-то понимаете, что сейчас говорите?

Хрущёв кивнул головой:

– Я понимаю, что это почти безумие. Я понимаю, насколько это будет трудно. И всё же. Если Вам представится возможность, Вы должны уговорить принять препарат Стюарт!

– Да как я её уговорю? Они напротив… вон! Собираются моего сына воспитывать и быть вечными, ну если не вечными, то пару веков точно протянуть! – грустно хмыкнул Кирилл.

– То, что они собир-р-раются, ещё ничего не значит! Повер-р-рьте мне, батенька! Моему опыту, судар-р-рь, повер-р-рьте! – воскликнул Ленин.

– Конечно… поверь… а что сказать-то я должен, и вообще, почему вы решили, что она меня послушает?!

– Потому что вы отец её будущего приёмного сына… она ради уступок пойдёт на всё… лишь бы Вы пожертвовали своим родительским чувством… то есть добровольно согласитесь отдать им сына… без злобы… да и информация у нас имеется… очень для Вас забавная… симпатизирует она Вам… нравитесь Вы ей как мужик! Она хочет Вас! Понимаете, она, скорее всего, влюбилась в Вас! Это ведь её идея… сына от Вас заиметь! Спать она с Вами побоялась… гнев Правителя, конечно, силён! Но она баба, а бабы коварны, и вот, вот, вот так… она и уговорила Правителя так поступить с Вами… поэтому Вы и никто другой в этом мире не сможет решить эту проблему!

Лучинский смотрел в глаза Хрущёва, пытаясь понять, насколько правды в его словах? Ведь звучало всё это почти фантастически, словно приманка, а вернее, замануха для него! Послать его на эту роковую встречу!

«А почему роковую? Что я теряю? Что? А что вообще могу я потерять? Пусть, пусть он мне врёт и лишь успокаивает, лишь бы заманить меня на эту вот встречу, но его можно понять, а меня? Меня тоже можно понять! Я сам себя должен понять! Я сам себя должен понять и решить! Что я теряю? Вечность? А что такое вечность? Вечное мучение вот этого существования? Хм, а ведь, действительно, что я теряю? Я ничего не теряю!»

Кирилл медленно встал в полный рост и, вытянув руки по швам, словно солдат, неожиданно для Хрущёва и Ленина заявил:

– Я готов! Кто, кроме меня? Никто, кроме меня в вашем историческом заповеднике, это не сделает!

Хрущёв молчал, Ильич кряхтел и постанывал. Затем повисла тишина. Но такая пауза длилась недолго. Наконец, Хрущёв собрался с мыслями и, хлопнув в ладоши, удовлетворённо сказал:

– Вы сделали правильный вывод. Вы настоящий здравомыслящий человек. Таких сейчас мало.

Кирилл тяжело дышал. Ему ничего не хотелось говорить, ему вообще сейчас хотелось остаться одному. Он стоял и не знал, как дальше себя вести. Хрущёв кивнул ему рукой и вежливо сказал:

– Вы садитесь, что тут стоять. Я вот что скажу. Встречу с ней я Вам организую. Ведь я уже один раз организовывал её.

Лучинский медленно опустился на диван, он посмотрел на Хрущёва и переспросил:

– Это когда она пришла утром посмотреть на меня? Это вы её пустили?!

– Да, это я…

– Я так и понял, – обиделся Кирилл. – Зашла и рассматривает меня! Как коня на выставке!

– Вот об этом я и говорю! Неравнодушна она к Вам! Ладно, я организую эту встречу, ну а дальше всё зависит от Вас! Перед тем, как эта встреча состоится, Вы должны встретиться с Михаилом Альфредовичем Щуппом. Он Вас проинструктирует и расскажет о препарате, который появился. Он его разрабатывал и всё о нём знает, он расскажет, что нужно делать практически.

– Да, но этот Щупп… он же вроде против. Он свою систему долгожительства разрабатывал, как же так? Как он этот препарат делал? Он вообще, может, обманул вас? – подозрительно спросил Кирилл.

Хрущёв задумался, но ненадолго. Он, помассажировав мочку правого уха, рассудительно ответил:

– Нет, не обманул, и Вы поймёте почему. Он Вам свою позицию изложит, и Вы всё поймёте. А сейчас давайте сделаем так, что Вы останетесь один. Вызовите санитаров и пожалуетесь на плохое самочувствие. Они Вас доставят в центр Щуппа. Я дам команду: если Вам станет плохо, везти именно туда.

Хрущёв встал и, покосившись на Ильича, скомандовал и ему:

– И ты, Ильич, иди-ка к себе в номер. Иди и отдыхай. Я приду и сообщу, когда что-то изменится. Иди, отдыхай.

– Я и так сто с лишним лет отдыхаю… – пробурчал Ленин, но тем не менее подчинился и, встав с кресла, направился к двери.

Там он остановился и, повернувшись, внимательно посмотрел на Кирилла. Ильич тяжело вздохнул и как-то обречённо сказал:

– Надо же, кто бы мог подумать тогда, в Казани, что я вот так кончу. Кончу вот так нелепо и, главное, не скоро.

Лучинский и Хрущёв ему ничего не ответили. Они смотрели на ссутуленную фигурку старика, и каждый думал о своём. Ленин вышел медленно, словно пропал в пространстве.

XXX

СТРИЖЕННАЯ лысая голова, впавшие усталые глаза и совсем изношенное физически тело. Словно какой-то узник Бухенвальда, Кирилл лежал на большой кровати, опутанный целым пучком проводов. Датчики были прикреплены повсюду. Он лежал смирно и не двигался. Да ему и не хотелось двигаться. Ему хотелось просто покоя. Ему хотелось просто недвижимой стабильности, которая, как ему казалось, приносит успокоение.

«Боже мой! Мне ведь больше сотни лет! Я такой дряхлый старик! Я ведь совсем старый человек! Но думаю я как молодой мужик, но я чувствую, что моё тело уже устало жить. Оно не хочет жить. А мой разум… Он так молод. Ведь я не прожил со своим телом этих ста десяти – ста двадцати лет, которые обычно отмеряет природа. Какой абсурд. Человек на вид молод, но он старая развалина, которая давно должна умереть и превратиться в перегной! Нелепость. Может, это и есть вечность? Может, эта мука и есть вечность? Какой-нибудь там памятник стоит себе лет четыреста и также мучается, потому как он вроде молод, но на самом деле кусок старого камня или бронзы…» – мысли его не возмущали, они как бы возникали в сознании и тухли, словно сполохи северного сияния. Вроде ярко, но не греет и не светит.

Он лежал в палате и тихо плакал, слёзы невольно текли из глаз, но эта солёная вода лишь обжигала щёки и скатывалась к подбородку.

Раздался щелчок – и дверь в палату растворилась. Это вошли Щупп и его два помощника – Лысенко и Вавилов. Кирилл грустно и немного натужно улыбнулся.

– А, ботаники-косторезы? Резать меня пришли? Я к вашим услугам.

Никто из троицы не отреагировал на его колкое приветствие. Они как ни в чём не бывало начали крутить ручки своих приборов. А Лысенко с какой-то неподдельной нежностью принялся отдирать от тела Кирилла датчики. Лучинский смотрел на него, улыбаясь. Он тихо спросил у врача:

– Слушай, а как у тебя настоящая фамилия?

Лысенко покосился на Кирилла и, смущаясь, ответил:

– Ордыгайло…

– Вот твою мать! Конечно, лучше уж Лысенко быть, чем как там его – Ордыгайло…

Вавилов и Лысенко сняли какие-то показания с приборов. Вставили в них какие-то коробки (возможно, с новыми датчиками и бумагами) и вышли из палаты. Когда дверь за ними закрылась, Щупп покрутил по сторонам головой, подошёл к двери, словно прислушиваясь, он неестественно выгнул шею, но, ничего не обнаружив подозрительного, немного успокоился и, вернувшись к кровати и прижав палец к губам, кивнул на ширму, приглашая Кирилла туда пройти. Лучинский понял это как сигнал к действию.