Нашествие - Андрей Левицкий

— Я… — начал Кирилл сдавленно, не в силах описать свои чувства. — Это та же тварь. Она будто излучает что-то. Только теперь их много!

Плеск и цоканье усилились, издавала их явно не одна и не две пары лап. Существа бежали мимо двери. Яков тоже ощутили темную волну, расходящуюся вокруг неведомых тварей, и пальцы его судорожно сжали ткань куртки на спине Кира. А вот Леше все было нипочем. Он снова включил фонарик, направив луч в пол, бесшумно подобрался к двери и посмотрел между прутьями решетки. Звуки начали смолкать; вскинув фонарик, Леша направил луч наружу. Последнее едва слышное 'цок-цок' донеслось из-за двери, и стало тихо.

— Ну хорошо, — сказал он, оглядываясь, — убежали крысы, чего вы застыли там? Сейчас я замок открою, дальше пойдем.

— Это не крысы, — возразил Кир, стряхивая оцепенение. — Не так бежали.

— Посвети мне, Кирюха. Да нет, не включай, мой возьми.

Кир взял фонарь, и Леша склонился над засовом.

— Не вижу замка, — продребезжал он, дергая ржавый брус. — Что ж не открывается? Ржой схватился. Не крысы, говоришь? И как же они 'не так' бежали?

Кир не сразу сообразил, что последние слова обращены к нему. Он неопределенно пожал плечами.

— Между цоканьем время проходило слишком большое. То есть как бы ритм не такой, как от крыс должен быть, — что-то более крупное.

— Много ты крыс слышал, — хмыкнул Леша. Повернулся к двери боком, упершись в стенку ногой, вцепился в засов и дернул. Тот рывком съехал в сторону, старика качнуло к стене. — Вот так! Якуша, готов?

— Всегда готов! — откликнулся тот.

— Кирюха, а ты посторонись, раз у тебя только холодное оружие.

Кир отступил назад, Яков с ружьем на изготовку протиснулся мимо него. Леша молодецким ударом ноги раскрыл дверь, они сунулись в проем, выставив перед собой стволы, оглядели помещение. Кир взял фонарик с пола, посветил. Спутники вышли из коридора, и он шагнул за ними, отдав фонарь Леше.

Круглое помещение наполнял тихий-тихий шелест, будто эхо сотен далеких шепчущих голосов. В стене темнели круглые отверстия в человеческий рост, Кир насчитал их дюжину — двенадцать больших труб сходились сюда со всех сторон. Шумы доносились из них. Пол неровный — пологий конус, в центре которого начинался колодец. Метрах в пяти над головой стены становились наклонными и сходились к пятну света далеко-далеко вверху. Сумеречного, серого дневного света.

— Так, ага, а ну-ка… — Леша скинул рюкзак, присел и расстегнул его.

Между трубами из стены выступали бетонные кубы, и Кир, тоже сняв рюкзак, присел на один. Достал свой фонарик, включил и положил так, чтоб тот освещал все помещение.

Яков, сделав несколько глотков из фляги, спросил:

— А ничего, Кир Иванович, твои правила диггеров не говорят насчет курения под землей?

— Вроде нет. Я, по крайней мере, не помню.

— Ну, давай тогда по одной.

Пока они закуривали, Леша достал бинокль и уставился вверх. Кир спросил:

— Лестницу видите? Только она сломана, не подняться.

Железная лестница тянулась от светлого отверстия вдоль стены и обрывалась высоко над полом.

— В моем рюкзаке веревка лежит и 'кошка' раскладная, — заметил Яков. — Можно было бы попытаться набросить.

— Завалено. — Леша опустил бинокль. Закашлялся, сплюнул и повернулся к спутникам. — Там вроде вентиляционного выхода. Отсюда трудно понять, но я так представляю: бетонный конус над землей, внутри полый, в нем решетка. Видели такие — в парках где-нибудь или возле подземных переходов иногда? Вот там вверху что-то такое. Но! — убрав бинокль в рюкзак, он поднял указательный палец. — Будку эту наверху развалили. Обломки видны, а сбоку какая-то железяка торчит, не разобрать. Не то авто в будку врезалось, не то еще что-то. Может, там и не вылезти теперь.

Покачивая 'сайгой', он пошел в обход помещения. Кирилл заметил, что походка у Леши стала менее пружинистая и бодрая.

— А может, и вылезти, — возразил Кир раздраженно. Взял фонарик и на корточках, зажав сигарету в зубах, сполз к отверстию в центре пола.

— Осторожно, Кирилл, — предостерег Яков. — Тут тебе не компьютерная игра, вниз бахнешься — костей не соберешь.

— Ты не так должен был сказать, — тихо проворчал Кир. — Ты должен был сказать: 'Тут тебе не компьютерная игра, тут дэднишься — респауниться не получится, чекпоинтов нет'… безграмотный старикашка!

— Что ты сказал? — спросил Яков сзади.

— Говорю, дно видно, — ответил Кирилл, склонившись над отверстием и освещая уходящий вниз колодец. — Далеко, но видно.

Он щелчком отправил туда окурок, который ударился о стену, сыпанув угольками, отскочил и уже почти погасший упал на дно.

Там зажглись два крупных желтых глаза, уставили на Кира — и хотя до них было с десяток метров, и лестница в колодце отсутствовала, он отшатнулся, едва не сверзившись вниз, поскользнулся и сел, выпустив фонарик. Хорошо, что у того был ремешок, который Кирилл предусмотрительно набросил на запястье.

— Кир Иваныч, что такое? — Яков заметил, как он дернулся.

Кирилл попятился на заду, упираясь в бетон каблуками. Железный ободок фонарика скреб по бетону.

— Увидел что-то?

— Нет-нет, ничего. Все нормально. — Он встал. — Я просто…

— Голова закружилась?

— Ага.

— Говорю же, осторожнее будь.

— Вот спасибо за совет, Афанасьевич. Я хотел беспечно так под канализации пошастать, за токопроводящий рельс в метро подержаться, но теперь я обязательно буду осторожным.

Сказав это, Кир присел на бетонный куб. Колени еще слегка дрожали.

— Если б у меня было столько денег, сколько у тебя сарказма, я бы жил в Рио-де-Жанейро в белом особняке и ходил бы в белых штанах, — заметил Яков сухо. — Леша, ты куда делся?

— Здесь я, — донесся из одной трубы слабый дребезжащий голосок.

— Что с тобой? — Яков вскочил. — Леша!

— Ничего, иду уже. За мной не ходи, Якуша, не надо, и Кира не пускай. Сейчас я, сейчас…

Старик говорил как-то сдавленно, и Кирилл тоже выпрямился, положив руку на катану. Почему-то вдруг почудилось: Лешу взяли в оборот варханы, приставили к затылку ствол и заставляют отвечать, чтобы его спутники думали, будто все в порядке.

Раздались шаги, он крепче сжал рукоять, едва не выхватил катану из ножен, когда старик появился из трубы… один. Ссутулившись и держась за горло, Леша подошел к ним.

— У тебя приступ? — спросил Яков.

— Какой приступ… тела там.

— Тела?

Леша распахнул куртку, достал из разгрузки флягу, раскрыл и приник к ней. Кир заметил, как тяжело, напряженно он глотает воду — будто каждое движение кадыка доставляло ему боль. Напившись, старик вытер рот рукавом, сунул флягу обратно и сказал:

— Мертвецы там лежат, парни. С десяток, я и считать не стал. Женщины тоже и, кажется, пара детишек.

— Далеко? — спросил Яков и помахал рукой с растопыренными пальцами. — Вроде я запаха не…

— Тут — 'не', а там — 'да'! — отрезал Леша. — Дальше эта труба с другой пересекается под прямым углом. По второй идет углубление квадратное, в нем вода. Они в воде лежат.

— Утопленники, что ли? — спросил Кирилл.

— Нет. Позы такие… и лица искаженные. Газ это. Там же вещи какие-то валяются, чемоданы, рюкзаки. Я, конечно, не стал копаться, страшная слишком картина. Хотя на многое насмотрелся, но отвык, тогда, помнишь, Якуша, привыкли — такие страсти видели, и ничего, а теперь… — старик содрогнулся, обхватил себя за плечи. — В общем, это тех, кого газ варханов под землей настиг. Хорошо, нам в ту сторону не надо, нам в эту трубу.

Он кивнул на одно из отверстий, и Кир спросил:

— Почему именно в эту? По каким приметам ты определил?

Надевая рюкзак, Леша пояснил:

— Ну, вообще-то трубы все одинаковые, но именно эта в юго-восточном направлении идет. Идем.

Кир, глянув на светлое отверстие вверху, взялся за рюкзак.

— Учтите, если заблудимся, то по вашей вине, — проворчал он.

— Не заблудимся, — ответил Леша, шагая в трубу. — До самой Москворецкой так дойдем.

* * *

— Ну что, заблудились? — Если бы сарказм Кирилла был светом, то им можно было бы озарить всю московскую подземку. — Может, теперь дорогу у кого-то спросим? У крысы прохожей или еще у кого? Или можете у меня спросить… Афанасьевич, не хочешь спросить у меня, как отсюда выйти?

— Как отсюда выйти, Кирилл? — спросил Яков устало.

— Не знаю! — отрезал Кир и отвернулся.

Хорошо хоть фонарик горел ровно и ярко, и в запасе у них были еще два, и батарейки имелись, — а то от всего этого впору было впасть в окончательный пессимизм. Теперь они находились внутри узкой, так что и не выпрямишься в полный рост, трубы, состоящей из широких бетонных колес, неровно пригнанных, с сыплющейся из щелей влажной землей камешками. В некоторых местах капала вода.