Дваждырожденные - Дмитрий Морозов

Сахадева улыбнулся:

— Упаплавья значит «подверженный набегам». Что-то мне не хочется жить в городе с таким вещим названием.

Юдхиштхира пожал плечами:

— В скором времени ни один город не избежит этой участи, Если матсьям приходится все время беспокоиться за безопасность границ, значит, они в боевой форме и начеку. Я приму имя «Канка» и попытаюсь стать при царе Вирате домашним жрецом и постоянным партнером по игре в кости.

— Ради всех богов, не надо больше никаких игр в кости! — взмолился Арджуна, — хватит с нас и того, что благодаря твоему везению мы двенадцать лет провели в изгнании.

Юдхиштхира чуть виновато улыбнулся:

— Я и по прошествии этих лет считаю, что поступил мудро, уговорив вас подчиниться решению игральных костей. Что же касается моей должности при дворе Вираты, то роль брахмана — знатока игры в кости — мне подойдет, ведь это единственная возможность почаще быть с царем и не вызывать ни соперничества, ни подозрений у его советников. А вот кем будете при дворе Вираты вы? Главное, так устроиться, чтобы ничем себя не выдать.

— За время наших скитаний мы волей-неволей освоили много ремесел, неприличествующих кшатриям, — вздохнул Арджуна, — Врикодара с его неуемным аппетитом пусть устроится поваром или борцом. Сахадева прекрасно научился доить коров и различать благоприятные признаки рогатого скота. Накула умеет использовать брахму для управления конями, и потому ему место на конюшне царя.

— А кем собираешься быть ты, братец, — поинтересовался Накула, — боюсь, что ни пастухом, ни конюхом тебе не стать. От твоего огненного духа вспыхнет сено, собранное для корма скота, и коровы превратятся в боевых скакунов.

— Я буду обучать придворных дам и юношей танцам и хорошим манерам, — ответил Арджуна.

— А ты-то где их успел усвоить? — рассмеялся Накула.

— В Двараке, — ответил Арджуна. — Кришна и его сестра Субхадра многому меня научили, что неизвестно вам…

— Что ж, все пока складывается хорошо. Завтра отправляемся к матсьям, — сказал Юдхиштхира.

Но тут вмешалась Драупади:

— А меня вы забыли?

— Нет, — ответил Юдхиштхира, — ты вернешься к отцу в Панчалу.

— И не подумаю, — отрезала Драупади. — Чем я хуже царицы Кунти? Она ведь была с вами в ваших скитаниях, когда вы спасались в Экачакре. Долг женщины — повсюду следовать за мужем. Почему же вы лишаете меня моей кармы?

— Зачем тебе скитаться? — пожал плечами Арджуна. — Мы не сможем сказать, что ты наша жена, значит, ты останешься без защиты. Да и кем ты сможешь быть при дворе Вираты? Не думаю, что там найдется свободное место принцессы.

— Я умею составлять мази и делать настойки для ухода за кожей и волосами, я умею плести гирлянды из цветов и делать сложные прически. Думаю, мне следует одеться как можно проще и попытаться выдать себя за прислужницу сайрандхри, лишившуюся покровителя. Думаю, царица Судешна, молодая супруга Вираты, оценит мои способности.

Юдхиштхира с сомнением покачал головой:

— О, прекрасная супруга, ты так же похожа на прислужницу, как полная луна — на масляную лампу. Твой взгляд, слова, каждый жест — все свидетельствует о твоей привычке самой распоряжаться сотнями служанок. Никакое платье не спрячет твоего высокого происхождения.

Но уговоры всех пятерых братьев оказались совершенно бесполезны против смиренного желания Кришны Драупади выполнить дхарму жены. Вот так и случилось, что на тринадцатый год изгнания Пандавов к царю панчалов Друпаде вернулись жрецы и слуги его прекрасной дочери, а в Двараку прибыл большой отряд телохранителей с пустыми колесницами царевичей. И сказали слуги, что Пандавы покинули своих сторонников и местопребывание их неизвестно. Но дваждырожденные с тех пор хранили их священные огни во дворце Друпады, и царь ядавов Кришна принял под свой державный зонт их верных кшатриев.

Все ждали возвращения властелинов Индрапрастхи.

* * *

Был рассвет и свежий ветер ерошил прически пальм, когда мы подъехали к Упаплавье. Первые лучи солнца наполнили розовым теплым светом длинные ленты слоистых облаков, протянувшихся, как добрые руки, из-за гор к лесистым холмам. Розовые зайчики упали на стволы и травы, зажгли хрусталики росы на сбруе моего коня. Где-то высоко в кронах деревьев грянул птичий хор. Мы миновали ухоженные поля крестьян в бордюре поливных каналов, и кони вынесли нас к реке, огибающей город. Я невольно залюбовался открывшейся нам картиной. Река вбирала в себя фисташковую зелень пальмовых листьев и голубизну утреннего неба, и глубокие коричневые тона обработанной земли. Волны реки шли быстро, одна за одной, словно невидимая десница бога, перебирала четки из драгоценной яшмы.

Земляные валы, круглые башни из необожженного кирпича и храмы громоздились над равниной, как кучевые облака, освещенные солнцем. Над домами знати свежий ветер колебал разноцветные флаги, дразня миражами могущества и доблести. На некотором удалении от города мы заметили площадку для сожжения умерших и священную рощу, где прах ушедших находил место успокоения. Там по приказу Юдхиштхиры мы сняли с себя доспехи и спрятали оружие в дупле огромного баньяна.

— Может быть, нам не стоит разоружаться, — с сомнением сказал Арджуна, поглаживая ладонью черную обкладку лука Гандивы. Я мало верил слухам, что это оружие — подарок самого бога Варуны, но лук в руках Арджуны был действительно великолепен… А в других руках он никогда и не бывал: царевич пообещал немедленную смерть каждому, кто его коснется. В том, что Арджуна незамедлительно выполнит угрозу, не сомневался никто.

Юдхиштхира сказал назидательно:

— В царстве Вираты нашей главной защитой будет кротость и смирение. Тогда не будет нужды опасаться шпионов Дурьодханы.

— Но нам придется опасаться Вираты, — заметил Арджуна. — Ведь без оружия мы будем в его власти. А если он уничтожит нас, чтобы не иметь соперников в будущем, или подарит наши головы Дурьодхане?

Бхимасена горячо поддержал брата. Но Юдхиштхиру не так-то легко было смутить. Он напомнил, что Сокровенные сказания запрещают применять оружие против того, чью пищу придется есть. Так что безнравственно готовить оружие против Вираты. К тому же, если он замыслит предательство, то кто, как не дваждырожденные, узнают об этом первыми.

— Но он его не замыслив… — добавил Юдхиштхира и загадочно улыбнулся, давая понять, что знает больше, чем намерен открыть даже самым близким своим соратникам. Короче говоря, все мы, переодевшись в одежды скромных путешественников и вознеся молитвы богам, въехали в город через главные ворога, которые помещались с благоприятной северной стороны.

После Двараки Упаплавья уже не произвела на меня сильного впечатления. Дома там строились из глины и дерева, их крыли обычными пальмовыми листьями. Прямо за городскими стенами раскинулись кварталы ремесленников и мелких торговцев, а ближе к дворцу царя нежились в зелени садов дома знати. Вокруг дворца Вираты был разбит цветущий сад с ажурными деревянными беседками у водоемов. С внутренней стороны городских стен лепилась бесконечная череда конюшен, складов оружия, караульных помещений.

Арджуна снисходительно рассматривал оборонительные сооружения:

— Мне кажется, брат, — обратился он к старшему Пандаве, — ты преувеличил могущество царя матсьев. Судя по столице, у него не так-то много воинов. Может, пока не поздно, повернуть назад и поискать покровителей в другом месте?

Юдхиштхира отрицательно покачал головой: — Могущество царя Вираты в бесчисленных стадах скота, которые пасутся на лугах в разных концах царства. Их охраняют пастухи и конные отряды — основная ударная сила матсьев. В стенах крепости стоят только отряды кшатриев — телохранителей Вираты. Они безраздельно преданы своему долгу, искусны в конном и пешем бою. Но в случае военной угрозы царь призывает наемное войско.

Арджуна пожал плечами:

— Ну, этим-то я бы вообще не доверял. Наемники капризны. Если вовремя не выплатить им жалованье, то все войско может уйти к неприятелю.

— Эти не уйдут, — уверенно сказал Юдхиштхира, — молодой народ. Они еще не научились продавать свободу и предавать прошлое.

Мы проезжали мимо обширного загона, в котором сгрудились боевые слоны. Серые гиганты миролюбиво толкались, шлепали друг друга хоботами и обдавали свои спины пылью, спасаясь от надоедливых слепней. Самый большой слон, увидев нас, поднял хобот и верхней его губой как бы ощупал воздух. Потом он издал длинный протяжный звук, словно приветствуя героев, въезжающих в цитадель.

— Есть еще вооруженные крестьяне общинники… — продолжал Юдхиштхира.

— Много они навоюют против слонов, — презрительно ухмыльнулся Арджуна, — крестьянин — не воин, копье — не плуг.