Музыкальные диверсанты - Максим Кравчинский

Автор увлекается использованием вульгаризмов и жаргонных слов. Подобные выступления наносят идейный и эстетический ущерб.

В августе прошлого года Розенбаум в очередной раз прибыл в Киев. Прибыл, не нарушая своих привычек — обошел официальные инстанции. К друзьям, по их приглашению… Что привез с собой на этот раз Розенбаум? Все тот же репертуар, состоящий из «шедевров», большинство которых несет явную печать Запада. Под однообразное бренчание гитары автор песен и музыки, жалуясь на жизнь, все удивлялся как до этих пор «не обессилел наш народ».

Так когда-то удивлялся и другой поборник «настоящей песни» Василий Токарев, который часто кричал в своих «шедеврах»: «В Америку хочу!» Угодив туда и сменив свое «лапотное», по его мнению, имя на благозвучное Вилли, пел под защитой статуи Свободы: «Я Америку теперь благословляю, пистолет куплю, прохожих постреляю». Правда, недолго он восхвалял заокеанский рай. Очутившись через некоторое время на его задворках, достославный бард поменял свой репертуар. Выкинув из него восхваления, он запел другое: «тут любому на любое наплевать». Что это именно так, он убедился на собственном опыте, когда лишился своих песенных заработков…

Александру Новикову повезло меньше. Против него была развернута беспрецедентная по размаху кампания, закончившаяся лживым обвинением и сроком. Я держу в руках пожелтевшую вырезку со статьей Ю. Уральского «К искусству отношения не имеет» из свердловской газеты «На смену» (март, 1985):

Эти песни мы слышим то в автобусах, то в трамваях и электричках, то бывая у своих знакомых. Потертые, не всегда качественные записи Токарева, Новикова и других. Надтреснутые баритоны или фальцеты, баски с хрипотцой, полублатные интонации. Все вроде, бы ясно — музыкальный китч, один из пластов псевдокультуры. Но почему столь популярны эти песни?

Что ж, давайте попробуем разобраться. Причины здесь скорее не музыкального, а социального порядка. На якобы «смелость» и «правду без прикрас» претендуют исполнители… Что есть, то есть — за последние два десятилетия нам остро не хватало и того и другого. Новое с трудом пробивало дорогу к свету, и зачастую глохло, исчерпав силы в борьбе. Это сегодня мы раз и навсегда решили — надо говорить правду, необходимо бороться с теми негативными явлениями нашей жизни, которые мешают нам смотреть в день завтрашний, мешают плодотворно работать, творить, создавать.

И это, безусловно, важный шаг по демократизации нашего социалистического строя и обнадеживающий фактор того, что так оно и будет всегда. Мы хотим в это верить.

Но есть, очевидно, какой-то камертон, по которому люди проверяют, есть ли сдвиг, можно ли говорить открыто, не боясь преследования за критику, за слишком смелое слово… Среди других звучат отдающие ресторанным запашком слезливые песенки Александра Новикова.

Сегодня к ним интерес особый. «Говорят, допелся? А еще демократия… Не всем, видно, и не для всех. За правду пострадал человек…»

Слухи об аресте певца моментально распространились по городу, а в скором времени и по всей стране. Видя, что дело приобретает нежелательную политическую окраску, следствие отказалось от привлечения Новикова к ответственности за песни и пошло по пути фабрикации уголовного дела по статье «незаконное предпринимательство». Приговор — 10 лет в колонии усиленного режима.

Когда приглашенные музыканты услышали тексты Никиты Джигурды, то некоторые из них ушли, отказавшись принимать участие в записи такой откровенной антисоветчины. Остались только те, кому было нечего терять — они отправлялись в эмиграцию. Никита Джигурда записывает альбом «Перестройка». Киев, 1986

Информация о случившемся проникла за рубеж — в конце 1984 года песни Новикова прозвучали на радиостанции «Немецкая волна». В комментарии диктора прямо говорилось, что в СССР человека преследуют по политическим мотивам, вменяя тем не менее в вину уголовное преступление. Вилли Токарев вспоминал, что узнал о Новикове и его песнях, когда прочел в одном из журналов статью, смысл которой сводился к следующему: Александр Новиков сидит в советской тюрьме за то, что правдиво отобразил в своих песнях окружавшую его действительность; будь Вилли Токарев сейчас в России, он тоже получил бы срок за свои куплеты, но, к счастью, успел выскользнуть из лап коммунистов и свободно поет в Нью-Йорке.

Новиков был осужден. Но свято место пусто не бывает.

В 1987 году на авансцену вышел неведомый исполнитель под странной фамилией Джигурда и русским именем Никита. Лично я его первые песни из циклов «Перестройка», «Ускорение» и «Гласность» услышал по Би-би-си и оттого решил, что он эмигрант. Да и тексты даже для того времени были слишком резкими, можно сказать, антисоветскими:

Пере-пере-перестройка, Джигурда поет для вас,Не на дружеской попойке и без корректуры ТАСС,Мне ночами часто снится, что нет мафии в столице,И мечтаю я о том, чтоб народ владел Кремлем..Перестройка-перестройка, новый наш генсек могуч,По горячим ездит стройкам, в темном царстве — светлый луч,От супруги его, братцы, обалдели иностранцы,Серенады ей поют, за Союз наш виски пьют…

Представить, что их автор живет в СССР и не преследуется властями, было невозможно. Однако на деле все обстояло как раз наоборот.

Впоследствии выяснилось, что молодой бунтарь родом из Киева. Еще в начале восьмидесятых он вышел с гитарой на площадь Революции (нынешний майдан Нэзалэжности), протестуя против политики КПСС, за что тут же был определен в спецблок психиатрической больницы и пропал бы там, если бы не помощь родителей (известных в городе врачей). Чудом выскользнув из цепких когтей системы, Джигурда отправился в Москву и был принят Юрием Любимовым в Театр на Таганке. Но вскоре режиссер сам эмигрировал, и яркого актера ушли из труппы. В те годы он часто появлялся на Ваганькове, где пел на могиле Высоцкого, собирая толпы народа. Правоохранительные органы нервировала его активность. Барду запрещали публичные выступления, забирали в отделение и просто били. Однажды неугомонного шансонье приехали задерживать комитетчики. Но он пристегнул себя к ограде могилы наручниками и продолжил петь. Ребята в КГБ служили тренированные: замок они открыли и, переломав музыканту пальцы, запихнули в «воронок». В дороге оперативники извинились перед задержанным и честно признались, что сами крутят его ленты на магнитофонах, но служба есть служба.

Гонения и запреты продолжались вплоть до распада Советского Союза. После этого Никита Джигурда прекратил сочинять протестные песни.

«Мне было интересно работать в этом жанре, пока он был под запретом», — честно признался мне в интервью артист.

Ну как тут не вспомнить песню «Машины времени»?

Любой запрет тебя манил.И ты рубил и бил, пока хватало сил, и был собой.Ты шел как бык на красный свет, ты был герой, сомнений нет.Никто не мог тебя с пути свернуть.Но если все открыть пути, куда идти и с кем идти?

Схожими по накалу с произведениями Джигурды, но выдержанными, конечно, в иной стилистике и мелодике, боролся с советской властью Игорь Тальков.

Когда Джигурда, Тальков и десятки других «акынов и ашугов» все громче трубили в свои иерехонские трубы, по камню разрушая коммунистический бастион, их коллега Александр Новиков продолжал томиться в лагере. А тем временем на воле разворачивалось движение по борьбе за освобождение поэта.

За дело Новикова бился сам Андрей Дмитриевич Сахаров, а Геннадий Бурбулис даже учредил специальный комитет. В Москве прямо у памятника Пушкину или перед концертами в холле Театра эстрады сбором подписей и распространением каких-то листовок «Свободу барду!» занимался странный человек, с волосами, выкрашенными в ультрамариновый цвет (это в 1989 году!), представлявшийся: «Поэт “Я Зеленый”». Почему-то сразу после освобождения Новикова он куда-то исчез, и больше я о нем ничего не слышал и никогда более не встречал.

Сажали Новикова еще в бытность Ельцина первым секретарем Свердловского обкома. Прямых доказательств причастности Бориса Николаевича к сфабрикованному делу нет. Наоборот, в конце 1989 года на встрече со студентами Уральского политехнического института он заявил буквально следующее: «Я к этому делу отношения не имею, но я за это дело берусь». Действительно, через семь месяцев Новикова освободили.

Первый автограф Александра Новикова. Второй справа — автор книги. Москва, Театр Эстрады. Февраль 1991. Фото Игоря Глебова