Такая работа. Задержать на рассвете - Леонид Словин

— Не бросайся красивыми словами! — Шубин отстранил от себя тарелку. — Не для себя же я это сделал! Может, какие-нибудь другие преступления раскроем!

— Сначала посадить, чтобы потом узнать, не совершал ли он преступлений?!

— Ты для всех нас постарался, для общества! Спасибо, — сказал тамада.

— Тихо! — раздалось почти одновременно несколько голосов. — Играют «Земляки»!

Оркестр играл популярную в их институтские годы песню.

…Одна песня сменяет другую, а трещина в отношениях бывших однокурсников остается. Кое-кто поглядывает на часы: наступает минута прощания.

Бывшие студенты начинают расходиться по домам.

За столом остается всего человек пять, которым спешить некуда. В ресторан уже никого не пускают. Оркестр играет теперь почти без перерыва. В зале обстановка довольно непринужденная посетители знакомятся, подсаживаются друг к другу за столики — создаются новые компании. Официантки задергивают на окнах шторы, уносят посуду, меняют пепельницы.

Шубин тоже на время исчезает и возвращается к столику, словно ничего не произошло. В руках у него маленький графин с вином: первый момент опьянения прошел, и можно себе позволить выпить еще и с аппетитом закусить. Позади Шубина — незнакомый Налегину блондин с круглыми, как у совы, глазами и крючковатым носом. Он несет тарелку с чистыми рюмками.

— Это врач «Скорой помощи», — представляет его Шубин. Похоже, что они только что познакомились и даже не знают друг друга по имени.

— Садитесь, — приглашает Мамонов и пододвигает врачу стул.

Шубин разливает вино по рюмкам и, перегибаясь через стол, ставит рюмки перед Мамоновым и Налегиным: «Что было — все мура. Кто старое помянет — тому глаз вон».

Вечер безнадежно испорчен, но Налегин не уходит: ему кажется, что он не сказал Шубину самого главного.

Даже если бы кражи у Ветланиной и Шатько были последними в мире преступлениями, все равно для их раскрытия нельзя использовать любые средства. Одна несправедливость порождает другую, и этот замкнутый круг должен быть где-то разбит.

— За что выпьем? — как будто ничего не произошло, спрашивает Шубин.

Глава 16. Кто есть кто

Еще до начала совещания позиции Данилова и Гаршина не были ни для кого секретом.

«Сочневу немедленно задержать, произвести обыск в квартире, найти вещественные доказательства и умелым допросом склонить к признанию» — такова формулировка Данилова.

В этом решении был он весь, кипучий, нетерпеливый, привыкший сначала делать, а потом находить аргументы в подкрепление своего порыва. Приняв решение, Данилов любыми средствами доводил его до конца и ни при каких обстоятельствах не жалел о том, что уже сделано.

«С задержанием Сочневой не спешить, установить за ней наблюдение и обнаружить соучастников: добыть доказательства, не вызвав у нее ни тени беспокойства»— так излагал свой план Гаршин.

Против Гаршина было время. Арест преступников откладывался на неопределенный срок, значительная часть оперативных сотрудников надолго приковывалась к одному объекту. Зато план Гаршина учитывал возможные неблагоприятные случайности, ведь на квартире у Сочневой могло не оказаться ни краденых вещей, ни других улик, и тогда допрос при умелом запирательстве преступницы не дал бы положительных результатов.

Штурм или осада?.. Оперативники в зависимости от их опыта работы, убеждений, внутреннего склада и темперамента разделяли ту или иную точку зрения. Маленькие, когда-то еле заметные расхождения в приемах работы Данилова и Гаршина становились с каждым днем все глубже, присутствуя теперь почти в каждом мало-мальски серьезном деле; в этом же очень важном вопросе они проявились особенно сильно.

— Ждать да догонять — это не по мне, — сказал Шубин, входя в кабинет.

Он чувствовал, что его сторонятся и разговор в его присутствии ни у кого не клеится. Шубин, однако, заранее знал, что так и будет на первых порах после того, как он, на свой страх и риск, самовольно арестует Кокурина. Он предвидел и гнев Гаршина и, возможно, если так сложатся обстоятельства, выговор Данилова. Но он смотрел дальше, чем многие, и понимал, что первая реакция своих начальников и товарищей— это еще не все, это не самое важное. Шубин давно заметил начавшийся между Даниловым и Гаршиным разлад и был уверен, что ему на руку вся эта история, в которой он показал себя хотя и своевольным, но твердым и убежденным сторонником крутых мер в борьбе с преступностью, таким, каким был в душе и сам Данилов. Выбирая себе союзника, а в будущем, возможно, и заместителя, Данилов не мог не учитывать этого.

— Пока будем ждать да наблюдать, Сочнева нам еще пару преступлений подбросит! — громко добавил Шубин.

— Тебя жизнь особенно торопит, — сказал Кравченко. — Старика-то…

Шубин замер. Неужели Калистратов рассказал о старике, который приезжал к Сочневой? А что? Мог случайно наболтать…

«А мы к этому дому ездили, проверяли старика с сухарями!» — «Какого старика?» — «Из сто четырнадцатой квартиры». — «Так ведь в сто тринадцатой Сочнева живет! Ну-ка, ну-ка…»

— …Старика, соседа Ряхина, больного с кровати поднял, по форме хотел допросить!

Шубин усмехнулся.

— В спорах, Кравченко, рождается истина, это еще древние греки говорили.

— Нам спорить нечего, — вмешался Ферчук, — наше дело — приказы выполнять.

Шубин посмотрел на Ферчука доброжелательно. Он знал, что тихий Ферчук обладает великолепной памятью и Данилов любит поговорить с ним по душам.

Ровно в восемь часов Данилов вошел в кабинет.

— Прошу садиться. Константин Николаевич, ведите совещание.

Он сел на стоявший рядом со столом диван, а Гаршин занял место председателя. Пока все усаживались, в кабинет, как всегда неслышно, проскользнул застенчивый лейтенант из отдела кадров и сел на первый свободный стул.

— Прежде чем перейти к обсуждению дальнейших оперативно-розыскных мероприятий, — сказал Гаршин, — я прошу товарища Шубина рассказать об обстоятельствах задержания Кокурина.

— Пожалуйста, — Шубин пожал плечами. — Все знают, что я шефствую над одним подростком. Мальчишка шустрый. Если бы не мое влияние, он давно бы связался со шпаной. Иногда я даю ему кое-какие поручения. Воспитываю. Парнишка он, повторяю, сообразительный, все впитывает в себя, как губка. Вчера прибегает ко мне прямо домой: «Вы разыскиваете Кокурина? Я его адрес узнал!» Я и расспрашивать не стал, что и откуда. Все бросил и… А оказывается, с Кокуриным решили эксперимент поставить.

— Шубин зарвался! — вдруг сказал эксперт Саша, который обычно не вмешивался в отношения между, сослуживцами, считая себя в уголовном розыске, как он выражался, «полутехническим персоналом». — Он не брезгует ничем. Честное слово!

— Бедняга Шубин! Он доверился плохому мальчику, и тот его обманул! — громко посочувствовал Кравченко, — Какая молодежь пошла! Кто только научил этого мальчика подслушивать и обманывать?! Вот бы до кого добраться!

Шубин растерялся. В своих прогнозах он предусматривал отрицательную реакцию коллег, но не в такой резкой форме. Даже эксперт! Ему-то какое дело? И Кравченко… Впереди еще Налегин. Краем глаза Шубин увидел его потемневшее скуластое лицо. Разговор приобретал неожиданно опасный характер.

— Разрешите мне всего одну минуту? — попросил кадровик.

Гаршин кивнул головой. Все замолчали: было интересно послушать человека, который, присутствуя почти на всех совещаниях, никогда не выступал. Шубин посмотрел на него с надеждой.

— Как вы знаете, товарищ Шубин переведен к нам из главка. Почему? При расследовании уголовного дела по крупной краже из торгово-закупочной базы товарищ Шубин подверг дактилоскопированию всех грузчиков, работавших там. Только учитывая его чистосердечное признание вины и неопытность, товарищ Шубин был оставлен на работе в органах милиции и отстранен от работы в центре… Не хотелось бы об этом вспоминать, но в связи с настоящим делом… В связи с повторением… Вот!

Лейтенант покраснел и сел.

— Надо поставить о нем вопрос на партбюро, — опять сказал Кравченко с места.

Налегин поднял руку, но Данилов грузно встал с дивана, предоставив слово себе.

— Факт грубого нарушения дисциплины здесь налицо, а кроме того, явная неразборчивость в средствах. Мероприятия в отношении Кокурина были согласованы с руководством управления. Товарищ Шубин их самовольно сорвал. Товарищи здесь очень верно говорили о методах его работы. Как начальник отдела, я принимаю решение отстранить капитана Шубина от дальнейшего участия в раскрытии данного преступления. А к вопросу о взыскании мы еще вернемся. Я доложу о случившемся генералу. Сейчас, товарищ Шубин, идите и напишите объяснение.