Старосветские убийцы - Валерий Введенский

Настя была его первой женщиной, и поначалу он ее боготворил, к кузену сильно ревновал, ослепленный же чувством князь ни о чем не догадывался. Развратница запретила Мите на людях как-либо намекать на их связь, вознаграждая за это ночью. Днем он писал длинные, романтические письма, называя в них Настю не иначе как Прекрасной Дамой. Но не отсылал, даже не показывал, просто прятал в дупле старой липы.

А однажды утром сжег. Некогда сладкие объятия не то чтобы пресытили юношу, просто он понял: ни Настя его не любит, ни он Настю. Кроме ночных объятий, их ничто не связывает.

А потом Митя в церкви увидел Машу. То есть он, конечно, знал ее с самого детства, а тут вдруг по-новому увидел. И ощутил всем существом, что жить без нее не может! Все в девушке ему нравилось: и темные цыганские глаза, и каштановые, мягче шелка, волосы, и белозубая улыбка, и как голову поворачивает, и как ножку из кареты высовывает. Все, все! И имя нравилось: так его матушку звали. Но Маша долго его не привечала. Девушки всегда любят мужчин постарше, а ему всего пятнадцать, и прыщи вдруг по лицу пошли. Полгода каждый день Митя посылал ей письма — конюх Савелий их носил и тайком передавал, — но ответа ни разу не получил. Надеялся объясниться на свадьбе, но, как гром среди ясного неба, нагрянул Тучин…

А сегодня вечером Маша вдруг улыбнулась и пообещала завтра…

Что же делать?

Тоннер спать не ложился. Неожиданная догадка объясняла многое, но не давала ответа на вопрос: кто же убийца?

Это мог знать исчезнувший Савелий: именно он видел или соврал, что видел, княгиню утром. Именно он, якобы случайно, нашел труп Шулявского.

Тоннер вспомнил версию генерала и усмехнулся: убивает тут не привидение, убивает хитрый и ловкий человек. Да еще пудрит нам мозги!

Кто он?

Дедушка Теодор с малых лет учил Тоннера разгадывать логические загадки. Все известные условия надо свести в таблицу. Кто что знал или мог знать? Кто имел возможность совершить то или иное действие?

Тоннер расчертил листок. В столбик выписал всех «действующих лиц», вплоть до Гришки, Данилы и Павла Игнатьевича. Вверху обозначил вопросы. Их набралась уйма: «Знал ли про вексель?», «Знал ли про сережки?», etc. Потом стал отвечать, ставя против каждого персонажа плюс или минус.

Через час кропотливой работы у Тоннера появился главный подозреваемый.

Глава двадцать шестая

Данила проснулся счастливым: сейчас он Катю увидит. Только два дня знакомы, а уже свет без нее не мил. Радость сменилась грустью. Тучина, по слухам, сегодня в уездную тюрьму повезут… И что впереди — только Господь знает. Даниле вроде при Тучине надо оставаться — куда хозяин, туда и слуга. Но Сашку как арестанта будут поить-кормить, крышу над головой, хотя и казенную, предоставят. А где жить, чем питаться Даниле? При тюрьме не позволят, а денег нет — все постреленок проиграл. Не на паперти же просить! Ехать с Угаровым домой? Не хотелось бы, ох и осерчает Владимир Алексеевич! Кто недоглядел? Ясен ответ, Данила!

Как ни крути, а с Катериной придется расстаться. Дениска, добрая душа, обещал вчера что-нибудь придумать, но столько страшных событий произошло, до моих ли ему забот?

А Катя уже Данилу ждала возле сеновала и улыбалась. Ох, и хороша! Принесла полотенце, Даниле с утра умыться, и сразу хвастаться:

— Сама вышивала, поглядите, как красиво!

И вправду, рисунок хорош, и ни одного узелка на изнанке!

— Рукодельница ты, Катерина! — похвалил Данила и не удержался, схватил красавицу в охапку, закружил, а поставив на место, крепко чмокнул в щечку.

Катя вырвалась, лицо полотенцем прикрыла от смущения, а потом озорно из-за него выглянула и предложила:

— Айда на пруд, умываться!

И побежала! Данила за ней, но куда там! Только догонит, а она юрк в сторону, обежит его сзади и снова впереди. Примчались к пруду запыхавшиеся, оба раскраснелись, хорошо глиняный кувшин не разбили, а то из ладошек пришлось бы умываться!

Утро выдалось по-осеннему прохладное, но Данила смело скинул рубашку. Как сызмальства отец приучил, так всю жизнь — пока лед речку не покроет, каждый день купался, а зимой снегом обтирается. И пострелят закалил, хотя матушки ихние сильно верещали. Хорошо Владимир Алексеевич сие благое начинание поддержал, заступался, потому и выросли мальчишки крепкими, болели редко, сквозняков не боялись.

Катя залюбовалась суженым.

«Не врет ли Данила, что ему пятьдесят стукнуло? Мой дядька Викентий помоложе, а живот, как мыльный пузырь, надул! А у Данилы нет жира, не живот, а доска стиральная, и жилы-то на руках — обеими ладонями не обхватишь!».

— Чего ворон считаешь? — спросил Данила. — Кто поливать-то будет?

Вода в пруду студеная, но он только крякнул от удовольствия, когда Катерина окатила ему спину.

— И как вы такой холоднючей воды не пужаетесь?

— Холоднючей? — спросил утиравшийся Данила. — Ерунда! Вода теплая! Как в бане!

— Скажете тоже, как в бане! Как в проруби!

— А ты откуда знаешь, какова вода в проруби? Купаешься зимой? — Данила зачерпнул воды в ладошку и шутя брызнул на Катю!

— Ах, разбойник! — тоже понарошку рассердилась девушка и легонько хлестнула ухажера полотенцем. Данила сделал вид, что испугался, и бегом припустился вдоль пруда. На этот раз убегавшего не могла догнать девушка. Только замахнется полотенцем, а Данила увернется и помчится в другую сторону. А потом схитрил: сделал вид, что устал и задыхается, позволил Кате приблизиться настолько, что она на бегу уже взмахнула полотенцем, а Данила круто развернулся, шагнул навстречу — и девушка влетела к нему в объятия. Прижались друг к другу крепко, но еще раз поцеловать Катю Данила не рискнул. Стесняется зазноба, хорошая Катя, правильная! Девушка сама, прикрыв счастливые глаза, нежно коснулась его губ своими. Поцелуй был столь долгим и страстным, что у обоих перехватило дыхание.

— И что же нам делать, Данилушка? — спросила Катя, когда очень нескоро им удалось разъединить губы.

— Все будет хорошо, любимая, обещаю! — твердо сказал Данила.

— Ой ли?

— Все будет хорошо, — повторил он, хотя, кроме надежды на чудо, нечего ему было предложить.

Катя словно прочла Даниловы давешние думы:

— Боюсь, увезут тебя и не дадут за мной вернуться.

Данила решил отвлечь Катю от горьких мыслей и с нарочитой веселостью предложил:

— А давай в камешки поиграем!

— Как это? — спросила девушка.

Воспитывая пострелят, Данила придумал кучу игр и забав. Бывало, заноют, закапризничают, а он новое развлечение предложит — про хныканье и забудут!

— Я кидаю в воду камешек первым, — объяснил правила Данила, — а ты следом. Ты должна попасть туда же, куда и я. Если промахнешься — с тебя поцелуй!

— А если попаду?

— Ну, тогда с меня.

— Ох и хитрющий ты!

— А что? Лучше простофилей быть? — Данила уже собирал в траве мелкие камешки.

— Лучше со мной быть целый век! — расхохоталась Катя.

— Буду! Ну, кидаю, смотри внимательно!

Данила забросил камень далеко и лукаво посмотрел на любимую.

— Ах, так! Думаешь, не докину? — Озорно сжала губки девушка, размахнулась, и неожиданно ее камень полетел еще дальше, на самый центр пруда. Данила присвистнул — не ожидал такого — и тут же потребовал поцелуй.

— А вот и не попала!

— Данила, постой, — как-то чересчур серьезно сказала девушка. — А кругов-то от моего камня и нет!

— Как нет?

— Сам погляди! От твоего вон какие разбежались, а от моего два маленьких.

— Верно, — призадумался дядька. — В корягу, небось, попала.

— Откуда здесь коряги? Два раза в год пруд чистят, весной и осенью! Любил барин на лодочках покататься.

— Что же там плавает-то? — спросил сам себя Данила и на этот раз прицельно запустил камень в ту точку, куда попал Катин. Опять кругов нет! — Пожалуй, сплаваю, погляжу.

— Холодно! Простудишься, — заволновалась Катя.

— А ты потом поцелуешь, вот и согреюсь. — Данила разбежался и прыгнул в воду. Плыл уверенно, быстро, и у Кати отлегло от сердца. Достиг загадочного места быстро и тут же развернулся, обратно поплыл. Теперь он двигался медленно. Катя вновь встревожилась: устал, наверное. Хоть и бодр, хоть и силен, все-таки не молод.

Девушка пригляделась. Что-то Данила толкал перед собой в воде, оттого медленно и плыл. Что он там выискал?

Подплыв ближе, Данила приказал:

— Беги за людьми! Утопленник!

— Утопленник? — всплеснула руками девушка. — Кто?

— В воде-то как разглядишь? Давай, беги скорей!

— А я хочу посмотреть, кто, — настаивала Катя.

— Не боишься?

— Боюсь, не боюсь, надо посмотреть! Ты же местных не знаешь, — твердо и рассудительно объяснила девушка свое решение.

Данила спорить не стал, молча вытянул труп на берег. Сильна характером девка! Другая сбежала бы или в обморок грохнулась. У Кати же только лицо побелело и кулаки сжались. Даже причитать не стала, сказала тихо: