Сколько волка ни корми - Карина Володина

class="p1">И обратно в зарослях ельника исчезает — как и не было его.

Стал он Врана в последнее время немного беспокоить. Другими глазами после откровения своего, после истории о мёртвой сестре Лесьяры на Врана смотрел — и странный был этот взгляд, как у хищника ленивого, на поляне кости греющего и тебя вдруг заметившего — и размышляющего, что делать с тобой, непутёвым. То ли уйти тебе позволить и негой тёплой наслаждаться продолжить, то ли…

— Это в порядке вещей у него, — говорит Бая, размышления врановы прерывая. — Каждую весну у него такое, чем дальше — тем хуже. На целый день в лес уходит, волком по нему бродит, ночует иногда даже — ничего в племени не делает, у него время… свободы наступает.

«Или скорби», — думает Вран.

Мать-то его волчицу в лесу как раз весной глубокой увидала.

— Да и лес с ним его любимый, — говорит Вран, мягко Баю к себе за запястье обратно притягивая. — На чём мы там остановились, красавица?

— На Белых болотах, красавец, — отвечает Бая — и так же мягко запястье из пальцев его вынимает.

А потом и вовсе на землю садится, ноги скрестив.

И смотрит на Врана глазами такими чистыми, невинными, что понимает Вран — всё, до новых встреч. На чём остановились — на том и закончим.

Спасибо большое, наставник любимый.

— На Белых болотах — так на Белых болотах, — покладисто говорит Вран, поудобнее голову на стволе еловом устраивая. — Говорила ты что-то о том, что с них род ваш вышел… Так, значит, появляются у вас всё-таки новые рода, племена новые? А как именно появляются?

— Не думаю, что такой вопрос Лесьяра тебе задаст, — задумчиво отвечает Бая. — Может, лучше ту задачку с водяным обсудим?

— Да забыла она уже о всех этих задачках, — качает головой Вран. — Новые для меня придумает, а какие — сто лет гадать надо. Ты лучше о племенах мне новых расскажи. Вот твоё, например… Как-то обходил всегда Солн стороной это — появилось и появилось, а обстоятельства никогда не упоминал…

Кажется, не слишком Бая отвечать ему хочет — видимо, не случайно Солн истории этой избегал.

— Ну скажи мне, красавица, — просяще Вран улыбается. — Утоли моё любопытство, хотя бы его утоли…

— Какой ты страдалец, — хмыкает Бая, но расслабляется заметно — это Врану и нужно. — Не рассказывал тебе Солн об этом, потому что… потому что не от хорошей жизни племена распадаются. Потому что когда племя новое рождается, когда ветвь от старого отделяется — значит, не поделили они что-то. Взглядами разошлись, правду по-разному видели, согласия между ними не было. Одним племенем нам хозяин жить завещал, одним родом — отличаться мы этим должны были от людей, да только есть и в нас половины человеческие, и ведут эти половины нас порой туда, куда и смотреть нам не стоит. Горе это всегда большое для племени, когда родные его покидают — не принято у нас без нужды о таких вещах говорить, не принято в грязи этой лишний раз копаться.

— Потому что вдохновить это кого-то может? — спрашивает Вран.

— Да, и поэтому тоже.

— Ну, знаешь, понять я могу тех, кто вдохновиться этим может, — вздыхает Вран с тоской притворной. — Вот Лесьяра, например… С удовольствием бы моя ветвь от древа её отломилась.

— Ветвь твоя? — насмешливо Бая переспрашивает. — Не присоединилась ещё ветвь твоя к дереву нашему, чтобы от него отламываться.

— К дереву, может, и не присоединилась, — пожимает плечами Вран. — А вот другую веточку стройную себе уже нашла… Знаешь, понял я, о чём меня Лесьяра не спрашивала. Наверняка в следующий раз это затронет.

— И что же?

— Обряды свадебные.

— Вран, — весело Бая говорит, как на полного дурака на него глядя — но дураки разные бывают, случается так, что и мило кому-то дурачество твоё, что не злит оно, а очень даже приятным оказывается. Вот как сейчас, например.

— Да, точно мы вопрос с ней этот не обсуждали, — продолжает Вран, глубокомысленно глаза к небу поднимая. — Да и с Солном так — еле-еле коснулись. Кажется, говорил он что-то о серьгах в ушах, которыми старшие дочери глав избранников своих помечают.

— В ухе, — поправляет его Бая. — Не в ушах.

— В ухе, — поправляется Вран. — Любопытный обычай. А почему только дочери глав? Почему только старшие? Что, боятся, что украдут возлюбленных их, обереги это какие, может?

Дивный взгляд у Баи — невозмутимостью своей дивный. Умеет она лицо держать — получше даже, чем мать её.

— Не совсем обереги, — говорит Бая, и звучит её голос так, словно самый обычный вопрос ей Вран задал — почему у лютов плащи цветами отличаются, скажем. — Скорее, дар приветственный… как пояс мой, который ты носишь.

Скашивает Вран глаза на пояс — а Бае только это и надо было.

Вмиг она снова вплотную к нему оказывается — и подцепляет пальцами тонкими пряжку, и слегка на себя тянет.

Вран за движением её подаётся.

— Так, — говорит он голосом сразу просевшим. — Пояс.

— Когда приводишь ты мужа к себе, многое он тебе даёт, а сам ни с чем остаётся — по желанию родные к нему присоединяются, а иногда и нет у них желания такого вовсе, иногда своё племя им слишком любо, — продолжает Бая, пряжку собственную с такой увлечённостью разглядывая, будто впервые её видит. — Да и место новое не сразу его принять может — никто чужаков не любит, чувствует лес, когда не на свою землю ты ступаешь. Вот тогда берётся нож жены… — скользит её рука за спину куда-то — и сверкает на солнце полуденном белыми каменьями нож её, — …крошечный кусочек от него отламывается, в такой же крошечный ножик переплавляется и вот сюда вешается…

Обдаёт мочку уха Врана холодом — утыкается в него кончик ножа, ровно точку показывая.

— Хитрость это небольшая, можно сказать, — говорит Бая, с ухом его остриём поигрывая. — Ножи наши всегда в родном племени делаются, не меняем мы их в течение жизни да посторонним в руки не даём — а тут всегда при тебе частичка того, что предки местные благословили. Успокаивается лес, угоманиваются души неупокоенные, думают все, что отсюда ты теперь — а, значит, и трогать тебя не стоит.

— Занятно, — только и говорит Вран.

И никогда бы Вран не подумал, что можно так желать ещё ближе к себе притянуть девушку, ножом по твоей коже водящую — а вон как бывает.

— Занятно, — ещё раз Вран говорит, потому что поднимает на него Бая глаза: ждёт, что он дальше скажет. — А почему же родственников вы