Цвет крови - Марко Беттини

Конечно, разница в характере преступлений смущает. И интуиция здесь бессильна. В любом случае, пусть убийц двое — Дзуккини и кто-то еще, нужно выяснить, что же их объединяло. Какова причина убийства? Из всех документов, в данный момент имеющихся у него под рукой на столе в гостиной, Паоло выбрал фотографию, сделанную в подвале больницы, и отчеты своего коллеги, Андреа Сураче, касающиеся нигерийских проституток. Вот что может каким-то образом пролить свет на связь Лукмана с Дзуккини и вывести на заказчиков убийства Заркафа. Мормино поднял трубку и набрал номер Сураче. Обычно вне работы они не встречались. Сураче являлся сотрудником оперативно-розыскной бригады. Трубку подняли после третьего гудка.

— Сураче слушает.

— Здравствуй, это Мормино.

— Чем обязан?

— Извини, если помешал…

— Да нет, ничего.

— Передо мной сейчас лежат твои отчеты о допросах нигерийских проституток, подружек Лукмана, помнишь? Того самого араба-наркомана из шахты…

— Конечно, помню. Но это дело закрыто. Вернее, расследование и не проводили вовсе.

— Я в курсе, — остановил его Мормино, не желающий вступать в конфликт с Бергонцони и членами его группы. — Послушай, я получил рапорт полиции нравов об одной из этих цыпочек, Марии Идову. И теперь мне нужно сравнить фотографии, чтобы увидеть, та ли это женщина, которая замешана в одном деле…

— Что, педофилия? — сострил Сураче.

— Я не могу об этом рассказывать, — увернулся Мормино. — Хотелось бы только знать, где ее можно найти…

— Разве в моем рапорте не указан адрес?

— Да нет, указан, конечно, но…

— Что тебя смущает?

— Мне ни к чему заявляться в этот дом с кучей полицейских, и я вовсе не собираюсь ее арестовывать.

— Хочешь узнать, как с ней встретиться тет-а-тет?

— Да, что-то в этом роде…

— Сам я не говорил с ней. Мне хватило сведений, полученных от двух других проституток.

— А кто она такая? — решил уточнить Мормино, который из отчета понял только, что все они жили вместе и что Мария была подружкой Лукмана, если можно это так назвать.

— Она — мадам.

— То есть остальные работали на нее?

— Да, так делается всегда.

— Каким образом?

— Мадам подготавливает базу в Италии: находит квартиру и вербует себе нескольких девушек. Они приезжают сюда, и здесь их начинают шантажировать: девушки должны сразу же вернуть мадам деньги, которые она в них вложила. А затем они обязаны внести мадам квартплату. Если они влезают в долги, могут тотчас отправляться обратно в Нигерию.

— А если откажутся?

— Побои, угрозы, изнасилования. Это кого хочешь убедит. Те две шлюхи, с которыми я общался, довольно милые. Правда, говорили они на смеси нигерийского с английским, но понять их было можно. Мне даже предложили бесплатно потрахаться, но я отказался.

— Испугался СПИДа? — Мормино вспомнил, что Сураче разрешил нигерийкам не подписывать показания. Странное попустительство со стороны полицейского, который может оказать на цветных проституток любое давление, даже если у них все в порядке с видом на жительство.

— Да какой там СПИД! Тебе натянут презерватив прежде, чем стащат штаны. Просто я уже не в том возрасте, чтобы этим интересоваться.

— Так где я смогу найти мадам?

— По ночам она время от времени появляется на улочках вдали от центра, за окружной, там, где работают африканки. Опасное место, все прямо под открытым небом. Она ходит контролировать девочек. Если захочешь ее найти, тебе понадобится фотография. Откровенно говоря, это не так-то просто.

Мормино показалось, что последние фразы агент произнес тоном следователя. Он не был близко знаком с Сураче, но это ему не понравилось.

— Фотография лежит передо мной.

— Судя по рассказам девочек, она сама сейчас не работает. Живет на ренту.

— Хорошо, я все понял. Спасибо за ценные сведения.

— Да не за что.

Мормино повесил трубку, затем снова взял ее в руки и набрал другой номер. Но тут же остановился. Нет, звонить из дому нельзя. Он надел куртку потеплее, вышел на улицу и направился в центр. Было уже темно, но фонари освещали только главные улицы. Он свернул в одну из тех улочек, что сохранили свой облик со времен Римской империи. Электрические лампочки освещали мостовую из порфира. Полицейский зашел в первый попавшийся бар со знаком таксофона. За стойкой стояла молодая симпатичная официантка.

— Телефон работает только по карточке? — уточнил он.

— Нет, монеты он тоже принимает. Вам разменять?

— Нет, спасибо.

— Аппарат вон там, в глубине. — Она показала рукой в угол напротив туалета.

Мормино добрался до телефона, бросил несколько монет и набрал номер мобильника.

— Привет, это я. Извини, что так поздно. Я сейчас в баре. Мне необходимо тебя увидеть.

В ответ напряженно прозвучал голос Марко:

— Я в больнице.

— Извини. Что-нибудь серьезное?

— Нет, операция была плановая, но мне придется пробыть тут еще несколько дней. Встретимся позже?

— Это очень важно.

— Хорошо, увидимся завтра утром, хоть это и рискованно. У меня кое-что есть для тебя. Ты веришь в совпадения?

— Скажи, в каком ты отделении?

— В нефрологии. Назови мою фамилию охраннику. Завтра меня переведут в другую палату. Тебе скажут, куда именно, я еще не знаю.

— С тобой лежит кто-то еще?

— Если ничего не случится, я должен быть один.

— Тогда до завтра.

— До завтра.

Больница вызвала у Мормино приступ раздражения. Переполненная, можно сказать — битком набитая, она в этот холодный туманный день ассоциировалась у него с емкостью, наполненной кусочками льда. К тому же он тут слишком многих знал: врачей, медсестер, служащих. Вон с теми сотрудниками он расследовал случаи некрофилии, затем снова встречался с ними, когда родственники умерших подали иск в суд на трех врачей по поводу врачебной ошибки. Те трое были уволены с работы.

Мормино рассчитывал затеряться в утренней сутолоке и проскочить незамеченным. Приподняв воротник пальто и следуя за указателями, он направился к отделению нефрологии. Войдя через главный вход, полицейский обнаружил, что у стойки охраны толпится народ. Мормино отошел в сторону, пережидая, пока толпа схлынет. Наконец последний посетитель был направлен в нужное ему отделение, и полицейский спросил у администратора, где находится Марко Камби, уточнив, что сегодня утром его должны были перевести в другую палату. Охранник посмотрел в компьютер.

— Да, его сегодня уже перевели из реанимации. Второй этаж, мужское отделение направо, палата четырнадцать.

Мормино смутился. Он подумал, что слишком увлекся расследованием и забыл обо всем на свете. Можно ли Марко разговаривать? Когда Паоло позвонил приятелю по телефону и назначил встречу, он не догадывался, что тот находится в реанимации, и сейчас это известие его ошеломило.

Паоло только хотел все узнать о фотографии. Возможно, это поможет ему найти убийцу и закрыть дело, застопорившееся со смертью Дзуккини.

Мормино, постучавшись, вошел в палату. Марко показался ему подавленным. Паоло не догадывался, что разочарованное выражение на лице Марко вызвано отсутствием Клаудии, которая еще не появлялась здесь, видимо целиком погрузившись в заботы о муже. Мормино счел необходимым извиниться.

— Привет, как ты? Если не можешь говорить, я пойду…

— Подожди, — остановил его Марко. — Я рад тебя видеть. После самоубийства Дзуккини мы даже не перезванивались.

— Я знаю, но меня завалили работой.

— Да ладно, я прекрасно все понимаю. Присаживайся.

Марко показал рукой на место у своей кровати.

— Что с тобой случилось? — спросил Мормино.

— У меня вырезали почку.

— Зачем?

— Она была нужна моему брату. — Голос Марко выдал его волнение.

Мормино замер с открытым ртом. Они не были настолько близкими друзьями, чтобы Марко стал рассказывать ему о подобных вещах. Да и теперь он сделал это только потому, что Мормино застал его в минуту слабости. Голос журналиста заставил Паоло встряхнуться.

— Докладывай, с чем пожаловал? Какие новости?

— Сколько времени ты уже находишься в изоляции и не читаешь газет?

— Два дня. Но это небольшая жертва. Я не слишком-то стремлюсь выйти отсюда.

— А я думал, тебе нравится твоя работа.

— Они вышвырнули меня вон. Я был настолько глуп, что попался на их удочку.

— Что произошло?

— Главный редактор снял меня с должности репортера и отправил в отдел региональных новостей, иными словами, меня снова пригвоздили к письменному столу.

— Чем же ты вызвал их недовольство?

— Предполагаю, что мое место стало наградой нужному им человеку за проявленную покладистость. Став репортером, я вышел из редакционного комитета. Через месяц после снятия меня с должности ее отдали Анджело Гоцци, подписавшему с ними удобное для них соглашение.