Механик и все-все-все - Катерина Диченко

Я задумчиво прикусила губу, пропуская мимо ушей его колкость.

— Просто думаю, я приобрела неплохого знакомого или нажила врага?

— А я уж, грешным делом, подумал…

— Головой надо думать, а не грешным делом, — перебила я, пошло ухмыляющегося Азара.

Инженер многозначительно пошевелил бровями и остался при своем мнении.

Остальная часть пути прошла легко и незаметно за веселой беседой и безобидными шутками. Когда карета остановилась, и мы вышли, я с приятным удивлением обнаружила, что нас подвезли к той самой калитке, за которой начинался парк нашей гостиницы.

Шэйн что-то сказал вознице на незнакомом мне языке, мужчина согласно кивнул и, громко цокнув на коней, поехал дальше, вниз по улице.

— Азар, ты не мог бы отнести эти вещи в свой номер? — очень серьезно попросила я друга. — Мне нужно поговорить с Шэйном.

По моему мрачному виду друг понял, что я не шучу.

— Хорошо я отнесу, — кивнул он и, закинув сумку на плечо, потянул на себя дверцу калитки.

— Главное — не трогай ничего без меня! — крикнула я ему вдогонку.

— Легко! — отозвался парень и расслабленной походкой пошел по дорожке.

Я волновалась, поэтому всячески оттягивала момент начала разговора с заинтересовано замершим Шэйном. Это будет первый наш действительно серьезный разговор.

— Ты хотела со мной поговорить? — тактично напомнил парень.

— Давай пройдемся по парку? — предложила я, ступая на усыпанную гравием дорожку.

Идя с ним рядом, я не знала с чего начать разговор, как правильно сказать, чтобы ненароком не обидеть, как убедить.

— Я понимаю, что с самого начала навязалась тебе и лезу не в свое дело, но остановиться уже не могу, — тяжело вздохнув, начала я и каждое слово давалось все легче и легче. — Ты говоришь, что у тебя нет души, что ты всего лишь живая кукла, поэтому сейчас перед тобой станет выбор — опровергнуть этот самообман или согласиться с этим и существовать дальше, мучая себя и других.

— Красиво начала, — равнодушно бросил он, даже не смотря в мою сторону — Будь добра поконкретнее.

— Поконкретнее? — я хмыкнула и пихнула ногой камешек. — Та вещь… шкатулка, которую нам отдала Мадлен, очень опасна. Если ее открыть, то погибнут люди. Может быть, один, а возможно, и сотни. Ты готов взять на себя такую ответственность? Жить, зная, что по твоей вине, пусть и не прямой, кто-то умер? Ты готов после этого смотреть на свое отражение в зеркале и не призирать себя за то, что вовремя не остановился? Ты уверен, что ничего не почувствуешь?

— А ты умеешь быть жестокой, — грубо сказал он и остановился.

Я подняла на него глаза и увидела, как он внимательно, цепким, колючим взглядом рассматривает мое лицо, словно впервые по-настоящему его увидел. Я смогла выдержать этот холодный взгляд и не опустить глаз.

— Да, я жестокая, но это правда. Отвратительная и страшная правда.

— Откуда такая уверенность? Может быть, ты ошиблась.

— Поверь, я была бы счастлива, окажись это ошибкой, но ты сам слышал, что сказала Мадлен. Даже обычный человек от прикосновения к шкатулке чувствует опасность.

— А что же почувствовала ты? — он изогнул уголки губ в циничной ухмылке.

— Страх. Очень сильный страх. Я точно не знаю, какие будут последствия, если ее открыть, но на сто процентов уверенно в том, что находится внутри.

— Злой дух? — язвительно предположил Шэйн.

— Почти. Это демон, наподобие тех, что заточены в волшебные бутылки в сказках. Только в отличие от сказочных джиннов, обещающих исполнить три желания в обмен на свободу, эти демоны безжалостно уничтожают все на своем пути к желанной свободе.

— В чем тогда смысл использовать такие опасные ловушки?

— Желание причинить максимум вреда или же отомстить пострашнее. Я сама никогда не понимала подобных вещей и вряд ли пойму.

Мы шли по узкой дорожке вдоль пустынной аллеи. Высокие клены пушистыми верхушками закрывали нас от палящего солнца, создавая приятную прохладу. Лучи солнца пробивающегося сквозь густые ветви, золотыми нитями падали на землю. В сказочном магическом танце кружились пылинки, попадающие под льющиеся с неба потоки теплого золота, сплетаясь в причудливые узоры хрупкого вальса и сияя призрачным серебристым светом. В воздухе гулял пьянящий аромат цветов, ярким ковром покрывающих землю. Редкие птицы оглашали тишину парка мелодичными трелями и звонкими переливами. Красота и гармония царили в этом месте.

— Почему ты мне это рассказываешь?

— А кому еще? Шаргису, что ли? — и я нервно хохотнула. — Шэйн, я, конечно, понимаю, что порою веду себя неадекватно и даже странно, а мои поступки иначе, как дурацкими не назовешь, но не до такой же степени! Кто на Шаргиса работает, я или ты? Не мне тебе рассказывать, что он далеко не альтруист и наивный малый. Сомневаюсь, что Майра не знает об истинной природе этой древней шкатулки.

— Не боишься, что я могу тебя убить только за эти слова? — опасно сощурив глаза, угрожающе произнес он.

— Не боюсь, потому что ты этого не сделаешь, — нагло ответила я.

— Самоуверенная дура.

— Эгоистичный болван.

Посверлив друг друга глазами, мы снова пошли по дорожке, все дальше и дальше углубляясь в парк.

— Не поймешь, почему я к тебе прицепилась? — иронично улыбнулась я, наблюдая за задумчивым видом.

— Не пойму, — он обреченно пожал плечами. — Может, ты в меня влюбилась?

Я споткнулась на ровном месте. Ага, так я ему и призналась!

— Не дождешься, — возмущенно фыркнула я, стараясь не покраснеть под пристальным взглядом парня.

— Тогда объясни мне причину своего внимания? — он иронично изогнул бровь.

— Просто… — я закрыла глаза, сделав паузу, — ты очень меня напоминаешь, — повисла нехорошая тишина. Казалось, даже голоса птиц стали тише и отдаленные. Я старалась говорить спокойно и равнодушно, но мой голос предательски дрожал. — Когда у меня на глазах безжалостно убили единственного родного человека, было такое чувство, будто из меня всю душу вынули. Так пусто внутри было, что… В общем, я себя мертвой чувствовала. Мне ничего не хотелось. Не есть, не пить, не спать, я месяц ни с кем не разговаривала. Сейчас об этом стыдно и противно вспоминать, но тогда я всех ненавидела.

— Потому что это случилось с тобой, а не с кем-то другим. Ненавидела за то, что другие не чувствуют ту же боль, что и ты, — грустно улыбнувшись, закончил за меня Шэйн.

— Да… Мне тогда казалось, судьба несправедлива именно ко мне, что кто угодно, но только не я заслужила такую кару. Жизнь казалась жестокой, несправедливой, безжалостной. Хотелось лишиться, вырвать с корнем все чувства, чтобы сердце больше никогда не испытывала такой боли, чтобы душу не разрывали на сотни кусочков, которые невозможно соединить. Я тогда думала — вот хорошо быть, как камень — без чувств. Только так не бывает. Обида, ненависть, злость, желание мести никуда не делись. И именно желание отомстить вернуло мне силы жить дальше и дало цель, которую я обязана достичь.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});