Женский клуб по вторникам - Лиза Коветц

— Разве ты не любил меня? — с вызовом спросила Лакс так, словно он нарушил обещание.

— Лакс, тебе лучше уйти, — отрезал Тревор.

Лакс была не готова взглянуть правде в глаза, она боялась признаться себе, что он ее бросает. Всю жизнь у нее были проблемы из-за мужчин, которые пытались украсть ее, запереть, владеть ею и контролировать. Она не допускала даже мысли, что кто-то действительно мог выгнать ее, но, несмотря на все происходящее, в данный момент Лакс была способна сконцентрироваться только на одной проблеме: она не знала, куда ей идти. Ее квартира находилась недалеко, но съемщики уже въехали. Дорога домой в Квинс была долгой, и ей не хотелось ехать на метро в своей короткой юбке.

— Мне понадобятся деньги, — сообщила она Тревору. — На такси.

Лакс вылезла из постели и обнаженная пошла в душ. Она вымылась под горячей водой, вытерлась парой свежих полотенец и бросила их на пол. Пока она неторопливо одевалась, Тревор смотрел на нее.

Лакс застегнула цветастый розовый бюстгальтер, надев сверху белый топ без рукавов, который не скрывал почти ничего. Она нарочно надела туфли на высоких каблуках, которые одолжила у Джонеллы, и демонстративно прошлась, словно по подиуму, болтая на кончиках пальцев трусиками, которые напоминали крошечный лоскуток ткани. Когда Лакс нашла свою юбку, она повернулась к Тревору спиной и, низко наклонившись, подняла ее с пола. Она внимательно прислушивалась, ожидая, что он засвистит, замычит и закричит «о, детка, детка», но Тревор сидел на кровати с унылым и безразличным видом. Его ладони были сложены вместе, он рассматривал кутикулу на больших пальцах.

— Тревор, — начала Лакс, не ожидая, что это прозвучит так. Она хотела, чтобы слова прозвучали мягко и с любовью, но ее голос был хриплым и гневным по многим причинам. Во-первых, она выросла в Квинсе, и это о многом говорило. Кроме того, сейчас внутри нее скулила дворняжка, которую вышвырнули на улицу, которую ждал приют и прочие горести. Она стояла в облачении юности и в туфлях на высоких каблуках и ждала, что он посмотрит на нее. Это произошло не сразу. Когда он наконец поднял глаза, в которых отражалось множество эмоций, но ни капли любви или желания, тогда она поняла, что все кончено. Лакс надела трусики и юбку. Потом схватила сумочку и встала перед Тревором с протянутой рукой.

Он открыл бумажник и вложил ей в руку тридцать долларов. Этого было почти достаточно, чтобы взять такси до дома ее матери, но она продолжала стоять. Он дал ей еще двадцатку, но она не убрала руку и не ушла. Тревор добавил еще две двадцатки.

— Еще, — потребовала она.

Бумажка в пятьдесят долларов легла поверх стопки, но и это не остудило ярость Лакс. Еще одна пара полтинников и три купюры по сто долларов. Она продолжала смотреть на него.

— Это все, что было у меня в бумажнике, Лакс.

Она представила себе, как он потащится к банкомату и снимет с карточки свой ежедневный лимит наличных, но испугалась, что к тому времени у нее начнется истерика. Она не хотела, чтобы Тревор видел ее такой. Поэтому зажала деньги в кулаке, зацокала каблуками и, уходя, злобно фыркнула в его сторону. «Пошел к черту, Тревор», — хотелось ей крикнуть, но так как Лакс с трудом могла дышать, она не рискнула.

Пачка денег жгла карман; ей стало интересно: испытывала ли тетушка «просто-тетка» такую же сильную ярость по отношению ко всем своим клиентам. Лакс спустилась к дороге и попыталась поймать такси, но в спальном районе, где жил Тревор, в этот час было мало машин. Лакс дошла до угла, чувствуя себя крайне некомфортно на высоких каблуках и в цветастой откровенной одежде, которую надела, чтобы разжечь страсть в своем старом любовнике. Мир казался притихшим и безлюдным. Почувствовав страх, Лакс побежала по направлению к огням главной улицы.

К счастью, по пути ей встретилась заполненная людьми закусочная, куда она и свернула.

— У вас хороший гороховый суп? — спросила Лакс, уставившись в меню.

— Если в него накидать побольше ветчины, — ответила официантка, и Лакс заметила, что та слишком сильно накрашена и выглядит так, словно по ночам ей не до сна.

Лакс посмотрела ей в глаза, и официантка увидела на ее лице предательские подтеки туши.

— Как насчет кофе? — попросила Лакс.

— В такой час? — удивилась официантка. — Он вас слишком взбудоражит. Лучше сделаю коктейль с содовой.

— Когда мама была слишком больна и не могла готовить, мой брат, бывало, брал меня с собой выпить по коктейлю с содовой. Он говорил, что его делают из яиц и что это очень полезно.

— На самом деле полезно, — подтвердила официантка. — Сделать вам?

— Не-а, только суп. Но все равно спасибо.

Лакс вернула меню. Официантка почти сразу же принесла суп, а к нему теплый хлеб, масло и пачку бумажных салфеток. Ей хотелось сказать симпатичной посетительнице с красными глазами, что кем бы ни был этот человек, он того не стоит. О, сколько историй о несчастной любви и красивых мужчинах, которые на деле оказывались козлами, она могла бы рассказать!

— У вас все в порядке? — спросила она Лакс, ставя хлебницу на стол.

— Все будет в порядке.

— Ясно.

Лакс промокнула глаза кусочком белой шершавой бумаги, но слезы снова хлынули из глаз, смывая макияж и оставляя на лице подтеки косметики. «Если жизнь будет и дальше такой, — думала Лакс, — придется купить водостойкую тушь». У нее вырвался икающий смешок, от чего слезы снова полились рекой. Лакс то и дело подтирала тушь, смешанную со слезами, бумажным платком и в конце концов не выдержала и пошла в туалет.

Вытирая перед зеркалом черные подтеки, Лакс пыталась решить, что делать и куда идти. Она легко представила себе, какую сцену разыграет Джонелла. Что та скажет и как будет смеяться над Лакс, отвергнутой впервые в жизни, как она будет ликовать, увидев кучу денег в ее руках.

— Дай мне немного, — потребует Джонелла. — Пошли, купим шмоток и наркотиков. Сходим в клуб. Давай, ханжа, это последние бабки. Развлечемся!

Лакс вычеркнула Джонеллу из списка. Ей не хотелось развлекаться, и к наркотикам ее не тянуло с начальной школы. Она намеревалась потратить деньги Тревора на новую раковину в своей квартире.

Если она расскажет Карлосу, он будет очень ласков, но лишь с тем, чтобы залезть к ней под юбку. Был еще вариант поехать домой. Но там ее призраки-родственники накачиваются пивом и курят траву, уставившись в экран телевизора. Они будут разглядывать ее, будут пытаться утешить или высказывать философские мысли, полагая, что изъясняются достаточно понятно. Все эти люди любили ее, но Лакс эта любовь казалась ядовитой. Поэтому, сидя на унитазе в дешевой закусочной, она достала мобильный телефон и набрала номер Брук.