Железный Совет - Чайна Мьевиль

— Дымный камень нас не спасет, — говорит Узман; вечный поезд отвечает ему вздохом. — Милиция пробьется через него или перелетит по воздуху. Не дымный камень, а какотопическое пятно. В нем наше спасение.

На следующий день жандармы совершают вылазку и убивают пятьдесят повстанцев прежде, чем кто-либо из переделанных успевает схватиться за оружие. Вирмы визжат, что в них стреляли. На своем диком наречии, изобретая на ходу грамматические правила, они рассказывают о виденном и расправляют кожистые крылья, показывая дырки от пуль.

Жара. Перед ними новый отрезок пространства — нагорье с хорошей жирной почвой.

— Кто это такие? — (Возникает паника.) — Кто-то преследует нас!

Животные бегут вровень с поездом, покусывая его за колеса. Нет, это не животные, потому что они то и дело тают, меняют форму и отрываются от земли, а еще через них проходит свет. И пули тоже, не производя никакого действия.

Иуда испуган, но страх покидает его, и он с растущим удовольствием начинает наблюдать за тварями. Они исчезают и появляются снова всякий раз, когда поезд продвигается еще чуть-чуть.

Это демоны движения. Они не атакуют, а забавляются. Игривые, как дельфины, они выныривают из-под земли и кувыркаются вместе с колесами. Они поглощают их ритмичный стук, бесконечное «чу-чух, чу-чух». Тысячелетиями демоны питались лишь легкой поступью охотников да зверья, а теперь упиваются тяжелым звоном металла о металл. Принимая незаконченные формы лис и скальных крыс — единственных животных, которых они видели, — демоны постепенно тают на глазах. Они изучают пришельцев и через несколько часов, к восторгу путейцев, уже неумело копируют людей и кактов.

— Глянь, глянь, это же ты, толстая башка, как есть ты.

Веселые твари появляются вновь и бросаются к колесам, чтобы поесть еще. Стоит обитателям поезда сойти на землю, как демоны начинают виться вокруг их ног, пожирая эхо шагов. Одна женщина пускается в пляс, и воздух вокруг нее вскипает от демонов, то видимых, то невидимых, которые экстатически наслаждаются ее поступью. Вскоре едва ли не все обитатели поезда — переделанные, бывшие шлюхи и даже стряхнувшие с себя суровость какты — высыпают наружу и начинают выплясывать кто во что горазд. Они скачут, прыгают, пританцовывают, гримасничают и бьют в ладоши. Демоны, переливаясь в солнечном свете, вьются у их ног. Начинается соревнование: чем сложней и ритмичней коленца, тем больше пищи для демонов.

Солнечные лучи принимают цвет высушенной ими травы. Иуда улыбается, глядя на поезд, танцоров и демонов. Что-то почти пасторальное, похожее на праздник урожая видится ему в этой процессии, ползущей вдоль поезда, который рывками движется между кустиков жесткой степной травы и пересохших ручьев вперед, к землекопам, которые прокладывают ему путь, точно идолопоклонники жертвенному животному. Словно укрощенного зверя, они тянут его на железном поводке рельсов, а по обе стороны внезапно усмиренного железного коня сотни жрецов ликуют, взметая в воздух летнюю пыль. Вокруг их лодыжек морской пеной вскипают демоны-кинетофаги. Иуда задумывается об энергии, которую они извлекают из ритма. Магия пульса. Какая странная питательная энергия скрыта в повторяющихся звуках.

Иуда смотрит и чувствует, что любит Железный Совет. Он ставит треногу. Гелиотипист из него никакой, но сейчас, глядя через видоискатель на приплясывающие ноги, ползущий поезд, косые солнечные лучи, Иуда знает, что снимок у него получится. Разумеется, после проявки в крошечной темной комнате снизу будет видна лишь расплывчатая масса демонов и мелькающих ног, но зато сам поезд, тела танцоров и улыбки на их лицах выйдут отчетливыми. Иуда запечатлеет все это в коричневых красках, сохранит для будущего, как некогда копьеруков и их песню.

С востока движется аэростат. Он приближается к ним, слегка подскакивая, точно толстый хищник.

Хулиганы вирмы вопят и на лету осыпают его отборными ругательствами. На фоне кожаного левиафана они кажутся соринками; и все же им удается слегка раскачать гондолу. Иуда слышит приглушенные звуки, похожие на треск хлопушек, и вирмы бросаются врассыпную: должно быть, в них стреляли. Затем они ныряют в воздухе. Разом сложив крылья, они камнем летят к земле, метя в поезд, и тут же раздается громкое «кхе», словно кто-то откашлялся; из окон аэростата летят стекла и валит черный дым.

— Есть, — говорит Узман.

Дирижабль накреняется. Черный пороховой дым клубами валит из его подбрюшья. Но он еще сможет добраться до Нью-Кробюзона или своей базы за горизонтом, где ждут приказа передовые отряды милиции. И где стоят другие воздушные суда, целый воздушный флот с бомбами наготове, с окнами такой толщины, что их не пробить горшком с зажигательной смесью.

Нью-Кробюзон нашел их. В ту ночь Совет устраивает собрание, и то, что происходит на нем, нельзя назвать даже хаосом. Идеи, одна бредовее другой, сыплются как из рога изобилия. Все кричат. Женщины, которые раньше были шлюхами, посылают Анн-Гари говорить от своего имени.

Находят их и другие. Люди идут из степей. Весть о Железном Совете распространяется с особыми песнями, по которым можно вычислить, где он. Эти песни передаются из уст в уста, привлекая обездоленных и тех, кто вне закона.

Беспределы. Небольшое племя. Беглецы из Нью-Кробюзона, давно живущие на свободе. Их вожак — человек с бесполезными тараканьими усиками вместо рук. Есть мужчина с прорезиненными клешнями, еще один — с мордой крокодила, и огромная шавка с хорошенькой женской головкой, а тело у нее кобелиное. Судя по шкурам, в которые они одеты, и украшениям из просверленных камешков и звериных жил, а также по цвету кожи, принявшей оттенок темного дерева или чая, Иуда заключает, что они пустились в бега много лет назад.

— Мы про вас слышали, — говорит один из них; он и его семья разглядывают поезд, они не смотрят ни на стражу, ни на Иуду, ни на его голема из обглоданных птичьих костей. — Говорят, вы идете на запад. Вокруг света… Еще говорят, — продолжает он, — вы новую жизнь строите. Подальше отсюда. Мы пришли спросить… — Тут он умолкает. — Мы спросить хотели… — снова начинает он.

На что уполномоченный Советом Иуда кивает:

— Да, мы возьмем вас с собой.

Кочевники без числа. Беглецы и преступники. Жители степей и случайные встречные: безмолвные боринатчи, огромными скачками несущиеся вровень с поездом, даже одинокий гаруда, спустившийся с небес и назначенный командиром над крикливыми вирмами. Железный Совет принимает всех.

Крутые беспределы и храбрецы боринатчи, заключив неправдоподобное перемирие, с угловатой грацией проносятся вдоль поезда, окружают его со всех сторон. «Это наша защита, — думает Иуда. — Они пришли, чтобы пожелать нам удачи. И помочь».

Еще трижды случаются молниеносные кровопролитные нападения охотников за головами. Стрелки скрываются прежде, чем беглецы успевают отомстить.

— Это ничего, — говорит Узман Иуде. — К нам приходит больше народу, чем они убивают.

Ночью, в свете прожекторов, он выступает перед толпой. Ани-Гари поддерживает его, и, хотя кочегары и машинисты жалуются, что запасы угля убывают с каждым днем, хотя рабочие выбиваются из сил, Совет решает ускорить продвижение. Теперь пути кладут ночью и днем. Мужчины и женщины, бесчувственные от усталости, видят сны между двумя взмахами молота.

Железная дорога пожирает милю за милей. В темноте скалы шарахаются от движущихся паровозных огней, точно пытаясь убежать. Насекомые и твари размером с насекомых своими телами выбивают ритм на стеклах фонарей, вспыхивая крохотными факелами, когда попадают внутрь. Цепь тусклых огней — поезд — растянулась на ночной равнине.

Ландшафт вокруг навевает тревогу. Совет в напряжении. Новички становятся козлами отпущения, их обвиняют в шпионаже. Сердитый, обезумевший от страха мужик едва не забивает одного новичка-беспредела насмерть, но Иуда и еще несколько человек вмешиваются и сначала уговорами, а потом кулаками убеждают его отпустить жертву. Однако никому не приходит в голову, что мужик-то, может, прав и среди них есть шпионы.

На краю равнины возникает то, что они ищут. Горы дымного камня. Их неподвижные силуэты сначала видны нечетко, потом яснее. Выслан отряд — проложить тропу сквозь твердый туман.

Вечный поезд превращается в крепость. Его деформированная орудийная башня щеголяет новыми железными заплатами. Никто не ходит без дубинки, многие заостряют их и превращают в копья с каменными наконечниками, приделывая к древку петли. У многих ружья — примитивные и нестандартные. Совет ждет.

Тварь внутри Иуды заворочалась снова, и он знает, что, хотя время еще не пришло, скоро ему предстоит покинуть Совет.

Поезд идет мимо отрогов дымных гор. Пейзаж становится похож на тревожный сон: повсюду твердые, как базальт, клубы застывшего дыма и сгустившихся облаков, по которым шныряют выносливые горные твари. Кое-где стоят каменные плюмажи и фонтаны: это гейзеры, застывшие в момент извержения. Железная дорога проходит мимо них, через сольфатары[8] вырвавшихся наружу газов.