Леденящая жажда - Андрей Таманцев

— В Австралию, — немного подумав, сказал Голубков.

— В Бразилию, — наобум брякнул Пастух.

— Пастух! За правильный ответ ты получаешь приз, — торжественно произнес Билл.

— Интересно, какой же?

— Романтическое путешествие, отгадай куда?

— Неужели в Бразилию?!

— Да!

— Терпеть не могу Бразилию.

— Ты же там ни разу не был.

— Вот потому и не терплю.

— Тогда можешь не ехать, — сказал Голубков. — Поедут Артист, Трубач…

— Я поеду, — сказал Пастух. — Это наша последняя надежда…

ГЛАВА СОРОКОВАЯ

Санкт-Петербург

8 июля 200… года, 23.03

— Еще что?

— Да тут бумажек куча, не интересные.

Кому не интересные?

Док рассматривал найденные на теле Асланбека предметы и документы. Был тут пистолет, несколько обойм к нему, какие-то ключи, в том числе от джипа, а еще куча потертых, измятых, засаленных бумажек и рекламных проспектов. На одних имелись номера телефонов, которые уже проверялись, на других просто имена, их сейчас пробивали по базам данных, были бумажки с какими-то знаками, их отдали дешифровщикам и аналитикам.

Улов небогатый. Где искать Ахмета — Док ума не мог приложить.

Он выбрал несколько адресов со странными пометками и сейчас с двумя милиционерами на раздолбанном «форде» ехал на улицу Стачек.

— У меня вообще-то смена в двенадцать заканчивается, — как бы между прочим сказал тучный лейтенант.

Док всегда удивлялся, как в милиции ухитряются служить такие пузаны? А вдруг погоня, а вдруг драться надо? Да он и за руль-то еле влез.

Ну, наверное, не сильно-то и бегает, сами преступники к нему идут, несут в клювике награбленное-наворованное. Он всех их знает в лицо, знает, кто с кем живет, где живет, кого грабит, кого дурит, он вообще незаменимая энциклопедия милицейской жизни. Беда только в том, что энциклопедия эта не для общего блага и знания, а для личной, исключительно меркантильной выгоды.

«Эх, — подумал Док, — получить бы задание вычистить всю эту клоаку, вот бы мы повеселились. С такими пузанами милое дело выяснять отношения».

— Я еще и не ел ни фига с самого утра, — сказал пузан. — Кто мне здоровье восстановит? На такую зарплату…

— Увольняйся, — сказал Док. Пузан почему-то промолчал.

Очень тяжело им служить в милиции, только почему-то никто не хочет увольняться…

Ну скажите, кому понравится и в дождь, и в снег, и в жару несусветную нестись по вызову на какую-нибудь семейную драку с поножовщиной? Вот с детства жил человек и мечтал об этом! Нет, не мечтал, конечно, а вот работает. И не увольняется.

— Приехали, — сказал пузан, резко ударяя по тормозам.

«Он еще и водить не умеет, — подумал Док. — Как в том анекдоте: «Вась, а если тебя уволят из милиции?» — «Да никогда». — «А вдруг?» — «Ну пойду охранником». — «А если из охранников?» — «Пойду пожарным». — «А если из пожарных?» — «Пойду прапорщиком в армию». — «А если и из армии?» — «Не, все равно работать не буду».

Док вылез из машины и двинулся в сторону дома, на который указал жирный лейтенант.

Пузан, кстати, отстал, а второй милиционер бежит рядом, ножками топочет.

— Какая квартира?

— Двадцать два.

— Какой этаж?

— А я знаю?

— Это ж ваш район.

— И что? Я должен помнить все квартиры?

Док заскрипел зубами.

«Терпи».

Квартира оказалась на третьем этаже. Док отогнал милиционеров, позвонил.

— Кто там? Вы что, охренели?! Ночь-полночь! — Мужской грубый голос. Без акцента.

— Открывай, поговорить надо.

— Завтра поговорим. Ты кто?

— Конь в пальто. Не узнал?

Минутная пауза.

— Колька, что ли?

— Сам ты Колька.

Загремели засовы, дверь приоткрылась — цепочка. Док навалился плечом, цепочка слетела, хозяин оказался на полу.

— Ты кто?

Тут вошли милиционеры.

— О! Василий Петрович! Чего ж не позвонили? — обрадовался пузану хозяин.

— Ты это, давай тут не очень.

— Знакомы? — спросил Док.

— Да брешет он все.

Док поднял хозяина за грудки. Поставил в угол:

— Здесь постой.

Быстро прошел по комнатам — больше в квартире никого не было.

— Асланбска знаешь? — вернулся Док к хозяину.

— Какого еще Асланбека?

— Вот этого. — Док вынул фотографию.

— Не знаю я никого.

— Странно, а Василия Петровича знаешь.

— Так это…

— У Асланбека, чтобы тебе было понятнее, нашли твой адрес.

— И что?

— Это ты мне скажи.

— Не знаю ничего.

А сам краем глаза чуть заметно покосился на пузана,

— Ну не знаешь так не знаешь, — сказал Док и отпустил хозяина.

Пошел было к двери, но остановился:

— Почем у тебя доза?

— Какая доза? Ты что? Я не торгую.

— А спорим? — сказал Док. — Меня вообще-то не твоя наркота интересует, а Асланбек, но ты совсем не хочешь мне помогать.

— А с какой стати я буду тебе помогать?

— Потому что я тебя попросил, — сказал Док простодушно.

И быстро дернул с вешалки пальто. Оно упало под ноги лейтенанту. Тот отступил, Док дернул за куртку, она тоже упала, пузан опять отступил. Док оборвал вешалку и у плаща. Тот упал прямо на ноги милиционера, но теперь тот не отступил.

— Отойди, пожалуйста, — попросил пузана Док.

— Че?

— Шаг назад сделай.

— Я?

— Ты. Пожалуйста, сделай шаг назад.

— Зачем?

— Опять же — я тебя прошу.

— А че ты хочешь?

— Чтоб ты отошел.

— Куда отошел?

Переполнило, последняя капля вылилась, а за ней и весь накопившийся за этот день поток досады, ненависти, бессилия, агрессии.

Док мгновенно хлопнул пузана ладонями по ушам, эффект колокола от этого приема в голове оглушительный. Но пузан оказался вдруг, на удивление Дока, достаточно резв, чтобы отскочить и выхватить пистолет.

Он успел сделать три выстрела. Но все мимо. Только ранил в руку хозяина. Тот дико и пискляво завыл.

В следующую секунду Док свалился на жирного мента откуда-то сверху. Уже видя, а скорее, чувствуя, как метнулись по углам хозяин и молодой милиционер, понял, что доставать собственный пистолет времени нет, поэтому Док выстрелил прямо из «Макарова» пузана, нажимая его же пальцем на курок.

Молодого он ранил в плечо, тот сразу выронил пистолет, а вот хозяину — не рассчитал, — попал прямо в голову.

И это была ошибка. Ниточка на этом наркодилере и обрывалась.

Пузана он приковал наручниками к молодому, а их обоих к батарее парового отопления.

Пузан рычал. И сильно провоцировал Дока грохнуть его тут же, чтоб суд не мучился.

Но он не стал.

Осмотрел то место, с которого не хотел сходить милиционер, — так и есть, тайник. А в нем много-много маленьких пакетиков.

Из машины вызвал наряд, а сам отправился по следующему адресу.

Что-то все здесь ускользало из рук. И с Ахметом они маху дали, и вот сейчас с хозяином.

И вообще, не поздно ли? После перестрелки в подворотне Ахмет давно уже мог вылить яд в Неву. Теперь-то уж его ничто не держит.

ГЛАВА СОРОК ПЕРВАЯ

Санкт-Петербург

9 июля 200… года, 00.05

Ахмет бежал так, как даже в детстве не бегал от отца, который тяжел был на руку, за малейшую провинность бил, хотя в чеченских семьях это не принято. Почему-то всегда доставалось Ахмету. Мансур был паинькой, а Ахмет мог забыть овец, мог вовремя не вернуться домой, мог избить соседского мальчишку

Потом отец сказал, зачем он был так жесток с ним.

— Ты должен боли не бояться, тогда тебе ничего не страшно, тогда боль не будет тебя пугать. Ты будешь делать больно другим — и не будешь бояться, будут больно делать тебе — и ты тоже бояться не будешь.

Отец был учителем в школе, преподавал русский язык и литературу, закончил педучилище еще в Казахстане, но там никто ему места в школе не предлагал, а когда вернулись в родные Автуры, отец вспомнил о своем дипломе, и скоро школа стала его родным домом. Он быстро стал завучем, потом директором. Теперь уже отец совсем забыл об овцах и возвращался домой поздно. И даже перестал бить Ахмета, потому что тот, во- первых, вырос, а во- вторых, отец отводил душу в школе.

Зарплата была маленькая, скоро семья почувствовала такую нужду, какой не знала даже в самые тяжелые годы в Казахстане.

И тогда отец поехал в Грозный и привез оттуда мужика, русского, пьяницу и похабника.

Мужика избили, посадили в подвал на цепь и бросали ему только куски хлеба, да и то не каждый день.

Сначала мужик выл, орал, потом плакал, потом затих.

Приходили соседи посмотреть на новое приобретение семьи, важно кивали головами, тогда иметь раба было большой редкостью, но отец слыл передовым человеком, он смело шел в ногу с прогрессом.

Скоро уже почти во всех дворах работали русские.