Западня для князя - Татьяна Бурцева

— А зачем же ты связал его?

— По описанию он похож на человека, которого разыскивают по твоему приказу.

— Ты прав, — улыбка тархана не предвещала ничего хорошего, — можешь быть свободен, тебя наградят.

Тархан подождал, когда стражник покинет зал.

— Что ты скажешь? — обратился он к Рушану.

Тот уже взял себя в руки.

— Он накануне проезжал по моему улусу и видел раба, с которым раньше вместе воевал, захотел выкупить, но я не продал. Тогда он ночью напал и забрал его силой.

— А почему ты не продал его? — неожиданно спросил тархан.

Рушан-бек смешался.

— Я предложил ему обмен.

— Какой?

— Его жизнь на жизнь этого раба, но он оказался трусом и отказался. Я просто хотел проверить его.

— Хм, трусом… Ну и что, проверил?

— Я же говорю, он напал на мой улус и забрал его силой.

— Один? — брови тархана поползли вверх, он наслаждался тем, что заносчивому беку приходилось оправдываться. — А сколько у тебя в улусе воинов?

— Какое это имеет значение, — взорвался Рушан, — отдай этого человека мне, и разойдемся по-хорошему!

— Ты смеешь угрожать мне?

— Я не угрожаю, а требую то, что мое по праву.

— Ты пленил его?

— Да!

— Мне показалось, что его привез разъезд хана. Ты станешь оспаривать право хана?

Рушан-бек понял, что его провели. Этот сотник зачем-то был нужен тархану.

— Хорошо, но я хочу получить что-то взамен моего раба.

— Но мы еще не узнали, что нам расскажет этот человек.

Оба посмотрели на Георгия. Тот уже встал, пытаясь держаться прямо, что было нелегко. Руки были намеренно стянуты у самых локтей, чтобы причинить как можно больше неудобства.

— Скажи мне, — обратился к нему тархан, — все ли было так, как рассказывает Рушан-бек?

— Все так, кроме того, что я напал на его улус, — ответил Георгий. Он не понимал игры, затеянной тарханом, хотя догадывался, что в любом случае его не отпустят.

— Он нагло лжет! — не выдержал бек.

Тархан внимательно посмотрел на сотника.

— Скажи, ты освободил пленника?

— Нет, — чистосердечно ответил Георгий.

— Но ты отдавал такой приказ? — тархана нелегко было сбить с толку.

— Я не участвовал сам и не отдавал приказа о нападении на Рушан-бека, — Георгий смотрел прямо в глаза тархану, — хотя не раз пожалел об этом. Ему было нечего терять.

— Он сам признался, что хотел напасть на меня! Отдай его мне!

— Желание освободить соплеменника — это еще не преступление. Все, ты свободен. Можешь возвращаться в свой улус.

Рушан-бек остолбенел. Его выпроваживали как какого-то просителя.

— Ты не можешь так поступить со мной! Я расскажу об этом хану, когда он в следующий раз приедет охотиться.

Лицо тархана стало обыденным.

— Хану теперь долго будет не до охоты. Так что я не боюсь твоих угроз.

Рушан, казалось, внезапно вспомнил, что сегодня он очень долго вел себя не так, как подобает воину. Бек с усилием взял себя в руки и гордо покинул зал, в котором тархан произвел такое своеобразное разбирательство дела.

Едва дверь за разгневанным беком закрылась, тархан повернулся к сотнику.

— Надеюсь, ты понимаешь, что все это было сказано не для того, чтобы отпустить тебя, — произнес он с усмешкой.

— Да, — ответил Георгий, — просто ты отплатил Рушану за какую-то старую обиду, так тебе захотелось. Ты мог отдать меня беку, отомстив мне, но было приятнее унизить его.

— Ты прав, мудрый не по годам сотник, — но не до конца. Я хочу кое-что узнать от тебя и еще… наказать. Я очень не люблю, когда меня обманывают. А ты в прошлый раз не сказал и слова правды.

Георгий поежился. Столько в этом простом тоне было пронзительного ужаса. Страшный в своем бешеном гневе Рушан-бек никогда не смог бы его так напугать.

— Ты прав, — ответил сотник, — но ведь и ты не сказал мне правды. А князь считает тебя своим союзником. Что мне еще оставалось, как не пытаться исподволь что-нибудь узнать?

Тархан молча смотрел на Георгия. О чем он думал, догадаться было невозможно.

В зал вошли несколько человек. Они молча подошли к сотнику и, заломив руки, повели к выходу из зала.

Георгий понял: сейчас или будет поздно.

— Ты хочешь, чтобы я тебе кое-что рассказал, — крикнул он, превозмогая боль в вывернутых руках, — хорошо, я расскажу.

Тархан не реагировал. Он даже не повернул головы вслед.

— Это касается твоего хана. А еще моего князя.

Тархан наконец удостоил сотника взглядом.

— Верните его, — тихо приказал он, — ждите за дверью… не надо бросать. Оставьте, пусть стоит.

Джанибек с усмешкой обернулся к сотнику.

— Ты хотел сказать что-то важное или страх туманит твой разум?

— Мне ведом страх, но не он сейчас говорит с тобой.

— Так что же?

— Ты удивишься моим словам, но это — чистая правда. У нас сейчас общая цель.

— Очень интересно. Какая же?

— Твоего хана с моим князем хотят стравить, как пауков в коробе на потеху толпе. Некие силы хотят войны с Галичем, чтобы ослабить твоего хана, для чего была заключена сделка с безрассудным беком Амиром. Он сеет беспорядки на границе, добиваясь начала военных действий с одной или другой стороны. И сейчас, когда умер великий хан… не удивляйся, я знаю и это… беспорядки только усилятся.

— Это все, что ты хотел сказать? — лицо тархана по-прежнему оставалось непроницаемым.

— Не все. Только сегодня я получил весть, что готовится новая западня для моего князя.

Мне нужно срочно возвращаться на Русь, чтобы предупредить его. Поэтому я возвращался в одиночку и так глупо попал в засаду.

— Почему бы мне не позволить князю Даниилу умереть? Он сильный враг, — холодно поинтересовался тархан.

— Потому, что будет война. Твой хан вместо великого курултая пойдет с туменами на Русь. И там завязнет надолго.

— А готов ли Галич к войне?

Вопрос повис в воздухе.

— Теперь я рассказал все, что хотел, — жестко ответил сотник, — если хочешь — проверь, может ли рассказывать мой страх.

— А кто дает указания Амир-беку? — Тархан снова сменил тему.

— Не знаю, — честно ответил Георгий, — однако это один из приближенных хана. Предположу, что он на самом деле служит Хуби-лаю.

Джанибек пребывал в задумчивости.

— Да, интересные вести, — наконец произнес он, — но ты прав, война нам сейчас ни к чему. Ни с сильным Галичем, ни со слабым. Поэтому ты можешь отправляться к своему князю.

Георгий сначала не поверил в то, что услышал. Не может быть, чтобы его так просто отпустили.