Башня из пепла (сборник) - Джордж Мартин

Лори внезапно проявила интерес.

— Я изучала эту тему, — быстро проговорила она. — Согласно морали шкинов, любить надо всех. Но они не могут так жить, они слишком похожи на людей, у них слишком развито чувство собственности. Они пришли к моногамии, потому что их культурная традиция по-настоящему глубокое сексуальное общение с одним существом ставит выше миллиона бездумных плотских связей. Идеал шкина — делить любовь со всеми, при этом все связи должны быть одинаково прочны, но этот идеал недостижим.

Я нахмурился.

— Но, кажется, вчера кто-то повинился в том, что изменял своей жене?

Лори энергично кивнула.

— Да, но его вина заключалась в том, что связи с другими женщинами обеднили его общение с женой. Вот это и есть измена. Если бы он продолжал любить только свою жену, но жил с другими женщинами, сексуальные отношения с ними не имели бы смысла. А если бы он одинаково сильно любил всех своих женщин, включая жену, ему была бы честь и хвала. Жена бы гордилась им. Шкин стремится создать гармоничный союз со многими партнерами.

— И один из самых тяжких грехов для шкина — оставить близкого человека в одиночестве, — сказал Гурли, — В эмоциональном одиночестве. Лишить общения.

Я переваривал эти сведения, а Гурли продолжал:

— На планете низкая преступность. Никаких преступлений против личности. Долгая бессобытийная история без убийств, потасовок, без тюрем и войн.

— На целый народ ни одного убийцы, — сказал Валкаренья. — Это что-нибудь да значит. На Старой Земле были культуры типа шкинской, и высокий процент самоубийств там часто сочетался с низким процентом убийств. А у шкинов самоубийством кончают сто процентов.

— Они убивают животных, — заявил я.

— Животные не подлежал Единению, — ответил Гурли. — Единение охватывает всех мыслящих существ, и их не разрешается убивать. Они не убивают друг друга, не убивают людей, не убивают сосуна.

Лия посмотрела на меня, потом на Гурли.

— Сосуны не разумные существа, — сказала она. — Сегодня утром я пыталась прочитать их мысли, но ничего не получилось, мысли были только у шкинов, на которых эти сосуны паразитировали. У сосунов нет даже осознания собственного бытия.

— Да, мы знаем, и это всегда озадачивало меня, — вставая, сказал Валкаренья. Он прошел к бару, вытащил еще одну бутылку вина и наполнил наши бокалы. — Настоящие безмозглые паразиты, и такой умный народ, как шкины, позволяет им себя поработить. Почему?

Новое вино, вкусное и освежающее, приятно холодило горло. Я пил и кивал головой, вспоминая захлестнувшую нас днем волну восторга.

— Наркотики, — задумчиво произнес я, — Очевидно, сосун выделяет органическое наркотическое вещество, вызывающее эйфорию. Шкины охотно поддаются этому наркотику и умирают счастливыми. Их радость совершенно неподдельна, поверьте мне. Мы чувствовали ее.

На лице Лии было сомнение, Гурли отрицательно замотал головой.

— Нет, Роб. Не так. Мы проводили опыты с сосуном, и…

Видимо, он заметил, как брови у меня поползли вверх.

И замолчал.

— Как к этому отнеслись шкины? — спросил я.

— Мы им не говорили. Им бы это не понравилось, совсем не понравилось, сосун — просто животное, но он их божество. Вы же знаете, нельзя шутить с божеством. Долгое время мы не решались, но когда Густаффсон перешел в их веру, надо было сообщить старине Стюарту. Он отдал приказ. Однако мы ничего не добились. Мы не обнаружили никаких наркотических веществ, вообще никаких выделений. В сущности, шкины — единственные существа на планете, которые так легко подпадают под власть сосуна. Мы поймали нытика, связали и посадили кровопийцу ему на голову. Потом через несколько часов веревки сняли. Чертов нытик был в бешенстве он визжал, вопил и бил сидящего у него на голове сосуна. Чуть не разорвал когтями в клочья кожу на голове, пока не сбросил его.

— Может, только шкины так восприимчивы? — спросил я. Слабая попытка выпутаться.

— Да нет, — криво улыбаясь, сказал Валкаренья. — Еще мы.

В лифте Лия была необычайно молчалива, почти замкнута. Я решил, что она обдумывает последний разговор. Но как только за нами захлопнулась дверь номера, она повернулась и крепко обняла меня.

Слегка испуганный этим объятием, я поднял руку и стал гладить ее мягкие каштановые волосы.

— Эй, что случилось? — пробормотал я.

И снова передо мной оказалась женщина-вампир, большеглазая и хрупкая.

— Возьми меня, Роб, — с внезапной настойчивостью нежно проговорила она, — Пожалуйста. Возьми прямо сейчас.

Я улыбнулся, но это была недоуменная улыбка, совсем не та похотливая ухмылка, которую я обычно приберегал для спальни. Когда Лия возбуждалась, она становилась озорной и проказливой, но сейчас вид у нее был встревоженный и незащищенный. Я ничего не понимал.

Но времени на вопросы не было, и я не стал их задавать. Я просто молча привлек ее к себе и стал целовать, и мы пошли в спальню.

И мы любили друг друга, любили по-настоящему, так, как не дано беднягам Обыкновенным. Наши тела слились, и я почувствовал, как Лия напряглась и стала читать мои мысли. Она отдавалась мне, а я открывал ей свою душу, и меня заливало идущим от нее потоком любви, беспомощности и страха.

Потом все кончилось. Так же внезапно, как началось. Наслаждение Лии обдало меня мощной горячей волной, и мы вместе вознеслись на гребень этой волны. Лия крепко вцепилась в меня, ее глаза сузились, она, казалось, впитывала любовь.

И вот мы лежали в темноте, и звезды Шки светили нам в окно. Лия свернулась калачиком, припав головой к моей груди, и я ласкал ее.

— Было хорошо, — улыбаясь в звездную ночь, мечтательным, сонным голосом произнес я.

— Да, — ответила Лия. Она говорила робко и тихо, так тихо, что я едва слышал. — Я люблю тебя, Роб, — прошептала она.

— Ага. И я люблю тебя, — сказал я.

Она высвободилась, слегка отстранилась, подложила руку под голову и, улыбаясь, стала смотреть на меня.

— Да, любишь, — подтвердила она. — Я прочла это. Я знаю. И ты знаешь, как я люблю тебя, правда?

Я тоже улыбнулся и кивнул.

— Конечно.

— Знаешь, нам повезло. У Обыкновенных есть только слова. Бедные они, несчастные. Как можно общаться только при помощи слов? Как можно знать? Они всегда врозь, они пытаются дотянуться друг до друга и не могут. Даже когда они занимаются любовью, даже в высший миг наслаждения они разделены. Они, наверно, ужасно одиноки.

В ее словах слышалась какая-то… тревога. Я смотрел на Лию, в ее ясные, счастливые глаза и думал об этом.

— Возможно, — наконец произнес я. — Но для них это не так уж плохо. Они не знают, что бывает по-другому. И они тоже стараются любить. Иногда им удается преодолеть барьер.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});