Холодная кровь - Роман Глушков

– Само собой, хоть это было и трудно, – подтвердил Петренко. – Глаза как глаза. Вроде бы карие. А что в них такого особенного?

– В том-то и дело, что ничего. Понимаешь, о чем я?

– М-м-м, не совсем.

– «Ничего» именно это и означает – ничего. Даже не будь на лице майора маскировочной татуировки, я не уверен, что при случайной встрече даже на мгновение задержал бы взгляд на его глазах. Их словно нет. Или же они смотрят не на наш с тобой мир, а сквозь него – туда, куда мы попадем лишь после смерти и не раньше. Такое впечатление, что окружающие майора люди видятся ему бездушными марионетками, не заслуживающими никакого внимания. Для него что живой человек, что мертвый – все едино.

– Иными словами, в гробу майор видел всех нас и прочее человечество, – заметил Петренко, косясь на початую бутылку водки. – Мудрено вы выражаетесь, товарищ генерал, но, кажется, я вас понял. Разрешите высказать все, что я думаю по поводу вашего наблюдения?

– Валяй, – поморщившись, дозволил Воронин. Столько лет он упорно твердил заместителю, чтобы тот забывал о субординации в подобных дружеских беседах. Однако полковник столь же упорно не желал избавляться от этой привычки.

– Постараюсь сформулировать покороче, так как сами знаете, что бывает, когда я начинаю говорить на отвлеченные темы, – сразу предупредил Петренко. – Несет похуже того Остапа… В общем, вот вам мое скромное мнение. Насчет «никаких» глаз майора спорить не буду – по мне, вполне обычные глаза, разве что и впрямь не особо выразительные… Причина, которая вызвала ваше удивление, товарищ генерал, кроется в другом. А именно – в мировоззрении. Вы – офицер с солидным боевым опытом, успели насмотреться в жизни всякого: и беспримерного геройства, и обыкновенного малодушия, и безропотного солдатского фатализма, с которым, скрипя зубами, идет в бой большинство простых бойцов. И в том, и в другом, и в третьем случае психология этих людей вам вполне понятна. Вы пытаетесь привить подчиненным те идеалы, в какие сами искренне верите. А уж насколько ваши солдаты проникаются ими, показывает реальная боевая обстановка. Но существует еще один редчайший тип солдата, с которым вы, судя по всему, никогда не сталкивались. Эта категория бойцов в равной степени отдалена от всех вышеперечисленных и вряд ли станет преклоняться перед чьим-либо авторитетом. Хотя каждый из них беззаветно предан Родине не меньше нас с вами. Однако они воспринимают ее не как страну, состоящую из лесов, полей и рек, населенную братьями-соотечественниками, а в образе некоего символа, чистоту которого следует оберегать тщательнее, чем зеницу ока. Эти отщепенцы – разрешите назвать их так – неуютно чувствуют себя в солдатском коллективе, поскольку их угнетает любое общество. Они неспособны проявить себя, служа в обычном армейском подразделении. Зато, действуя в одиночку и обретая относительную свободу на пути к цели, отщепенцы демонстрируют невероятную самодисциплину, хладнокровие и оперативность мышления. Они трезво оценивают любую обстановку и прилагают для достижения победы ровно столько сил, сколько необходимо. Отсюда вывод, что отщепенец ставит перед собой лишь достижимые цели и не прет на рожон, даже если ситуация это позволяет.

– Значит, твой майор и есть такой отщепенец? – спросил Воронин. – Современный фанатик-ассасин, для которого религией служит истовая любовь к символу-Родине.

– Совершенно верно – отщепенец, – кивнул Петренко и тут же помотал головой: – Но он не фанатик, ибо тот слеп в своей единственной страсти, а майор хладнокровен настолько, насколько нам с вами этого даже не вообразить… Вы учили и продолжаете учить солдат любой ценой защищать свою Родину и, если потребуется, отдать за нее жизнь. В полной мере осознавая это, бойцы будут поддерживать в себе необходимый моральный дух и идти в бой уверенными, что их дело правое…

– А как же иначе? – удивился генерал. – Высокий моральный дух солдата – первейший залог победы. Если сомневаешься, почитай историю.

– Никак нет, не сомневаюсь и полностью с вами согласен, – ответил полковник. – Но мы сейчас говорим об отщепенцах, а они мыслят иными категориями и смотрят на войну со своей обособленной позиции. Для них залог поддержания высокого морального духа – возможность бить противника теми способами, которые они сами сочтут нужными. Отщепенец полагает, что недостаточно просто оберегать свой священный символ от поползновений врага. Эта прагматичная категория солдат искренне верит, что для достижения победы следует сначала подчистую уничтожить все вражеские святыни, а уже затем позволить таким солдатам, как вы, товарищ генерал, приступать к разгрому деморализованного противника.

– Радикалы войны! – недовольно скривился Воронин. – Голые амбиции и никаких моральных принципов! Но разве они – редкость? Да таких в генштабе больше половины сидит!

– Позвольте уточнить, – заметил Петренко. – Одно дело сидеть в генштабе и планировать нанесение ядерных ударов по территории противника, а другое – самому оказаться на этой территории в качестве карателя и обагрить руки кровью не только самих врагов, но и членов их семей. Нанести предельно жестокий точечный удар, дабы нагнать страху на других врагов и продемонстрировать, что их ждет, если они не откажутся от своих враждебных намерений. Нам с вами, товарищ генерал, никогда не поручили бы такую работу, потому что мы – обычные солдаты, которые свято чтут Устав и Присягу. Командование знало, что у нас есть принципы, которыми мы не можем хладнокровно поступиться, даже повинуясь приказу. Для столь нетипичной работы требуется нетипичный исполнитель – такой, как наш отщепенец-майор. Вы и он обладаете различными взглядами на жизнь и на войну. Однако, как бы то ни было, Родина в равной степени нуждается в вас обоих. Проблема в том, что отщепенца не так-то легко выявить и рекрутировать на эту работу. Все они – индивидуалисты, которые быстро разочаровываются в воинской службе и уходят из армии еще до того, как моя бывшая контора успевает к ним присмотреться. Про «срочников» и говорить нечего – отщепенец должен в обязательном порядке иметь крепкую психику и полностью сложившееся мировоззрение. Только такие рекруты способны в полной мере осознать, в чем будет заключаться их служба, еще до того, как сами к ней приступят. И как следствие этого – не разочароваться в выборе жизненного пути. И то, что наш майор до сих пор в седле, доказывает лишь одно: он занимается своим делом, насколько отвратительным и гнусным оно бы нам ни казалось… Виноват, товарищ генерал: хотел высказаться покороче, а получилось, как всегда.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});