Москва и Московия - Калашников Сергей Александрович

А потом Пётр выложил на стол золотую монету, где на одной стороне изображена царевна, а на другой – он и брат его, два царя.

– Сестрица велела отчеканить сей золотой да раздать в награду за крымские походы. Я было прогневался, что она и себя сюда втиснула, а потом переменил настроение. Это надо же было выдумать такое! Двух царей на трон посадить и себя не забыть. Я этими монетами и Катькин экипаж пожаловал, так они, охальники, что измыслили – золотую петельку сверху припаяли и на одежде носят. Вот, мол, какие мы отважные да заслуженные. И не отберёшь, сам давал. Да и мне почёт, что ценят награду. Вот ведь подлая ты англичанка: постоянно меня озадачиваешь. Так скажите мне, умельцы, – поворотился он к парням, – сможете из этой вашей стали нержавеющей такое отчеканить?

– Пробовать надо, государь, – откликнулся Билл из Дальних Вязов.

Он, оказывается, нынче здесь. Привёз с Камы меденосных песчаников и занялся технологией извлечения меди и выделкой из газов серной кислоты. То есть от лабораторного этапа перешёл к технологическому. Он хороший организатор, но в практической области предпочитает обратиться к людям сведущим. Именно потому он и является толковым руководителем, что умеет запрягать других, когда сам не уверен или некогда.

Ну а мы поторопились в Архангельск, Пётр нынче на редкость нетерпелив. Такое ощущение, что у него созрел некий план, ради осуществления которого он торопливо прощупывает почву, лично знакомясь с просторами подвластной ему территории.

Действительно, здесь нас дожидался дядя Фёдор, однажды сходивший мангазейским ходом, запрещённым более полувека тому назад. Вот с ним государь и толковал за закрытыми дверями, время от времени требуя закуски. Собутыльник государя так и заснул за столом, а Пётр вышел на своих ногах и уединился с Лизой, которая понятливо прихватила с собой кипу бумаги и пучок перьев. Полагаю, до дела молодого у ребят на этот раз не дошло.

Собственно, появившаяся через час с чем-то Лизавета так и сказала:

– Наконец-то угомонился, окаянный. Просто не понимаю, как можно держать в голове столько мыслей! Кстати, он опять собирается послать «Селену» в Охотск, на этот раз с целым отрядом на борту. Переживает за то, что маньчжурам весь Амур отдали, и ума не приложит, как это дело поправить.

«Незамерзающий порт на Дальнем Востоке», – припомнил я для моей реципиентки. Да уж! Чего-чего, а великих прожектов Пётр I затеял великое множество. С него станется начать тянуть брусовку от Урала до самого Тихого океана. Ну, или от Тобольска. Хотя реками и до Ачинска нетрудно дойти, а уж от него до Енисея не так далеко.

* * *

– Отроков с коломенской пристани на Москву возьми, – распорядился Пётр поутру, испив рассола. – Ну что ты сверлишь меня взглядом, ненаглядная? – поворотился он к Лизе. – Мужик от страха чуть до конфуза не дошёл, потому что за свой проступок живота мог лишиться. А мне от него не просто правда нужна, но с подробностями. А тебя, Софья, я до положения риз поить не могу, потому что ты кормящая. Давай выкладывай как на духу: сколько кораблей можешь в Охотск направить?

– Три. «Фемиду» уже вооружили и по Белу морю гоняют. Только я слыхала, будто ты бойцов намерен туда направить, отчего им придётся лишних три месяца кантоваться в заграницах. Ох и накуролесят они там от безделья, если от пьянства не помрут, – ответила Софи.

– О чём ты? Какие месяцы?

– Уходить в Охотск нужно в конце февраля или начале марта, а с ноября по май льды в Архангельск не впускают. И не выпускают. Значит, сидеть нужно где-то в заграницах. Если корабль просто с грузами, то полбеды: товарам пища не требуется. А если уйти налегке, то можно занять время перевозками чужих товаров. Но тебе же людей отвезти требуется. Причём много. То есть в тесноте. А в таком разе бежать необходимо быстро, чтобы не сомлели твои молодцы или не начали кораблю днище вышибать.

– В Кольский острог можно людишек служилых ещё в октябре свезти, – заметила Мэри, до сего момента никак себя не проявлявшая. – Пускай их тамошний воевода чем-нибудь полезным займёт. И корабли за ними из европейских вод придут уже в марте. Я чаю, не отощают сердешные на северных-то кормах!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

– Зимой даже в европейских водах плавать непросто, – заметил сидящий тут же Иван. – На коротких рейсах заработки не шибко увесистые, а риск серьёзный. Лучше и судам переждать зиму в Мурмане. И не вмёрзнут, и не обрастут. А команды пусть творчеством занимаются. А то пристали ко мне – проволоку им подавай! Чего-то они из неё ткать собираются, причём всем лесом.

Пётр с интересом наблюдал за работой коллективного разума. Определённая культура обсуждений сложилась у нас ещё в ипсвичский период работы школы.

– Так мне ещё и мангазейским ходом нужно целый полк к Байкалу перебросить, – добавил он тревожно. – Пятьсот стрельцов.

– Туда в июле нужно выходить. Кочей настроить на такую ораву мы успеем, если леса хватит. А вот моторами снабдим только один из пяти, остальные на буксире пойдут или на вёслах, – размыслительно проговорил Иван.

– Леса готового можно из Котласа привезти, есть запас у дяди Силы, – припомнила Софи.

– Это не всё, – вздохнул Пётр Алексеевич. – Нужно два полка перебросить в Ачинск и строить от него брусовку к Енисею. Потом вверх по реке пройти в тот же Байкал. Пороги тамошние тоже берегом обойти.

– Справимся, государь, – кивнула Софочка. – Перебросим двенадцатитонки с Дона и Днепра в Оку да и перевезём всех. Против такого-то войска никто и не пикнет.

– А тебе, Софья, на Байкал пути не будет. Поведёшь флот к Охотску, а оттуда вместе с воеводами тамошними войдёшь в устье Амура и доберёшься до Албазина. Это надо же было весь Амур отдать, пока я Азов брал!

– Вань! А на «богинь» двенадцатифунтовки встанут? – спросил я.

– Две. Передняя так же, как и на «Энтони», точно вперёд стрелять не сможет, а задняя накроет всю полуокружность.

– И гранат осколочных для них в достатке?

– По сотне на каждый из шести стволов наскребём.

– Последний вопрос, герр Питер: а воеводы тамошние меня послушаются? Я же простая фрейлина, а они о-го-го!

– Поскольку ты уже не девка, могу попросить сестрицу произвести тебя в статс-дамы, да только хрен редьки не слаще, – притормозил Пётр. – В Англии вон даже баб в герцогское достоинство возвышают. Правда, если те королевской крови. Давай я тебя адмиралом сделаю. Это выше любого воеводы.

– Интересно, а отказаться от столь высокой чести позволительно? – вылез с вопросом я. Государь посмотрел на меня, как на ненормальную. – Ладно-ладно, – резко дала по тормозам Софочка, – если это нужно для пользы дела, то деваться некуда.

Глава 31. Протрезвление

Разумеется, великие планы юного государя принялись трещать по всем швам ещё до того, как начали осуществляться. То есть Софочкино хозяйство, хоть и напряглось, и запокряхтывало, но не сбойнуло: три морского хождения парусника – «Селену», «Горгону» и «Фемиду» – снабдили двумя двенадцатифунтовками каждую, а окружить их башнями и прочим необходимым для стрельбы полностью не успевали, октябрь на дворе. Отчего перегнали их к Кольскому острогу в расчёте на то, что за зиму команды завершат достройку.

Полк же стрелецкий закономерно к погрузке на корабли не поспел. То ли бунтовать стали служивые, то ли иным образом своё несогласие с отправкой на край земли выразили – пусть с этим воеводы разбираются и Стрелецкий приказ. А у нас повеление – доставить в устье Амура боеспособный полк. И будет он сермяжным, поскольку иного нет.

А что? Во взводе четыре отделения, нынче чаще именуемых капральствами – две тройки и две пятёрки. С командиром набирается семнадцать бойцов. Три взвода – это рота из полусотни военнослужащих. Три роты – батальон, в котором уже полтораста лесных воинов. В полку чуть меньше пятисот отменных стрелков и пронырливых разведчиков. С учётом четырёхорудийной батареи носимо-возимых орудий, вполне по нынешним временам полк.