Русская Япония - Амир Хисамутдинов

«Действуя по инструкции Савельева, Афанасьев организовал в своем доме личную встречу между японским инженером и Савельевым, чтобы таким образом ввести японца в круг шпионажа. После того, как Савельев убедился в большой ненависти японца к американцам и искренности его желания работать для СССР, Савельев предложил практический путь для желаемой мести американцам путем активной работы и сотрудничества с Советской контрразведкой. Японский инженер принял предложение Савельева без колебаний и в течение первого же начального периода своей работы для СССР проявил огромную энергию, инициативу и необычайные способности».

По другой схеме работал еще один добровольный помощник советской разведки, начавший сотрудничать с ней в 1947 г. «Его работа в качестве советского шпиона была особенно ценна в передаче органам советского шпионажа сведений о венерических заболеваний среди членов иностранной колонии в Токио и особенности тех лиц, которые были женаты и кто является членом дипломатического корпуса или иностранной военной миссии». Получив компромат, советский резидент мог шантажировать кандидата.

Говорили, что помощь советской разведке оказывал Александр Павлович Мичурин (1887–1950-е, Токио), окончивший гимназию в Санкт-Петербурге и юридический факультет Томского университета. Как и большинство представителей его поколения, он участвовал в Первой мировой и Гражданской войнах. Сначала он эмигрировал в Харбин, где преподавал в школе. Уехав в Японию, стал учителем русского языка в Институте иностранных языков в Токио, открытом при соборе в Токио. Одно время Александр Павлович был председателем Общества советских граждан в Японии. О нем П. П. Балакшин писал: «Поначалу советский клуб возглавлял бывший офицер и монархист, по приезде в Японию отказавшийся принять протянутую руку покойного митрополита Сергия за то, что тот был «розовый», т. к. признавал Московскую патриаршую церковь. Председателем клуба он был сравнительно долго, был вообще полезным человеком, т. к. и поныне преподает в японских университетах русский язык, где можно работать среди японского студенчества в соответствующем и предписанном духе. Кроме того, господин председатель на голову выше «отрезчиков», мог поговорить, даже, пожалуй, двинуть этих «отрезчиков» на что-либо!»

Как писала сан-францисская «Русская жизнь»: «Боясь разоблачения Растворова и что «постаравшиеся» для советской тайной полиции вновь испеченные совграждане выдадут связи, им доверенные, Москва решила «милостиво дать разрешение на въезд в СССР», но, чтобы было не заметно, что вытаскиваются шпионы, рассиропила их и выдачей виз тем, кто когда-то просил таковые». Несмотря на широкий резонанс, участники шпионского скандала не получили никакого наказания: из-за капитуляции закон против шпионажа в Японии не действовал. К суду привлекли лишь нескольких лиц по статье «неуплата налога по скрытым доходам». Среди них оказался самый ценный агент Растворова Хигараси Нобунори. На допросе, воспользовавшись оплошностью следователя, он выбросился из окна четвертого этажа и разбился насмерть.

Побег советского разведчика на время осложнил отношения с Японией, но и не оправдал надежд американцев: серьезного конфликта не получилось. Растворов собирал информацию об американских секретах, а не японских. Уже в октябре 1956 г. отношения были восстановлены. За два года до этого военный трибунал в Москве приговорил Растворова к высшей мерей наказания. Но к этому времени человека с такой фамилией уже не существовало: в США ему поменяли не только имя, но и год рождения. На первых порах американцы использовали Растворова-Саймонса в качестве советника и консультанта в противостоянии с КГБ. Иногда он читал лекции и проводил беседы с молодыми сотрудниками ЦРУ, а в конце 1950-х гг. работал менеджером в компании, занимавшейся электроникой. В 1979 г. Саймонс решил подать на ЦРУ в суд с целью добиться большей компенсации за свою работу. Как вспоминает его адвокат, на вопрос, скольких людей ему удалось выдать ЦРУ, Саймонс после некоторого замешательства ответил: «Три или четыре… Три или четыре тысячи». Но его бывшая деятельность висела над ним дамокловым мечом: даже после распада СССР он постоянно ожидал возмездия. 79-летний Саймонс, или 82-летний Растворов, умер 19 января 2004 г., спустя почти 50 лет после своего бегства в США.

На встрече, организованной русским сестричеством собора Воскресения Христова в Токио. Из архива А. Долговой (Токио)

Вернемся же к русским эмигрантам в Японии. Нахождение американских оккупационных войск в Японии дало некоторым русским мгновенную возможность восстановить материальное положение. После разрухи и карточной системы небывалыми темпами развивался черный рынок. Преимущество русских было велико. Многие из них отлично говорили по-японски и на других иностранных языках, имели возможность общаться с американцами. Выручало и знание японских реалий.

Русская община в Японии оказала большую помощь соотечественникам, вынужденным бежать из Китая. С приходом Красной армии в Маньчжурию многие активные враги советской власти сочли за благо как можно скорее покинуть Китай и через Тайвань перебраться в Японию. Среди них был бывший гвардии подъесаул Ю. А. Черемшанский (1892–1975), служивший детективом Шанхайской муниципальной полиции и участвовавший в контрразведывательной работе против Коминтерна и СССР. В 1953 г. по его предложению было основано Российское национальное объединение в Японии (РНО). Членом инициативной группы, а затем и первым председателем стал Д. Ф. Корежатков, работавший с 1945 г. по 1950 г. доверенным торгового предприятия Белоноговой в Кусиро, затем переехал в Йокогаму управлять имуществом компании. Он умер там 27 ноября 1959 г. Его друзья писали: «Он был хорошо известен японским властям как антикоммунист и был авторитетом по русским вопросам. Надо отметить, что, будучи председателем РНО, К. всегда стремился к объединению различных юрисдикций православной церкви и в переписке и обращениях к главам настаивал на тесном единении ведущих русских организаций, считая недопустимым разногласие и борьбу между ними на личной почве».

Русские в Токио. Из архива А. Долговой (Токио)

Российское национальное объединение в Японии имело свой печатный орган, «Вестник», выходивший в 1954 г. в Токио. В его издании активное участие принимал журналист И. Г. Карнаух. До приезда в Японию он жил в Харбине и Шанхае, где публиковал статьи в «Китайско-русской газете». В 1949 г. он выехал на Тайвань, а на следующий год — в Японию. В Токио он основал еженедельную газету «Неделя», первый номер которой увидел свет 1 марта 1954 г. В конце года редактор Карнаух писал: «Этим номером мы заканчиваем издание 1954 года и с 1-го января вступаем во второй год нашего издания. Когда вышел первый номер «Недели», его встретили смешками, издевательством и не ожидали второго номера первой в Японии русской независимой газеты. Принцип, говорят, дороже денег. У издательства был принцип. Заработка не было. Не было ниоткуда и помощи. На неоднократные обращения богатеи отмахивались, многие жертвенностью боялись замарать свои сомнительной чистоты эмигрантские ризы (а как-то «там» посмотрят!); совподданные побоялись дать информацию даже о простой культурной работе в своем клубе». Карнаух выпускал газету на протяжении 20 месяцев. В ней впервые были опубликованы материалы о деятельности русских фашистов во главе с Константином Владимировичем Родзаевским и о том, как японцы создавали в Харбине Бюро российской эмиграции в Маньчжу-ди-го (БРЭМ).

Еще одним интересным изданием был журнал «Жизнь Дальнего Востока». В нем публиковались новости местной русской общины, мировая хроника, воспоминания о том, что случилось в Харбине, некрологи. Немаловажное место занимали материалы, направленные против советского присутствия в Японии. Было в журнале представлено и литературное творчество русских эмигрантов, женская страница, сообщалась информация об эмиграции в другие страны. Редактор А. Н. Бакулевский опубликовал в нем «Краткую историю православную церкви».

Некоторое время в Японии жил известный литератор и историк Петр Петрович Балакшин. Именно в тот период он стал собирать среди русских эмигрантов материал для своей книги «Финал в Китае». Балакшин родился 22 октября 1898 г. в семье начальника почтовой станции села Барабаш. Его мать, Мария Фриман, перебралась в Приморье с финскими пилигримами. Через некоторое время отца перевели на повышение в Хабаровск. У будущего писателя этот город навсегда остался связан с воспоминанием детства. Там, в местном музее, он познакомился с капитаном Арсеньевым, от которого воспринял любовь к краю и его богатой природе. Многое дал будущему писателю и его отец, который участвовал в Русско-японской войне, заведуя военной почтой в Мукдене. В частые поездки по краю отец брал с собой Петра. Он скончался в 1911 г., когда мальчику было всего 13 лет.