Кольцо княгини Амондиран (СИ) - Анна Стриковская

Поначалу герцог хотел оставить здесь сына, а затем рассудил, что это излишне. Все равно мальчик не сможет с ней спать, тогда зачем его мучить? Даригоны отбыли в столицу вместе, оставив княгиню на попечение коменданта.

Когда до Азильды дошло, что ее коварно бросили, да еще и в плену, она билась и рыдала дня три. Затем поуспокоилась и придумала себе забаву: стала доводить своих тюремщиков до белого каления. Хуже всех пришлось приставленной к ней камеристке, но и Семпронию тоже доставалось.

Даригон велел даму сильно не тиранить, выполнять все ее прихоти, если они не нарушают ее затворничество. Азильду стоит поберечь: ей еще вынашивать и рожать очень важного для имперской внешней политики ребенка.

Поместили ее в донжоне, на верхних этажах. Сбежать оттуда могла лишь птица, а следить удобно: наверх вела одна — единственная лестница. Башня много лет пустовала. Комендант жил в своем доме, гарнизон располагался в казарме, Нижний этаж донжона время от времени использовался для проведения торжеств, но случалось это не чаще двух раз в год.

И вот сегодня Семпроний Север решил нарушить все, что можно. Пригласил гостей и собирался выставить Азильду в качестве хозяйки дома. Предупредил заранее, почти сразу, как договорился обо всем с градоначальником и пригласил дам.

Беглая княгиня просто расцвела. К ней придут и она сможет поговорить с женщинами! С нормальными, свободными, знатными женщинами, а не с этой унылой уродиной Волтурнией, которую ей навязали вместо ее собственной камеристки!

Женщины с воли! Азильда, хоть и не могла похвастаться умом, давно, еще со времени бегства любовника, поняла: ее использовали в каких‑то играх. Она поддалась и теперь пленница.

Вообще заточение неплохо вправило мозги гордой княгине. Она понимала, что пожаловаться на ее положение ей не дадут, зануда Волтурния будет таскаться за ней хвостом и не позволит сказать лишнего слова. Но может быть удастся передать весточку на волю? Правда, она пока не придумала кому.

Одна надежда была на возлюбленного. Жестокий отец разлучил их, увез Валера — младшего, но если он узнает, как здесь жестоко обращаются с его милой… Он вернется и спасет свою Ази!

Эта скотина Семпроний обмолвился, что из Стомбира дамы поедут в столицу, а именно туда отец увез Валера! Так что с ними надо постараться договориться. Внизу, в пиршественной зале, в присутствии мужчин ничего провернуть не удастся. Но дамам надо будет где‑то привести себя в порядок, да и естественные потребности никто не отменял. Значит, они поднимутся к ней, а там уж… Только бы удалось хоть на пару минут сплавить куда‑нибудь Волтурнию.

* * *

После бессонной ночи Лина и Тина проспали почти до полудня. К счастью, торжественный обед в крепости был назначен на три часа и они успели одеться и привести себя в порядок.

Комендант постарался и обставил их появление как можно более торжественно. Им не пришлось идти пешком, он прислал за ними собственную карету. Конечно, она была много хуже той, на которой девушки проделали свой путь, но зато лучшей в городе. Никто бы не рискнул соревноваться с комендантом крепости в таких делах, даже градоначальник.

Карета прогромыхала по подвесному мосту и въехала во внутренний двор, замощенный булыжником. Семпроний Север лично открыл дверцы кареты и помог красавицам выйти из нее.

По этикету ему, как хозяину, полагалось подать руку Гертруде и вести ее в пиршественную залу первой. Но комендант замялся. Тогда градоначальник сделал шаг вперед и томная красавица поплыла по ступенькам рядом с ним, комендант же предложил руку скромной компаньонке.

Вся сцена была разыграна ка по нотам: каждый мужчина без лишних слов обозначил, на какую женщину претендует.

Градоначальник со смешным для жителей Девяти Королевств именем Маммилий заметил, что Север положил глаз на толстушку Амалию, и радовался тому, что не придется соперничать в этом вопросе. Он был без ума от Гертруды, а перейти дорогу Семпронию Северу было равноценно самоубийству.

Зато сейчас он ликовал. Все складывалось как нельзя лучше.

Служба в Стомбире хорошо оплачивалась, но даже высокопоставленные чиновник и офицеры подвергались серьезным лишением. Одним из них было отсутствие приличного дамского общества.

Так что появление Гертруды с компаньонкой, пусть на короткое время, но несказанно украсило жизнь в городке.

Заключенную в донжоне пленницу Маммилий видел, восхищался ее красотой, но понимал, что она для него как картина на стене: любоваться можно, трогать ни — ни. А тут живые, настоящие женщины, да еще не шлюхи, а благородные дамы.

То, что Семпроний Север увлекся компаньонкой, Маммилий посчитал за подарок судьбы. В случае чего он сможет даже задержать красавиц здесь на декаду — другую, его власти на это хватит.

То, что комендант пренебрег долгом и пустил дам в крепость, градоначальнику тоже нравилось. Статской власти в империи позволено было значительно меньше, чем военной. Если бы Маммилий попытался их удержать в своем доме, добиваясь близости, он могли бы жаловаться и ему бы не поздоровилось. А с Севера взятки гладки: жалобу на него от женщин даже не примут.

Так что он вел свою даму под руку и смотрел на нее, как военачальник на готовую к сдаче крепость. Семпроний Север тоже сверлил взглядом Амалию. Та с любопытством крутила головой, оглядывая неприступные стены Стомбира, и совершенно не желала уделять внимание своему кавалеру.

Азильда ждала гостей в пиршественной зале. Она надела свое лучшее платье, которое не очень подходило к случаю. С сожалению, Валер не позаботился о ее гардеробе. Она бежала с небольшим сундучком и саквояжем, в которые не вошла и десятая часть ее нарядов. Даригон обещал все возместить, но не торопился этого делать. Да и где в этой дыре можно пошить что‑то приличное?

Приходилось довольствоваться тем, что есть.

Поэтому появление красивой темноволосой дамы в модном туалете задело ее за живое. Сейчас ей уже не так хотелось общаться с приезжими. Когда же в зал вошла вторая, Азильда скривилась. Брюнетка хоть выглядела как дворянка. А эта толстушка — натуральная плебейка. О чем с такой можно говорить?

Семпроний на правах пригласившего представил дам друг другу.

Девушки во все глаза смотрели на виновницу своих приключений. Красива, слов нет. Высокая, стройная, с тонкой талией и роскошной грудью, белокурыми локонами, собранными в высокую прическу, и огромными синими глазами с совершенно коровьим выражением. Сейчас она явно играла бедную страдалицу, но и Лине, и Тине был знаком этот тип. Кроткое выражение в любой момент могло смениться склочным. Пока что она мило улыбалась „Гертруде“ и не удостаивала вниманием „Амалию“.