Увертливый - Вячеслав Морочко

Но Петр замотал головой, видя себя со стороны, он сознавал, что не заслуживает снисхождения. Они возвращались из центра в гостиницу. Тревожно глядя на Галкина, Виталий спросил: «Вы – в порядке?» «Я в таком беспорядке, что дальше некуда!» – признался Петр.

– Бога ради, в чем дело?

– В том, что я – полный кретин!

Виталий не стал переубеждать, но смотрел с сочувствием. Они шли по уже знакомым Галкину улицам: «Новая дорога», «Земля Маддалены», «Земля Святого Леонардо». Он знал, что его переводы названий условны. Но теперь он с трудом узнавал сами улицы, точно бывал здесь совсем в другой жизни.

Вспомнив, что и раньше на него находили такого же рода «моменты истины», он мало по малу успокаивался. Теперь его поразила другая мысль: что вышло бы, не посещай его такие «моменты» хоть иногда.

Скоро они вышли на мостик через канал «Каннареджо», по которому Галкин выплыл сегодня в лагуну, и оказались перед Палаццо Лабиа (Palazzo Labia), названным в путеводителе, одним из последних «великих» дворцов Венеции. Его интерьеры украшены фресками самого Тьеполо. По узкому калле мимо дворца они выбрались на пятачок крошечной площади Святого Джеремия (Еремея).

С одной стороны на площадь выходила глухая стена Палаццо, с другой – сама церковь Святого Джеремия. Площадь замыкали магазины и гастрономические заведения. Тут же стояли лотки и палатки, где торговали мелким товаром. До гостиницы оставалось метров пятьдесят, когда у Пети зазвонил телефон, который он только сегодня включил.

9.

Звонил Петров из Москвы. «Да, это я. – сказал Галкин. – Здравствуй! Что там стряслось? Подождать один день не могли? Завтра мы прилетаем.»

«Петр, на нас наехали!» – жаловался Петров.

– В каком смысле? Кто?

– Крышеватели!

– Чего требуют?

– Как чего!? Разумеется бабки! Определили месячный ясак.

– Большой?

– Можно закрывать контору.

– А вы что?

– Сказали, тот, кто отвечает за это, сейчас – за границей, но скоро вернется.

– Правильно. Когда это случилось и где?

– Сегодня утром! Они остановили бухгалтера по дороге из банка, дошли с ней до института, вызвали нас с Энгельсоном, потребовали денег и твой адрес. Адрес пришлось дать. У них весь список. Они угрожали всем. А когда узнали, что ты – один, сказали, что время терпит – они подождут.

– А они свой адрес оставили?

– Нет, конечно!

– Ребята, вы меня подставляете! Спасибо, конечно, что предупредили, но куда я теперь пойду? Мне домой – нельзя.

– Петр, я жду тебя у себя.

– Благодарю за гостеприимство. Это все? Пока!

Телефонный разговор происходил на площади. Здесь, по крайней мере, можно было отойти в сторонку, чтобы не мешали.

Кончив разговор, Галкин остался на месте. Сообщение повергло в шок. Все эти итальянские приключения порядком ему надоели. Голова отказывалась думать. А губы шептали: «Ну, начинается! Вот и дождался!»

Подошел Виталий.

– Что-то случилось? Предлагаю зайти в кафе отобедать. Обсудим проблему. Может быть, смогу быть полезным.

Галкин не отвечал. Он вообще не видел смысла что-либо предпринимать. «Ради кого? И, вообще, зачем все это теперь? Пусть с ним делают, что хотят, – он и пальцем не пошевелит!»

Виталий взял его за руку и потащил в «тратторию», приютившуюся на углу площади.

Они вошли в белое помещение с горящими люстрами и бра. Интерьер был настроен не на интим, а на праздничность. Два окна – слева и справа от двери – выходили на мрачноватую площадь и не могли осветить большой зал даже днем. Поэтому горел свет.

Народу было немного. Виталий выбрал столик возле окна, усадил за него онемевшего Галкина и спросил: «Пива будете? Да? Молчание знак согласия!» Принесли пива.

– Выпейте. Будет проще смотреть на жизнь.

Галкин послушно отпил. А Виталий не замолкал. Он острил, сыпал анекдотами, которых Петя раньше не слышал. Седоволосый, казалось, лез из кожи, чтобы развеселить сотрапезника. Галкин выпил еще и еще. Он начал вторую кружку, когда принесли пиццу с грибами. Действительно, стало проще смотреть, если не на жизнь, то хотя бы на себя самого. Он представлял себя негодяем, которого настигла кара. Конечно, он не мог не жалеть себя. Но одновременно и презирал. Слова, которые Виталий «сыпал» вокруг, едва доходили до его сознания.

Эти речи звучали, как сносная музыка, в которой – не слишком много фальши. Виталий и Галкин закончили трапезу, расплатились и уже приближались к отелю, когда, неожиданно, Петя сказал: «Вы знаете, мне расхотелось возвращаться в гостиницу».

– Мне тоже, признаться.

По узенькой улице они прошли мимо двери с вывеской «Вселенная», а когда улица кончилась, повернули налево и оказались в другом мире, – заполненном криками чаек, шумом на пристанях и запахами сырости. Потом они не спеша восходили по лестнице на горбатый мост через Гранд Канал, а под ними плыли трамвайчики, катера и гондолы.

Пока они переходили Большой канал и погружались в дебри «заканалья», оба молчали. Но вот узкое калле, по которому они шли, сделало два поворота – за спиной, как будто упал театраьный занавес, выключив звуки оживленного перепутья, и Виталий спросил: «Ну, так что там у вас стряслось?»

Рассказывать о себе, как о недоумке или опасном монстре, Галкин не стал: его бы, просто, не поняли. Темой разговора мог быть лишь звонок из Москвы. Принимая в расчет, что Виталий работает в прокуратуре, Петя сам об этом подумывал, да не знал, с чего начать. Но после его вопроса, все упростилось. Галкин рассказал о «СКОНе» и о своей роли в предприятии. Слушая, Виталий молча кивал. Когда Петя хотел перейти непосредственно к «событию дня», собеседник остановил его. «Подождите, вы работаете в помещении института?»

– Да. Кроме меня, все работают в штате института и по программе института.

– И одновременно выполняют левую работу для СКОНа? Я верно понял? Так сейчас многие делают. Это не совсем правильно, но государство вынуждено с этим мириться. При дефиците и недоступности помещений, такой путь дает возможность без особых затрат повысить интенсивность труда только за счет личной инициативы. А теперь – к новостям. Что же случилось?

– Сейчас это, кажется, называют «наездом»!

– И много потребовали?

– Столько, что бизнес теряет смысл. Беспредельщики! Ребятки мои растерялись, сказали, все будет решать директор и учредитель, то есть – как бы хозяин.

– А разве не так?

– Какой я хозяин? Не больше их получаю.

– Но формально – хозяин.

– Только формально.

– Ну ладно, что – дальше?

– Эти типы потребовали мой адрес. Узнали, что я – один.

– Когда это было?

– Этим утром.

Разговаривая, они двигались между домами, по горбатым мостикам, по лабиринтам калле вдоль и поперек канальчиков. Здесь не было длинных широких улиц, почти не было магазинов, да и людей было значительно меньше, чем на другом берегу Гранд канала. Они старались придерживаться одного направления – с запада на восток. Но это было не очень легко: повороты следовали один за другим. Ориентироваться по бесчисленным «рио» было бессмысленно: они тянулись в разные стороны и только сбивали с толку. Положиться можно было только на солнце и на мистическое ощущение Большого Канала по левую руку. Они старались не очень от него отдаляться.

«Вот что, – сказал, наконец, Виталий, – дайте-ка мне ваш адрес. Я попробую кое-что предпринять». Галкин написал на бумажке адрес и протянул собеседнику. «Это какой же район? – подумал Виталий вслух. – А! Все ясно». Он достал записную книжку, полистал, вынул мобильный телефон и, набрав номер, назвал по имени собеседника, обменялся с ним общими фразами, на вопрос «Откуда звонишь?» ответил: «А ты угадай! Ладно, скажу. Есть такая дыра – Венеция. Вот, из нее! Правильно мыслишь, – раз до тебя дозвонился, стало быть что-то „стряслось“. Слушай, есть шанс заарканить компанию. Запиши-ка адрес!» – Виталий продиктовал адрес Галкина, а затем объяснил предысторию.

«Вы думаете, они полезут в квартиру?» – спросил Петр, когда Виталий кончил «звонить».

– Я думаю, это не солидные рэкетиры – шантрапа.

– Вы хотите сказать, несолидные рэкетиры, потому что мы – несолидная фирма?

– И это – тоже. Такие фирмы не имеют больших доходов. И потом, этих ребят заинтересовала пустая квартира. То есть рэкет для них, – не главное. Они вполне могут пойти на квартирную кражу. Такие берут все, что плохо лежит. У вас там есть, чем поживиться?

– Ну, кое-что есть. Например, электроника: ноутбук, телевизор, звуковая аппаратура. Денег и золота нет.

– Все ясно.

– Ну, а дальше, – что?

– А дальше – по обстановке.

– Как мы узнаем обстановку?

– Завтра, из Шереметьева я сделаю новый звонок. Будьте рядом.

Теперь они шли на юг, потому что невидимый за дворцами Большой канал (слева от них) сделал крутой поворот. Улочки, которыми они двигались, «переступая» каналы, казались кулисами прекрасного, но запущенного театра. Здания были низки и обшарпанны. В отличие от другого берега, здесь почти не было «зрителей» – в основном «персонал». Старинные дворцы, стоящие «по колено в воде», были прекрасны, но их тыльная часть, открывалась нехорошими язвами. Где-то слева остался мост «Риальто», они миновали площади-пятачки Святого Поло и Святого Тома и миновали музей «Семьсот лет Венеции». Они пересекли рио Сан Тровасо и подошли к узкой части Большого канала у моста Академии, но переходить не стали, а двинулись дальше мимо картинной галереи Академии, мимо коллекции современного искусства миллионерши Пеги Гуггенхайм. «Может быть, зайдем?» – робко спросил Петр.