Ответные санкции (СИ) - Матвиенко Анатолий Евгеньевич

Лестница вниз, скудный свет, узкий коридор, ржавые толстые двери на массивных петлях… Шикарная натура для голливудских съёмок постапокалипсиса с толпами зомби. И я даже знаю, кто ближайший кандидат на обращение в мертвецы. Удивляюсь равнодушию относительно собственной судьбы. Камалла беспокоит больше. Даже если её убьют, пусть сделают это милосердно, не мучают.

Я продолжаю брести вслед за сутулой спиной боевика в сером халате, перепоясанном ремнём с подсумком. Странно. Впервые в жизни обращаюсь с просьбой к кому-то потустороннему. К Иисусу? К Аллаху. Впору действительно обрезаться.

В относительно чистой комнате под потолком горит одинокая лампочка без плафона. Она освещает единственный стол и гладкую физиономию примата, коего меньше всего ожидал тут увидеть. Чандрагупта собственной персоной!

Меня он не видел в новом обличье, а сестру немедленно узнаёт, но это не повод вскакивать из-за стола. По явным признакам — расслабленной позе, умиротворённой роже — догадываюсь, что ленивый толстяк здесь отнюдь не в качестве пленника.

— Добрый вечер, эфенди Абдулхамид.

Бритый небрежно кивает в ответ и выгоняет конвой. В комнате находится свободный табурет, на него садится Камалла. Я стою, не опуская головы, но и не таращусь на тюремщиков.

— Чандра, знаешь их?

— Женщина — моя старшая сестра. Её мужчину не знаю. Она любит мужчин. У неё их много было.

Да как ты… Пытаюсь взять себя в руки, видя, что Абдулхамид опустил лапу на кобуру. Жирная тварь сказала больше слов, чем я услышал от него за полгода в Баминги, и эти слова хочу запихнуть ему в пасть обратно, вместе с зубами. Когда красная пелена гнева спадает с глаз, пытаюсь перехватить инициативу.

— Господин Абдулхамид, вы имеете дело с ничтожеством, обзывающим шлюхой родную сестру.

— Да! Но он сам пришёл и предложил сотрудничать. Вы прилетели на боевом вертолёте под прикрытием дронов, убили моих людей.

— Я не управляю дроном. Скажите, вам полезнее договариваться с ренегатом, предавшим семью, или нормальными людьми, попавшими в плен на поле боя?

Пакистанец подходит вплотную. Ростом он ниже на полголовы и вынужден смотреть снизу вверх, это его ничуть не смущает.

— Кто вы такой?

— Крок Фрост, специальный помощник Министра иностранных дел.

— Тоже сын президента?

— Да.

— Врёт, — бросает Чандрагупта в обычной вялой манере.

Круглую бритую физиономию перекашивает усмешка.

— Ну, и кто из вас сейчас солгал?

— Чандра говорит правду, — соглашаюсь я. — Это ленивое ничтожество не посвящено в большинство семейных дел, даже не знает всех братьев и сестёр.

— Отец настолько не доверял, что поставил министром над ним русского, не из наших, — добавление Камаллы приходится весьма кстати. Абдулхамид чуть успокаивается, но продолжает терзать.

— Мусульманин?

— Ещё нет, — я торопливо заглаживаю свой корявый ответ. — Недавно прибыл в Баминги, изучал Книгу…

— Что значит — недавно?

— Полгода. Я не произносил шахаду. Готовился.

Теряю в его глазах девяносто процентов достоинства. Не поклявшийся в вере Аллаху — гяур. Существо низшего сорта.

— То есть он наплодил детей по всему миру, не брезгуя женщинами неверных. Харам!

Это слово я знаю, означает смертный грех. Прелюбодеяние, если не ошибаюсь, приравнивается к употреблению свинины и алкоголя.

Неожиданно пронзает догадка, отчего на пути нашей группы выросла столь плотная противовоздушная оборона. Рыхлый ренегат имеет высокий доступ к Сети Федерации, его смарт служит ключом к множеству тайн, если к делу подключить энтузиаста из местных. Чандрагупта ленив и туп, чтобы самому докопаться.

Абдулхамид неожиданно отвешивает оплеуху. Тело, прошедшее апгрейд в Баминги, действует с изумительной скоростью. Я успеваю прикрыться предплечьем и отступаю на шаг.

— Что, христианин, не хочешь подставить вторую щёку?

— Я и первую не подставлю.

— Почему?

— Про щёку — из Нагорной проповеди. Мухаммед, мир ему, ничего подобного не сказал.

— Ты не безнадёжен, — Абдулхамид больше не дышит мне в подбородок. Он опёрся на угол стола, обратив к толстяку спину. — Какой же шайтан занёс вас двоих к американским собакам?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Ядерный удар по Индии. Мы и США — враги. Но угроза из Карачи нас на время объединила.

— Чепуха. Ракета взорвалась в пустынных горах.

— А радиоактивное облако накрыло десятки деревень. Мы вправе ждать от вас самых безбожных поступков.

— Нет! Не так, всё не так должно было случиться. Две мусульманские страны, у одной высокие технологии, у нас атомные бомбы, вместе мы поставили бы на колени весь мир.

Качаю головой.

— Абдулхамид, я сомневаюсь, что ваши лидеры договорятся с отцом.

— Почему?

— Во-первых, мы желаем, чтобы мир опустился на колени перед Аллахом, а не перед Баминги.

Украдкой кидаю взор на Камаллу. Если она и шокирована таким спичем от атеиста, то вида не показывает.

— Во-вторых?

— Во-вторых, вспомните историю конфликта в Алжире. Мы долго убеждали американцев не применять силу и шарахнули по их кораблю, только когда иного пути не было. Вы же предпочитаете с точностью до наоборот.

— Чёрт… — он с силой опускает ладонь на столешницу, перепугав индуса. — Не отступлюсь. У меня есть что предложить вашему отцу. Идём!

Чандрагупта с сестричкой получают возможность ворковать на семейные темы, если есть желание, а меня пакистанец ведёт по длинному подземному коридору. Судя по фундаментальности, подземелье построено американцами во время войны моджахедов с Советами для поддержки сознательных афганских партизан. Стальная дверь, тоже тронутая ржавчиной, зато умопомрачительной толщины, нехотя отворяется и впускает нас на нижний уровень. Через целый лабиринт переходов, охраняемых воинами джихада, мы попадаем в бункер. Ничем практически не примечательный, если не считать десятка зелёных конических болванок с трилистником радиационной опасности.

— Американцы вместе с вашими воображают, что уничтожили ядерное оружие Пакистана? Будьте уверены, это — не единственное хранилище. Да, они разбили большую часть пусковых установок. Не важно, через посредника купим у Северной Кореи. Боеголовки уцелели!

Намекает, что несколько пусковых установок выжило. Если шахтного базирования, и о них ничего не известно бывшим друзьям Пакистана в Пентагоне, очень худо. Абдулхамид не из тех, кто будет сильно колебаться, тиская Большую Красную Кнопку.

— Что вам нужно?

Террорист любовно проводит ладонью по матовой поверхности, снимая невидимую пыль с адской штуковины. Не может не понимать, что радиоактивный фон здесь повышен!

— Дружба. Или, по крайней мере, соглашение. Мы готовы отдать в руки Баминги боеголовки в обмен на гарантию невмешательства со стороны Индии и США.

— Вот так просто — отдать? После вашего ядерного взрыва в Тибете и сопутствующих жертв в Пакистане от ударов наших ракет?

Он смеётся и не спешит покидать обитель зла, хоть воображаемый счётчик Гейгера трещит непрерывно, как моя тёща за завтраком.

— Есть одно условие, необременительное. Остальное — детали, о них потом. Я хотел отправить вашему отцу письмо: ваш сын у меня, давайте договариваться. Аллах послал ещё двоих.

Бог или кто другой, но некая высшая сила точно устроила нам с Камаллой контрастный душ. После восхитительных дней и ночей в Баграме мы захвачены безумцами.

— Абдулхамид, кто вы? В иерархии новой власти.

— Член Исламского революционного меджлиса, — он недобро скалится. — Изучали Пакистан только как цели ракетных атак?

Иной раз стоит сказать неприятное, чтобы создать иллюзию откровенности.

— Вы правы. С тех пор, как правительство перебралось из Исламабада в Карачи, персоналиями мало кто интересуется. Пока не увидели ваши припасы на чёрный день.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Пакистанец заразительно смеётся, не прекращая лапать боеголовку. В поглаживании смертоносного конуса проглядывает нечто извращённо-сексуальное.

— Так давайте сдвинем дело с мёртвой точки. Вы свободны, мистер Фрост. Донесите отцу моё послание.