Золотой воскресник - Марина Львовна Москвина

– как поэты с художниками веками воспевали Луну, очарованные ее светом. На афише – Марк Шагал, в залах – Эдуард Мане, Сальвадор Дали, Уильям Кентридж, скульптор Канова с пастухом Эдимионом, в которого влюбилась Луна… Куинджи – “Луна над Днепром”, Ларионов, Крамской – “Русалки под лунным светом”… И тут же – мой Лёня Тишков со своим месяцем сияющим и фотографиями “Частная луна” в зале с Джун Пайком, Таррелом, Полем Дельво и Жоаном Миро. В общем, когда мы с Лёней стали пробираться на фуршет, на дворцовом контроле просто не поверили, что участник этой заоблачной выставки рвется хлопнуть рюмку по случаю ее открытия. Только заступничество куратора из Лувра позволило нам вкусить лунных коврижек, приуроченных к столь грандиозному космическому вернисажу.

* * *

В Le Monde – самой главной французской газете – вышла статья о выставке La Lune, где из всех чудес в Гран Пале напечатали именно фотографию Лёни: на голубой лодочке с ясным месяцем плывет он по родному пруду в уральском городке Нижние Серги. А что? Куинджи родом из Мариуполя, Шагал из Лиозно, Дали из Фигераса. А Лёня Тишков свой месяц хранит на чердаке деревянного дома друга детства Вити Кривошеева на Урале. Как-то под вечерок они уплыли вверх пруда и там, на краю уральской ночи, зажгли луну.

Поверит ли Витя, что сергинская луна засветилась не только в Le Monde, но и в Figaro? И как поведать об этом само́й луне, что прячется от редкого апрельского солнца под крышей домика, затерянного в заснеженных уральских горах?

* * *

– Как вы можете с Лёней жить в таком районе – Орехово-Борисово, кто там живет вообще? – воскликнул художник Андрей Басанец.

– Мудрецы и отшельники!.. – отвечаю беззаботно.

– Там уголовники только живут.

– Ты никогда не был и не говори…

* * *

– Мы с Лёней редко видимся, – однажды заявил Басанец, – но, если мне скажут: Тишков на Северном полюсе пропал, я сразу кинусь его искать с экспедицией.

Лёня вспоминал эти слова Андрея, когда нашу шхуну затерло во льдах у берегов Шпицбергена, – верил, что его Басанец спасет.

* * *

Меня пригласили в Кремль – на обед, который устроили участникам фестиваля “БиблиОбраз” в Георгиевском зале. После обеда участникам застолья предложили в качестве сувенира взять домой меню. Я подарила его папе Льву. Он звонил родственникам и зачитывал это меню, пока я не отобрала и не спрятала.

– А где меню? – огорченно спрашивал Лев. – А то в него хорошо заглядывать, когда проголодаешься, и радоваться, как ты тогда хорошо покушала.

* * *

Анекдот от Аллы Боссарт.

Во время спектакля в зрительном зале раздается голос:

– Есть в зале врач?

– Есть.

– Коллега! Почему мы должны смотреть эту херню?

* * *

Моя подруга Олеся Фокина, режиссер и сценарист документального кино, помимо множества почетных премий и наград, в один и тот же год получила премию “Золотой орел” и премию “Ника”. Поздравляя Олеську, я отметила, что столь крупные награды – это огромный стресс и нагрузка на нервную систему, так что сейчас ей надо больше гулять и правильно питаться.

– Ты что, – она удивилась, – получала такие большие премии и поэтому знаешь?

– Никогда! – ответила я. – А помнишь, в фильме “Монолог” Маргарита Терехова спрашивает у артистки Ханаевой: “А вы любили когда-нибудь?” – “Нет, – она отвечает. – Но я столько об этом слышала…”

* * *

Отец Лев переболел в детстве корью и стал очень плохо слышать. Это ему не помешало окончить МГИМО и защитить кандидатскую диссертацию, поскольку он научился читать по губам. Мне было шесть лет, когда папа решился на операцию, одну из первых в Москве, по пересадке кожи – с пятки на барабанную перепонку.

– Меня привезли в палату, – он рассказывал, – и я услышал страшный грохот африканских барабанов: БОМБОМБОМБОМ. Я испугался и спросил: “Что это?” А мне ответили: “Это идет дождь”.

* * *

Евгений Монин:

– Как-то в Крыму захожу к себе в домик, который я снимал, вдруг вижу на стене существо размером с огурец, поросшее шерстью. В дверь задувал ветер, и шерсть шевелилась на нем. Некоторое время мы глядели друг на друга, потом ему надоело, и оно упало, как кафедральный собор. Я закрыл дверь и пошел ночевать к друзьям. Потом мне встретилась хозяйка и спросила, куда вы подевались? Я ответил, что я у друзей, но это никак не скажется на оплате. И рассказал ей об этом звере. На что она воскликнула: “Так ведь это мохнатка! Она и мухи не обидит!..”

* * *

– Такая тысяченожка, – вспоминал Женя, – попала ко мне в коробочку с кисточками и там перезимовала. Она была жива, но кисточки обглоданы.

– И ты ее выпустил?

– Выпустил. Она и так натерпелась, бедная! Представляешь, всю зиму питаться кисточками?

* * *

Яша Аким мне рассказывал, как он однажды постриг Беллу Ахмадулину.

– У Беллы – как у породистого пса – челка ниже носа. Я завел ее в ванную, накинул полотенце и аккуратно постриг.

* * *

Женя Монин и я – в гостях у Акима.

На кухонном столе в вазе – отцветающие хризантемы.

– Увядшие хризантемы, а как прекрасны! – говорю я.

– Наш случай, – говорит Яша.

* * *

– Вот обсуждаем, какая у тебя будет пенсия, – сказал папа. – И проживешь ли ты на нее со своими запросами?

– Если не проживу, то возьму котомку и пойду по Руси.

– Ну-ну-ну, – покачал головой Лев. – К чему такой экстрим? Ты всегда сможешь обратиться к своему… отцу.

* * *

С утра хотела прокатиться на лыжах, да сильный ветер в окне раскачивал березу: как бы не простудиться. Я долго высматривала в окно какой-нибудь зажигательный пример. Наконец из подъезда вышел человек с лыжами и зашагал пружинящей спортивной походкой. “О!” – я подумала. Тут он замедлил шаг у помойки, открыл крышку, аккуратно положил туда лыжи, закрыл и вернулся домой.

* * *

Послала в “Дружбу народов” отрывок из романа “Крио”.

– А что? – сказал Леонид Бахнов. – Мне понравилось. Одно только замечание: уж очень жизнерадостно.

– Да? – говорю упавшим голосом. – Но вообще-то там все умрут в конце концов.

– А это в нашем отрывке? – спросил он с надеждой.

* * *

Мой приятель Коля Шаров:

– Я по кладбищу вижу, что все живы…

* * *

На собрании глав отделов московского представительства “Сохнут”, рассказывала мне Дина Рубина, один высокопоставленный чиновник в своей речи о сложившейся ситуации заметил, что спасти положение может только чудо.

Кто-то крикнул с галерки:

– Но