Обиды на Россию не имели. Штрафные и заградительные формирования в годы Великой Отечественной войны - Юрий Викторович Рубцов

отсрочки исполнения приговора до окончания войны. Ряд военных трибуналов, особенно в первый, самый тяжелый год войны не считали возможным смягчать наказание, когда законодательная санкция носила предельно определенный характер (например, при дезертирстве), и приговаривали провинившихся военнослужащих к высшей мере наказания, не вдаваясь в детали и не анализируя глубоко условия и обстоятельства преступления, мотивы действий осужденного. Такого рода шаблонный подход был характерен и для многих территориальных судов.

Реагируя на этот утвердившийся с началом войны «расстрельный» уклон, Наркомат юстиции и Прокуратура СССР неоднократно указывали подчиненным органам (об этом уже говорилось ранее) на недопустимость применения в качестве меры наказания расстрела в отношении лиц, социальная опасность которых не требует применения такой меры, и требовали при определении санкции дифференцировать степень вины обвиняемого, учитывать его личность, а также характер и последствия преступления.

Следуя этой линии, военные трибуналы стали широко применять отсрочку исполнения приговора до окончания военных действий и направлять осужденных в штрафные части. Организуя правильное осуществление правосудия, военные трибуналы фронтов устраняли ошибки, допускавшиеся нижестоящими судами, опротестовывая и пересматривая в порядке надзора вынесенные ими приговоры. Так, за первый год деятельности военный трибунал 1-го Украинского фронта около 30–35 % изменений сводилось к замене расстрела иными мерами наказания, причем в отношении 20 % осужденных по этим измененным приговорам применялась отсрочка исполнения приговора с направлением осужденных на фронт. На 2-м Белорусском фронте летом 1944 г. военные трибуналы применили отсрочку к 54,5 % осужденных[409].

Военные юристы стали также более внимательно относиться к возможности привлечь нарушителей закона к ответственности без предания суду, а за счет более широкого использования тех полномочий, которыми командиров полков и выше наделил нарком обороны. Разобравшись в существе нарушения, проступка, они нередко отказывали в возбуждении уголовного дела и рекомендовали командирам (начальникам) своим приказом направить военнослужащего в штрафную часть.

Высшее военное командование, со своей стороны, также отмечало тенденцию к едва ли не поголовному преданию суду военного трибунала нарушителей воинской дисциплины, усилившуюся в период обострения положения на фронте летом – осенью 1942 г. Так, нарком Военно-морского флота адмирал Н.Г. Кузнецов в директиве военному совету Черноморского флота № 621/ш от 1 декабря 1942 г. обратил внимание на увлечение репрессивными мерами, при котором количество осужденных на ЧФ в сентябре – октябре 1942 г. превысило показатели всех остальных флотов, вместе взятых. В новой директиве военным советам флотов и флотилий от 8 мая 1943 г. № 124/ш нарком вновь констатировал высокий уровень судимости, объясняя этот факт тем, что командиры кораблей и частей не используют в полной мере дисциплинарных прав, которыми они обладают, и передают дела на недисциплинированных краснофлотцев в трибунал даже тогда, когда могут разрешить вопрос своей властью[410].

Вместе с тем было бы ошибочно утверждать, что руководство органов военного управления и военной юстиции ориентировало подчиненные органы на снисходительность по отношению к злостным нарушителям воинской дисциплины, а тем более совершившим преступление. Бывший председатель ВТ 47-й стрелковой дивизии Калининского фронта полковник юстиции С. Гулин вспоминал пример реагирования на происшедший в ноябре 1943 г. случай саморанения одним из штрафников. В результате тяжкого телесного повреждения членовредитель по заключению судебно-медицинского эксперта был признан негодным к несению военной службы. Опасаясь распространения подобного рода преступлений, председатель военного трибунала немедленно изучил дело и вынес его на судебное рассмотрение в присутствии других военнослужащих. Виновный был осужден к высшей мере наказания, командование дивизии утвердило приговор, который был приведен в исполнение перед строем представителей от штрафных подразделений[411].

Анализ архивных материалов, в которых отражена правоприменительная практика в отношении военнослужащих, направленных в штрафные части, дал основание автору выделить следующие основные направления работы военного командования и органов военной юстиции по правовой регламентации процесса комплектования штрафных частей переменным составом:

– единообразное применение сроков пребывания штрафников в ОШБ и ОШР,

– установление контроля над правильностью и полнотой исполнения приговоров,

– обобщение опыта правоприменительной практики в целях совершенствования процесса комплектования штрафных частей.

Единообразное применение сроков пребывания штрафников в ОШБ и ОШР

Анализ архивных материалов показывает, что в определении срока пребывания в штрафной части военнослужащего переменного состава органы военного управления и командование штрафными частями руководствовались требованиями руководящих документов, в первую очередь, Положениями о штрафных батальонах и ротах и приказом НКО СССР № 323 от 16 октября 1942 г. «О направлении в штрафные части военнослужащих, осужденных военными трибуналами с применением отсрочки исполнения приговора до окончания войны». В случае, если срок пребывания в штрафной части не был определен в приговоре, его устанавливал своим приказом командир войсковой части, в которой находился осужденный (или начальник гарнизона).

Так, прибывшим в январе 1945 г. в 8-й ОШБ 1-го Белорусского фронта бывшим офицерам П.Л. Шаповалову – три месяца и А.Д. Комарову – один месяц срок пребывания в ОШБ был определен приговором военного трибунала[412]. Ряд же других переменников – П.И. Павловский, М.В. Базылев, И.Ф. Кабаев, А.К. Измайлов, А.П. Клочков – прибыли в батальон с документами, в которых этот срок указан не был. Отдел кадров фронта предложил командиру ОШБ установить его своим приказом[413]. Аналогичное указание было дано отделом кадров фронта и в отношении Г.В. Тюремских, находившегося в ОШБ с 3 февраля 1945 г.[414]. Тем самым командир штрафной части исправлял огрехи командиров тех частей и соединений (начальников гарнизонов), откуда в ОШБ прибывали переменники.

Обращает на себя внимание, что при определении сроков, на которые военнослужащие направлялись в штрафные части, командиры и начальники во многих случаях произвольно трактовали требование приказа НКО СССР № 323 от 16 октября 1942 г. о необходимости сообразовываться с назначенной военным трибуналом мерой наказания.

Так, бывший начальник АХЧ штаба 79-го стрелкового полка 3-й Ударной армии старший лейтенант П.Ф. Фереферов был осужден военным трибуналом на 8 лет лишения свободы с отсрочкой исполнения приговора. Однако соответствующим приказом был направлен в ОШБ всего на один месяц[415].

В практике функционирования штрафных частей принципиальное значение пробрел вопрос, с какого момента начинать отсчет пребывания в ней переменника. Это было необходимо для соблюдения установленного каждому из них срока службы в штрафной части.

Вполне ясным было указание, содержавшееся в приказе наркома обороны СССР № 323 от 16 октября 1942 г.: «Срок пребывания в штрафных частях исчисляется с момента фактического прибытия осужденного в штрафную часть»[416]. Этим приказом следовало руководствоваться по аналогии и в том случае, когда штрафник не был осужденным, а был направлен в ОШБ или ОШР властью уполномоченного на то командира.

В ответ на последовавшие запросы с мест Главной военной прокуратурой Красной армии было дано следующее разъяснение: «Исчисление срока пребывания штрафника в штрафной части должно производиться с момента фактического нахождения