Лукашенко. Политическая биография - Александр Федута

«Помню, я сразу погонял по залу Тесовца, — я его хотел убить… Никто его от меня не защищал, только бегали два кагэбэшника и говорили:

— Валентин Федорович! Не в зале заседания! Не в зале заседания!».

Зал гудел. Вставали депутаты, рассказывали о том, как их избивали. С «информацией» выступили все тот же Тесовец и министр обороны Анатолий Костенко. Мечислав Гриб сообщил о том, что республиканская прокуратура возбудила уголовное дело по факту избиения депутатов…

После перерыва на сессию приехал Лукашенко. Оппозиция вышла из зала в знак протеста; как сформулировал Зенон Позняк, «парламент, в который введены войска, уже не парламент».

Лукашенко, как всегда, говорил о себе в третьем лице:

«Знал или не знал Президент о том, что происходило здесь в моей резиденции, в резиденции правительства? Уважаемые депутаты! Ну конечно же знал. …Президент не просто знал. Президент каждые 30 минут был информирован (как глава государства) министром обороны о том, что происходит здесь, в Доме правительства»195.

Это признание было очень важным: депутатов избивали с ведома главы государства.

Дальше — полная неожиданность:

«Непосредственная моя роль была в защите жизни этих людей».

Оказывается, он таким образом защищал депутатов. Взрывчатку не нашли — виноват ли в этом президент? Тем более, «ведь ужас просто», что там творилось:

«Когда мне Тесовец со слезами на глазах позвонил около 12 часов ночи и сказал: Александр Григорьевич, не получается по-хорошему, повынимали ножи, достали лезвия… Первое, говорят, вскрываем вены, отрезаем себе головы и вас повырезаем, кровью зальем здесь все. Ну извините, такие угрозы в резиденции президента — это уже слишком… Поэтому мы покажем народу эту пленку, и не только эту»196.

Зачем «дразнить гусей»?

Президент не сдержал слова, данного публично. Эту пленку так никто и не увидел — кроме Леонида Синицына, премьер-министра Михаила Чигиря да еще нескольких причастных лиц. Я пытался узнать, какова ее судьба, но мало преуспел. Синицын утверждает:

«Мне утром принесли эту кассету, я посмотрел ее. Позвал Михаила Чигиря: "Посмотри, что там происходило". Мы посмотрели кассету и потом она оказалась у Заметалина. Я передал ее Заметалину».

Далее произошло то, что неминуемо должно было произойти: кассета исчезла.

Власть, совсем недавно так нагло преступившая Закон, вдруг заметалась, пытаясь уничтожить видеоулики. Оно и понятно: ведь покажите народу, как громилы из спецназа избивают известных всей стране политиков, и вряд ли симпатии будут на стороне тех, кто отдал приказ об избиении.

Впрочем, это еще смотря кто будет оценивать увиденное. Вспоминает Валентин Голубев:

«Неприятно резануло, когда Николай Дементей усомнился:

— Не может быть, чтоб вас били!

Депутат Саша Шут вышел и поднял рубашку перед Верховным Советом. Спина вся была в синих кровавых шрамах. И Дементей сказал:

— Правильно, мало били!».

Но это — бывший спикер Дементей. Таких людей власть могла не бояться, потому что они всегда на ее стороне197. И, в конце концов, били оппозицию, а не парламентское большинство. Не их били. Не Гриба, не Дементея — это главное.

А вот народ… Народ, увидев хладнокровное избиение безоружных людей, мог повести себя по-разному, и это все хорошо понимали — и Лукашенко, и Синицын, и Тесовец. Зачем разжигать страсти, «дразнить гусей»?

Спустя некоторое время дело тихо прикрыли. Депутаты перестали быть депутатами, ключевых свидетелей допросить не удалось. Следствие признало собственное бессилие — перед грубой силой, примененной высшей властью. И вопрос, который волновал тогда всех, остался без ответа.

Зачем же все-таки понадобились Лукашенко все эти «маски-шоу»?

Все за тем же, о чем уже сказал Зенон Позняк, предельно точно обозначив смысл происшедшего: «Парламент, в который введены войска, уже не парламент»198.

Именно этого и добивался президент: парламент должен быть деморализован, унижен, лишен способности воспользоваться данной ему Конституцией властью. Недаром ведь Лукашенко внес в список вопросов на референдум пункт о возможности роспуска Верховного Совета решением президента. И в этом деморализованном, обреченном парламенте он вещает, токует глухарем, как раз и разжигая страсти:

«Ведь дело не в моем характере. Дело в той ситуации, которая складывается в Республике Беларусь. Ну не могу я допустить, чтобы наш клочок земли пылал, как все соседи. Ну не могу я допустить, чтобы были эти конфликты… Но вы видите, что происходит. Но вы же видите! В России передали сегодня: Беларусь как никогда близка к гражданской войне. Российское радио передает»199.

Никакой гражданской войны нет. Но крик действует на оставшихся в зале. Большинству из них даже выгодно, чтобы президент победил: вот сейчас все эти смутьяны во главе с Позняком наконец-то заткнутся! И пусть Лукашенко мстит им за наше поражение 1991 года! Неважно даже, что он намекает: ребята, не только оппозиции, но и всем вам недолго осталось сидеть в этом зале — выборы на носу!

«Все — по нормам закона»

Я долго не мог понять, почему Мечислав Гриб в тот момент занял худшую из возможных позиций — попытался сделать вид, что ничего страшного не случилось? И неожиданно нашел для себя ответ в одной его реплике, оставшейся в стенограмме той сессии: «У нас голодовка не запрещена. Все в соответствии с законом».

Так спикер парламента реагирует на заявление Зенона Позняка о том, что оппозиция намерена голодать в знак протеста. «В соответствии с законом» — это значит без видимых нарушений, в пределах полномочий. Хотите голодать — голодайте!

Но и президент, получается, действовал в рамках своих полномочий, когда отдавал приказ об «эвакуации» голодавших накануне ночью. И полковник Тесовец всего лишь исполнял приказ, как оказалось, согласованный с главой парламента.

Мы отчасти можем себе представить — благодаря известной говорливости Лукашенко, — о чем беседовали по телефону Гриб и Тесовец накануне «эвакуации»:

«Последний раз, когда ему (Грибу. — А. Ф.) было доложено о том, что происходит, он задал вопрос Тесовцу, по его информации:

— Угрожает ли жизни людей ситуация?

— Да, угрожает!

— Тогда действуйте по нормам закона, по инструкции. Надо людей эвакуировать»200.

И Гриб факт этого разговора не опроверг.

«— Гриб, по большому счету, должен был быть там, — считает Валентин Голубев. — Гриб не имел права уезжать из Верховного Совета к себе на дачу, когда грозила опасность и зданию Верховного Совета, и большой группе депутатов».

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});