Москва Норд-Ост - Анджей Зауха

По поводу этого человека больше полугода ничего не было известно. Вопросы без ответа. Как он проник через тройной кордон войск и милиции? Что ему нужно было в театре? Кем он был?

Особенно всех интересовало последнее. Только в начале июня 2003 года, то есть больше чем через семь(!) месяцев, шеф московской прокуратуры Михаил Авдюков сообщил, что тело неизвестного мужчины наконец-то опознано. Авдюков сообщил и его имя - Геннадий Влах, житель Москвы. До этого момента мужчина формально считался террористом - был сорок первым членом чеченского отряда, а точнее говоря, сорок первым трупом в морге, где лежали убитые террористы. Только в начале июня официально сообщили, что террористов было сорок, а не сорок один, как утверждали до этого.

Удивляет одно - значит ли это, что никто не искал Геннадия Влаха? Семь месяцев никто не заинтересовался его исчезновением? Значит ли это, что у таинственного мужчины не было родных и знакомых, которые могли бы узнать его на фотографиях, показанных по телевидению, которые могли бы сообщить об его исчезновении в милицию? Почему более полугода прокуратура спокойно утверждала, что в связи с терактом на Дубровке нет ни одного пропавшего без вести? Ведь в других случаях, когда родственники в течение нескольких дней после штурма не могли найти своих близких, они обращались в прессу, звонили на телевидение и в газеты. И тела убитых заложников находились. Только по поводу Геннадия Влаха никто никуда не обратился?

Ответ на эти вопросы удалось получить только летом 2003 года, когда после информации от прокурора Авдюкова еженедельник «Коммерсант - Власть» рассказал историю Геннадия.

Геннадию Влаху было тридцать девять лет, работал машинистом подъемного крана. Женился в 1984 году. Позже жена Галина родила ему сына Романа. Когда мальчику было три года, Влахи разошлись, причина развода - «не сошлись характерами». Но отец, который не женился вторично, жил и работал только ради сына. Всегда о нем помнил, присылал почти все заработанные деньги. Даже плату за квартиру - он сдавал свою квартиру, а сам жил у друзей. Не пил, не курил, занимался спортом. Был отменного здоровья. Сын был для него всем.

На следующий день после нападения террористов Геннадий позвонил жене и спросил, где Роман. Жена сказала, что он во дворе с друзьями. Возможно, мужчина не поверил жене. Наверное, интуиция подсказала ему, что любимый сын может быть в опасности. И тогда он, наверное, решил взять дело в свои руки - может, считал, что ему удастся что-нибудь сделать.

Последним с ним разговаривал его приятель Алексей Ландышев.

- Он позвонил около десяти вечера (вероятно, 25 октября), - говорит Ландышев. - Мы говорили о ремонте нашей квартиры. В голосе я ничего необычного не услышал. Только потом подумал, что во всем виновато телевидение. На всех каналах была Дубровка. Круглые сутки. Вот он и подумал, что сын там и его надо спасать.

В этой трагической истории есть и комический момент. Все находившиеся в театре при виде вошедшего крановщика подумали одно и то же - это секретный агент.

- Все в нем говорило, что это человек из спецслужб. Манера держаться, одежда, даже прическа, - утверждает Ирина Филиппова, опираясь на свою женскую интуицию.

А Лобанков, напряженно всматриваясь с балкона, заметил, что в желтом пакете среди других вещей есть большой фонарь. Тоже, что ли, собирался обследовать подвалы? Одно ясно, в руки террористам он попадать не планировал.

- Они сразу о нем стали говорить «разведчик», - вспоминает Лобанков. - Но сначала в коридорах вокруг зрительного зала устроили на него настоящую охоту: «Хватай его, заходи справа, он туда побежал!» А когда поймали, забили прикладами.

Били безжалостно. Когда после штурма нашли Влаха, у него были выбиты почти все зубы.

По словам Лобанкова, таинственный мужчина был высокий, лысоватый, в сером пиджаке. Кто-то еще запомнил, что на нем был рваный свитер. Может, как это часто бывает в Москве в холода, надел свитер под пиджак? А куртку, наверное, с него сорвали террористы при обыске. В зал его ввели залитого кровью, голова, лицо были размозжены прикладами. Террористы набросились на него с двух сторон и, как следователи, обрушили не него перекрестный огонь вопросов.

- Его спрашивают: «Откуда ты взялся?» - снова вспоминает Лобанков. - Он ответил, что пришел искать сына, хочет, чтобы его отпустили, а он останется вместо него. «Как зовут твоего сына?» Спрашивают грубо, не дают времени на размышления. «Роман», - отвечает мужчина. В этот момент террористы в разных концах зала начинают выкрикивать: «Роман, вставай, отец за тобой пришел!» А у меня среди моих мальчишек был одиннадцатилетний Роман, - продолжает вспоминать Лобанков. - И один из чеченцев подскочил ко мне и спрашивает: «Где этот твой Роман? Пусть встанет!» А рядом с Романом в этот момент уже сидела его мать, которой позволили пересесть из партера. Она бросилась на сына, закрыла его своим телом, поднялся крик и причитания. Выяснилось, что это не тот Роман. Как сказал сам мужчина с желтым пакетом, его сыну было восемнадцать лет. И снова раздались окрики, но вскоре террористы поняли тщетность своих усилий.

- Так, значит, нет никакого сына? - ни то констатировал, ни то спросил кто-то из них и ударил мужчину прикладом в лицо. Потом его вывели из зала, и прозвучали выстрелы, сначала один, потом второй, а потом короткая серия.

После того как десантники овладели театром, Галина Влах, его бывшая жена, целый месяц ходила по всем больницам и моргам, расспрашивая о муже. Везде в лучшем случае пожимали плечами, а чаще всего прогоняли ее с криками и угрозами. Прокурор Авдюков на пресс-конференции официально заверял, что после штурма нет никаких пропавших без вести и никто своих родственников не ищет. Галина в конце концов отказалась от поисков, ведь не было никакой уверенности, что ее бывший муж действительно оказался в театре. Потом подумала, что он, наверное, как это часто бывало, не предупредив, уехал на очередную стройку. Правду она узнала только в начале июня 2003 года. Из тогдашних заявлений Авдюкова следовало, что идентификация Геннадия Влаха была огромным успехом прокуратуры, как будто то, что этого не смогли сделать раньше, не свидетельствовало о ее ужасающей беспомощности. Им настроения не испортила даже проблема с телом расстрелянного человека.

Во время первого разговора с Галиной и ее сыном прокурор, проводивший допрос, обещал, что через неделю им отдадут тело погибшего. Когда они снова обратились в прокуратуру, узнали, что тела уже, к сожалению, нет, что его кремировали вместе с террористами, но пусть они не волнуются, им выдадут урну с прахом. Наконец прокуратура сообщила Влахам, что они не получат и пепла. Неизвестно, что с ним случилось, - пропал. Семья и тем осталась довольна, что православный священник согласился помолиться над пустым гробом.

Смерть человека с желтым пакетом потрясла заложников значительно меньше, чем смерть Ольги Романовой. В самом начале драматических событий, через несколько часов после захвата, расстрел человека был шоком - никто не ожидал от чеченцев такого зверства. Теперь, после того как террористы объявили, что скоро начнут убивать своих пленников, люди все меньше реагировали на трагедию других. Каждый пытался справиться с собственным страхом. Сказывалась и усталость - прошло двое суток, люди становились все более апатичными и равнодушными.

Но не всем удавалось держать свои нервы в узде. В наэлектризованной от напряжения тишине прошел час, и оказалось, что это спокойствие мнимое.

Суббота, 26 октября 2002 года, 1.10

- Мамочка, я больше этого не выдержу!

Как рассказывают заложники, именно так прозвучал крик молодого человека, сидевшего в одном из последних рядов, почти тут же за спиной чеченки, охраняющей бомбу. У юноши в руках была небольшая бутылка, в каких террористы раньше разносили напитки и воду.

Я слышал две версии этого происшествия - часть свидетелей утверждает, что юноша встал, бросил бутылку в террористку, сидевшую в пяти рядах перед ним, а потом вскочил на спинку кресла и побежал к выходу, перескакивая через головы сидящих людей.

Другие говорят, что он не бросал бутылку, а держа ее в руке, бросился бежать по спинкам кресел в сторону фугаса.

- Рядом с бомбой сидела чеченка с пистолетом, - может, он хотел у нее вырвать пистолет? - раздумывает Марк Подлесный.

Так или иначе, молодой человек бежал из-под балкона в сторону сцены, не исключено, что пытался пересечь наискосок зрительный зал и добраться до бокового входа, того самого, за которым была расстреляна Ольга Романова. Но сидящая рядом с бомбой в центре зала чеченка была начеку. Увидев бежавшего заложника, она подняла пистолет, который ни на секунду не выпускала из рук, и выстрелила. Она не целилась в парня, выстрелила в воздух, чтоб испугать. Некоторые заложники подумали -это конец, теперь чеченцы взорвут театр. Крик парня и выстрел привлекли внимание охранников на сцене. Один из них, даже не прицелившись, с бедра выстрелил в сторону бегущего заложника, выпустил две пули калибра 5,45мм из автомата Калашникова «АК-74». Вероятно, он слишком рано нажал курок - дуло автомата было недостаточно высоко, и пули просвистели низко, ниже стоп бегущего по спинкам кресел заложника. Впрочем, даже если бы он лучше прицелился, бунтарю он уже ничего бы не сделал - за секунду перед этим сидящий в шестнадцатом ряду Александр Старков, рядом с которым пробегал в этот момент юноша, схватил его за ногу и стащил вниз, на пол между рядами. Пущенные из автомата со сцены пули просвистели над головами узников со скоростью 900метров в секунду. Первая попала в парня в четырнадцатом ряду. Когда сидящая впереди него Татьяна Попова услышала одиночный выстрел из пистолета, она наклонилась и спряталась за креслом. Возможно, это спасло ей жизнь. Когда начал стрелять террорист на сцене, она уже спряталась. Пущенная со сцены пуля, пролетела над ней, пробила сидевшему за ней парню бровь и застряла в голове. Как рассказывал потом Георгий Васильев, в ране видна была серая субстанция мозга. Парень упал в проход между креслами и еще несколько минут бился в конвульсиях. Из раны хлынула кровь.