Черный день. Книги 1-8 - Алексей Алексеевич Доронин

в микрофон рации, перекрикивая помехи.

— Все под завязку, — пришел ответ от Колесникова. — Можно ехать, Сергей Борисыч.

— Стойте! — вдруг зазвучал в наушниках грубый голос Сереги, парня со шрамом. — Маши нет.

— Как нет? — изумился Демьянов. — Куда делась?

Он только сейчас вспомнил, что не видел ее уже минут десять. К счастью, с собой у нее, как у всех старших звеньев, должна была быть рация.

— Маша, ты где?.. Все в порядке?.. — эфир наполнился хором голосов.

— Тихо все! Тишина! — оборвал их майор. — Мария Чернышева, немедленно отзовитесь.

Только через несколько секунд пришел ответ:

— Все нормально. Споткнулась и выронила фонарь, но уже нашла. Через минуту догоню.

Голос девушки звучал абсолютно спокойно, и у Демьянова отлегло от сердца. Он уже несколько часов был под властью неприятного предчувствия. Надо было побыстрее сматывать удочки и убираться отсюда.

Через несколько минут в его поле зрения возникла Маша собственной персоной, запыхавшаяся, но живая и невредимая.

— А вот и я, — объявила девушка. — Не скучали?

— Ну, тронулись, раз все в сборе. Нечего прохлаждаться, — тут же скомандовал майор, и караван из пяти грузовиков и двух внедорожников поехал по вымершим улицам в сторону Академгородка, петляя среди остовов машин и всяких обломков.

Дома он, конечно, отчитает старшую санитарного звена Марию Чернышеву за самовольную отлучку, но мягко, почти отечески. Не так, как он обычно делал это с остальными, выливая человеку холодный душ на голову, чтоб впредь не портачил и знал свое место.

Чернышева никогда не пошла бы туда специально, забыв на время про свои обязанности и встревожив товарищей. Судьба сама привела ее на это место. Осматривая торговые ряды в поисках полезных предметов, она наткнулась на знакомый маленький подвальчик, где располагался небольшой ювелирный магазин с громким названием «Эльдорадо».

С подвалом ничего не случилось, хотя сам хлипкий трехэтажный торговый дом стесало взрывной волной до высоты одноэтажного. К счастью, полуметровый вал из обломков пластмассы, кирпича и дерева не перегородил лестницу, ведущую к цокольным помещениям.

Машенька была там в первый и последний раз примерно за пару месяцев до катастрофы. Вместе с Русланом. Он купил ей тогда премиленькую золотую цепочку с подвеской в виде двух переплетающихся змеек. Не дутую турецкую дрянь, а настоящую эксклюзивную вещь, вроде бы чью­то бывшую фамильную драгоценность — помимо собственно лавки со стандартным ассортиментом, там оказался еще и ломбард.

Стоила вещица порядочно. Нет, не подумайте, она не выпрашивала. Он сам купил, чтобы доказать, как сильно ее любит.

Но вот незадача! Стоило ей надеть эту цепочку в первый раз, как ее тут же стащили самым беспардонным образом. В метро в час пик какой­то подонок воспользовался давкой и плотно прижался к ней сзади. Машенька, конечно, от души врезала ему локтем, но, когда обернулась, нахала и след простыл. Вместе с ним исчезло и украшение с ее шеи. В милиции у нее тогда приняли заявление, но честно сказали, что надежды нет. Таких случаев, мол, за неделю происходит больше сотни, если и ловить преступника, то только по горячим следам — в общем, поздно, проехали. Посоветовали в следующий раз быть более осмотрительной и не надеяться, что прижимаются с «благими намерениями». Еще и поиздевались, сволочи позорные.

Или ей надо было такую вещь под одеждой носить? Но тогда за каким чертом она нужна?

В тот вечер Руслан божился, что из-под земли достанет негодяя, что чуть ли не с самим городским «смотрящим» чай пил. Но то ли он плохо старался, то ли это были пустые слова и никаких возможностей воплотить их в жизнь у розничного торговца не имелось. Все так разговорами и осталось, постепенно Машенька забыла эту историю, но рана на ее уязвленном самолюбии не зажила до конца.

Она ведь намекала ему, что неплохо бы купить подходящую замену; тем более что в лавке­ломбарде как раз лежала еще одна приглянувшаяся ей цепочка, тоже старинная. Но Руслан эту тему упорно замалчивал, и Чернышева уже начинала склоняться к мысли, что так далеко его любовь не простирается.

И вот случилось это… Этот, как бы его лучше назвать… Катаклизм.

И хрен его знает, что сейчас с Русланом Аскеровым, который последний раз звонил ей из Бердска, куда поехал за товаром. Жив ли он, обратился ли в мелкую пыль или давно зарезан, ограблен и растоптан в кровавую кашу? Или, может, так же, как она, отчаянно борется за жизнь?

Маша почти не думала об этом. Жаль, конечно, но она соврала бы, сказав, что это причиняет ей боль. Может, она и не любила его никогда.

Было прохладно, девушка поеживалась. Под защитным костюмом на ней была теплая пуховая куртка; на голове под резиновым капюшоном — вязаная шапочка. Чертовски холодный день. Ее тело было сложено как раз для выживания в холодном континентальном климате. Заметная «закругленность» минимизировала потери тепла при движении, а здоровая система кровообращения позволяла сносно себя чувствовать в условиях сибирской зимы. Лицо у нее мерзло очень редко. Ноги и руки, правда, иногда стыли, но только если она слишком долго оставалась на одном месте, а это случалось нечасто.

Но в этот раз холод каким­то образом проник в нее. Ей сразу захотелось поскорее бросить все и вернуться туда, где тепло и есть люди. Но отступать теперь, когда оставался всего один шаг, Маша не собиралась. Ей повезло. Вещица оказалась там же, где была два месяца назад: в витрине, среди других бесполезных побрякушек.

Магазин давно никто не посещал, даже те, кто берет без спросу. Нетронутый снег у дверей только подтвердил ее догадку. Кого интересует золото, когда мир катится к черту на рога?!

От такого изобилия и доступности сокровищ у Машеньки начали разбегаться глаза. Мысли лихорадочно носились в ее голове. Ведь что же это получается?! Можно взять любую цацку. Или все сразу. И не только здесь. Где угодно. Правда, за килограмм золота никто, разве что полный идиот, не даст тебе и буханки хлеба.

От этой мысли как­то нехорошо стало на душе, защемило сердце. Неужели это не вернется? Не будет больше ни красивой жизни, ни ярких красок? Только грязь, дикость и голод, болезни, вши и вонь… Новые Средние века, о которых, перебрав, болтал вчера какой­то умник в «кают­компании» убежища.

«Чепуха, — обругала она себя за кислые мысли. — Даже в Средние века можно жить. А о роскоши и богатстве пусть жалеют те, у