Раскрыть ладони - Вероника Иванова

— Хотите сказать, нужно тщательнее выбирать, кого приветить, а кому отказать?

— Ну хоть что-то ты понял! Начинаю тобой гордиться. Не смейся, я говорю совершенно серьёзно. Верить или нет, выбирай сам, но сейчас... Разговор пойдёт вовсе не о вере.

— А о чём? О надежде? Или может быть, о любви?

Дядя качнул головой, пряча улыбку:

— Любовь — очень полезное чувство. Она делает людей уязвимыми и слабыми, превращая самую неприступную крепость в жалкий заборчик. В моих надеждах именно любовь сыграла главную роль... Но я опять отвлёкся. Лучше скажи, как тебе понравился dyen Райт? Молчишь? Тогда позволь ответить вместо тебя. Позволишь? Это ужасный человек, лишённый способности уважать хоть кого-либо. Только деньги и сила, вот что имеет для него значение.

Можно подумать, господин старший распорядитель ценит другие вещи! Но в одном он прав. Чувствую я себя просто чудовищно, и виной моего плачевного состояния является именно человек с больными ногами. Зато рассудок у хозяина Виноградного дома здоровее, чем у многих. Во сто крат.

— Полагаю, ему всё равно, кто и что о нём думает.

— Разумеется! Его мало заботят чужие чувства. А вот меня очень даже беспокоят. Зачем ты ходил в его дом?

Ага, вот мы и добрались до сути! Но правду я ведь всё равно не скажу. И потому, что не имею права раскрывать не принадлежащие мне секреты, и потому, что одну извинительную подать уже уплатил, а на вторую денег ещё не накопил.

— Вам хорошо известно, зачем меня обычно зовут.

— Избавиться от заклинаний, конечно же... Часом не от охранных?

В дядином голосе слышны любопытствующие нотки. Не к добру это, ох не к добру.

— Нет, дело гораздо проще. К охране отношения не имеет.

— Жаль, — вздохнул Трэммин. — Но возможно, оно и к лучшему: никто не заподозрит...

— Не заподозрит что?

Мой интерес оставили без внимания, заставляя от следующего вопроса насторожиться ещё больше:

— И ты придёшь сюда снова?

Приду. Возможно, не один десяток раз. Хотя сомневаюсь, что меня допустят до лечения той части тела, которую желает видеть во всеоружии Келли.

Приду, конечно. Но зачем это нужно знать господину старшему распорядителю?

— Какая разница?

— Ты не ответил.

А врать ведь бессмысленно: легко проследит и проверит. Стало быть, нужно говорить правду:

— Да.

— Через какое время?

— Вы задаёте странные вопросы.

— Разве? Просто любопытствую.

Да уж, простенькое такое любопытничанье... Но у меня нет желания играть словами, особенно на ночь глядя. Если ему что-то нужно, пусть говорит прямо.

— Какое значение для вас имеют мои ответы, если вы так настойчиво их добиваетесь?

Трэммин усмехнулся злее, чем полагалось для приятельской беседы, но справился с голосом, удержав чувства в узде:

— Сейчас я расскажу то, что известно лишь избранным и крайне неболтливым людям. Это дорогая тайна, но тебе... Тебе, пожалуй, можно её доверить. По-родственному. Ты же не предашь своего любимого дядюшку?

С превеликим удовольствием, если бы мог. Если бы было, кому и за что предавать. И если бы меня стали слушать.

— Мне не нужны ваши тайны.

— О, ошибаешься! Очень нужны. Просто ты пока не понимаешь, насколько в них нуждаешься!

Неподходящее время, неподходящее место, собеседник, от которого следовало бы держаться подальше, так теперь ещё и какие-то тайны... Определённо, удача отвернулась от меня окончательно. Придётся лицезреть филейную часть капризной госпожи, но надеюсь, не слишком долго.

— Если желаете, говорите поскорее. Уже поздно, я устал и хочу спать.

— А много времени и не понадобится, — уверил меня дядя. — Сейчас свернём вон в тот проулочек, и поговорим. Быстренько и по делу.

В узком коридоре глухих стен Трэммин остановился и, отослав феечку стеречь покой и неприкосновенность нашей беседы, сменил тон с приятельского на бесстрастный.

— Думаю, тебе известно, что Анклав располагает достаточными средствами, чтобы не чувствовать уязвимости перед всем прочим миром? Да, я говорю о золоте, именно о нём. Но золото, к сожалению, нельзя есть... Ещё два столетия назад верховный маг, понимавший сию простую истину, начал беспокоиться о будущем Анклава и, зная, с каким недоверием простой люд относится к одарённым, решил действовать через посредников. После долгих размышлений были выбраны несколько благонадёжных, но, разумеется, не слишком заносчивых семей, и им было предложено поспособствовать благополучию Саэнны. Конечно же, с учётом их собственной выгоды! На деньги Анклава были куплены пастбища и рудники, леса и посевные угодья, но поскольку Анклав не мог открыто признать свои владения, для всего мира хозяевами были названы эти семьи.

— Почему же не мог? Ведь глупо и опасно отдавать деньги кому-то постороннему.

— Разумеется, но... — дядя скорбно поджал губы. — Со времён окончания Долгой войны Анклаву запрещено обзаводиться собственными владениями, кроме Обители. Иначе королевства снова выступят против нас, и тогда...

Никакое количество магов не сможет сдержать натиск разъярённых людей. Хотя бы потому, что силёнок не хватит. Понятно, что же тут не понять?

Полагаю, жители королевств не догадываются о том, что всесильный и гордый Анклав вынужден зависеть от горстки самых обычных людей. Правителям сия тайна, кончено, известна, но думаю, они берегут свои знания не менее свято, чем маги. Иначе подобие мира исчезнет, обрушивая все заинтересованные стороны в бездну очередной войны...

И всё же, дядя лукавит. Хорошо, теперь я знаю кое-что важное. Но никаких доказательств у меня нет, и быть не может. Так что проку в секрете, открытом господином старшим распорядителем? Хочет заставить гордиться оказанным доверием? Не-е-е-ет. Мне ни жарко, ни холодно от такой любезности. Хотя, расспросить поподробнее всё же не повредит:

— А с этими семьями хотя бы заключили договорённость?

— Заключили. И соглашения исправно выполнялись обеими сторонами. Но песок времени не прекращает своё движение, стирая память о прошлом. Кто-то умирал, кто-то рождался, кто-то уставал, кто-то норовил избавиться от обязательств, не желая служить... И совсем недавно единственным хозяином всех угодий Анклава за пределами Саэнны стал один человек. Dyen Райт Амиели.

— Значит, он несметно богат!

— Не он, а Анклав, — не преминули с назиданием поправить меня. — Он всего лишь распоряжается имуществом. И в последнее время...

— Почувствовал свою силу?

Невинное предположение оказалось верным, потому что в ответ Трэммин зло фыркнул:

— Он не посмеет нарушить договор!

Хм. Если всё вокруг безоблачно, то откуда взялись грозовые тучки в голосе дяди?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});