Двойник Запада - Лия Арден

Аша. Прости, но и Раяна я больше не видела после того, как он исчез в огне. Я видела, как умирал Сэён, видела тело… твоего дедушки. Пыталась взглядом отыскать Ришу, но там… там все тела были обожжены… или изувечены… – Нижняя губа Наён тряслась, а меня колотил озноб от каждого сказанного слова. – Многих разорвало на части. Прости.

Лихорадочный жар распространился по всему телу, а прохладный воздух камеры стал нагреваться. Я хрипела, паникуя от накатывающего удушья. Мне казалось, что я в печи и меня пытаются зажарить заживо. Зрение поплыло, всё лицо покрылось потом, глаза защипало. Наён цеплялась за мои руки, словно искала помощи, но я не могла никого спасти. Я сама стремительно шла ко дну.

– Матушку тоже убили, тела я не видела, но они рассказали, – шептала Наён, а я вспомнила взрыв в поместье наместницы Ян Йорин. – Но они принесли мне тело Торы! Представляешь! Эти варвары бросили её передо мной, чтобы я опознала. У неё… не было ноги, и тело было… обожжено, кожа такая чёрная… я еле узнала…

Наён приникла ко мне, я бездумно заключила её в объятия, в попытке молча утешить. Гладила по спине и волосам, осознав, что три недели она провела практически одна, пытаясь справиться с потерями. Но меня саму трясло от услышанного, мысли метались в ужасе.

До нас донёсся звук приближающихся шагов, Наён отстранилась и торопливо утёрла слёзы. Она привела себя в порядок, лицо приняло безмятежное выражение, я же не двинулась, лишь подняла взгляд на двоих эвирцев, подошедших к нашей решётке.

Я сосредоточенно рассмотрела их лёгкую броню – кожа да плотная ткань. На поясах висели короткие мечи и кинжалы. Один из них ударил палкой по металлическим прутьям, прикрикнул на Наён на эвирском, приказывая отойти. Госпожа хорошо играла, притворяясь, что не совсем понимает, растерянно вертела головой, показывая, что не может определить, куда кивает страж, и только после четвёртого напоминания отодвинулась от меня к другой стене. Я незаметно двигала рукой, нащупывая ближайшие предметы.

Эвирцы отперли дверь, поглядывая на меня с подозрением. Их нервозность удивила, но я не помнила, что делала в прошлые свои пробуждения. Медленно я поднялась на ноги, цепляясь пальцами за стену. Меня шатало. Мужчины зашли и прямиком направились ко мне, приказывая Наён оставаться на месте. У первого в руках была палка, второй держал кувшин. В коридоре появился третий эвирец, но заходить не стал. Похоже, они пришли нас покормить, но сперва зачем-то направились ко мне.

Первый подошёл ближе, и я ударила его керамической тарелкой, которую успела поднять и спрятать. Было глупо с их стороны давать бьющуюся посуду, но, вероятно, Наён не пыталась на них нападать. Мужчина завыл, держась за кровоточащее лицо, кажется, я задела глаз. От удара тарелка разбилась на части, но острый осколок остался у меня в руке. Мне хотелось закричать, но я не разговаривала несколько недель и вырывающиеся звуки напоминали нечленораздельный вой.

Раян сказал, что я не смогу убить человека.

Он ошибся.

Я раньше не могла убить человека. Это было до того, как умер дедушка, Риша, Джун, а сам Раян сгорел в огне. Даже мысль о смерти Торы принесла мне боль.

Без единого сомнения я нацелилась куском тарелки второму стражнику в горло, но он оказался быстрее и блокировал атаку. Я ранила его в руку, а в отместку он ударил меня по лицу. Меня отбросило на прутья, и я сползла на пол, окончательно обессилев. Наён кричала, прося охранников остановиться и не трогать меня, но я их разозлила. Один из эвирцев схватил меня за горло, поднял и отбросил к другой стене. Бинты на шее намокли от крови, я не успела подняться на ноги, но продолжала отбиваться, когда эвирцы заломили мне руки, схватили за волосы и запрокинули голову. Наён попыталась помочь, ударила одного из мужчин по голове пустым ведром для справления нужды, но её не учили бою или владению мечом, поэтому удар вышел слабым, и эвирец одним движением руки отбросил Наён подальше.

Однако стражник отвлёкся, и мне удалось пнуть его прямо в челюсть. Сильная пощёчина оглушила, мужчины снова придавили меня к полу и насильно влили в горло настойку. Я начала захлёбываться, кашляла и отплевывалась, понимая, что это снотворное, но эвирцы заткнули мне нос. Мне пришлось сдаться и проглотить отвар.

Я обмякла, перестав сопротивляться, они бросили меня на пол и ждали, пока лекарство подей-ствует. Я хрипло дышала, борясь с сонливостью. Всё поплыло, а пол закачался, но перед тем как оказаться среди своих кошмаров, я отчётливо заметила движение в камере напротив. Кто-то подошёл к решётке со своей стороны и обхватил руками прутья. Мы с Наён не единственные заложники здесь.

Глава 19

При моём следующем пробуждении Наён уже не рыдала и не просила меня молчать, а помогла сесть и обняла, вновь прижавшись к моей груди в поисках укрытия. Я помнила наш последний разговор, поэтому поняла, что она ищет во мне старшую сестру, хоть разница у нас лишь в полгода. Но потеряв всё, она почувствовала себя ещё более маленькой.

Мои родители умерли очень рано, дедушка был хранителем и не мог обо мне заботиться должным образом. Он поручил это Раяну, который сам был старше на семь лет и вряд ли знал в том возрасте, как утешать малышей. Потом меня забрали в поместье наместницы и заставили быть кем-то другим. Я не помню, чтобы меня часто утешали, поэтому и не искала чужой поддержки. Однако Наён другая.

– Ты помнишь? – тихо уточнила она, отстраняясь.

Я коротко кивнула, рассматривая её покрасневшие глаза, но слёз не было. Наён сильно похудела, скулы заострились, щёки запали, а цвет кожи стал нездоровым и серым, но если нас действительно кормили раз в день, то это неудивительно. Наён протянула мне металлическую миску с водой, и я жадно выпила. Вода оказалась тёплой, с неприятным привкусом, будто застоялась, но жажда была сильнее. С губ сорвался безрадостный смешок при взгляде на посуду. Её почти не было, а если и была, то деревянная.

– Ско… ско… сколько про… шло? – Говорить было неимоверно трудно, моё сознание помнило, но рот, язык и губы словно забыли, как двигаться.

– Ещё неделя.

Я кивнула, припоминая, что приходила в себя. Меня чем-то кормили, а потом вновь заставляли пить маковое молоко. Однако сегодня впервые одурманенное сознание стало чуть более ясным. Казалось, я вновь могла мыслить.

Прошло около месяца