Обрекающая - Глен Кук

Она не могла понять, что у них на уме.

– Подозреваю, что вы это знаете лучше меня, – ответила Ардвехр. – У вас есть глаза, которые видят и тогда, когда не видят силты.

– Здесь? Во второй технологической зоне? Боюсь, сестра, что нет. Должен, конечно, признать, что нам повезло. Помогли мы нескольким сотням дикарей перейти в объятия Всесущего. Но это, увы, как черпать реку дырявой чашечкой. Они размножаются быстрее, чем мы делаем дротики.

Марика за все время заметила очень мало щенков. Число и старых, и щенков среди виденных ею кочевников было непропорционально мало.

Между Ардвехр и старым торговцем шло что-то вроде фехтования. Но, какова бы ни была его основа, опасным оно не было. Прочие мужчины вернулись к своим занятиям, время от времени поглядывая на Марику, как будто она была каким-то странным зверем, ведущим себя совершенно непозволительным образом. Она почувствовала себя слишком молодой, очень невежественной и очень неловкой.

– Грауэл, – сказала она, отступив на несколько шагов, – на свете много такого делается, чего мы не знаем.

– До тебя это только сейчас дошло?

– Я хочу сказать…

– А я знаю, что ты хочешь сказать, щенуля. Я-то думала, что ты избавилась от щенячьей наивности. Наверно, в жилище силт ты не слышишь того, что слышим мы.

– Силты не сплетничают, Грауэл.

– Наверное, – вошла в разговор Барлог, – она не слышит, потому что не слушает. Она никого не видит, кроме этой связистки. – Барлог не отрывала глаз от Хронена, как он только что от Марики. – Говорят, что тебя ждет блестящее будущее, щена. А я тебе скажу, что ты никогда его не увидишь, пока не научишься видеть. И слышать. Смотреть и слушать. Каждая пылинка – это и весть, и урок, если ты только сможешь ее понять.

– Правда? – Барлог говорила, как ее наставницы. – Может быть, ты и права. Ты знаешь Хронена, Барлог? Между ним и тобой что-то есть?

– Нет.

– Он был Ласп. Ма его знала еще щенком.

Барлог ничего не сказала.

Ардвехр поднялась и пошла к тому месту, где воткнула в землю свое копье. Выдернула его и пошла неспешной рысью по тропе, по которой отряд пришел к лагерю мужчин. Остальные выстроились за ней в растянутую цепочку. Марика, все еще в недоумении, последовала за ними. Перед ней бежала Грауэл, сзади – Барлог. Уходя с поляны, Марика оглянулась, Хронен все смотрел ей вслед. И его спутники – тоже. Они переговаривались между собой.

Марика подумала, не следует ли отряду спустя некоторое время вернуться…

Ардвехр держала ровный темп всю дорогу до того места, где они оставили вещи. Марика включилась в ритм бега и все старалась понять значение того, что случилось за этот долгий и кровавый день.

Две ночи спустя отряд пересек Восточный Хайнлин и пошел на север. Особых событий до конца сезона не случилось. Марика проводила время, пытаясь выучить уроки, которые Барлог считала для нее необходимыми, и тренировалась притворяться тем, кем ей полагалось быть. При этом добилась хороших успехов. Снова сумела завоевать расположение Ардвехр. Настолько, насколько это можно было сделать.

Ранние снега загнали их обратно в Акард на десять дней раньше намеченного. Марика подозревала, что Верхний Понат ждет зима еще страшнее трех предыдущих.

Еще она чувствовала, что лето потрачено зря. Вся кровь и ярость этого лета не ослабила кочевников ни на волос. Великая охота была всего лишь жестом, чтобы умилостивить тех жутких и далеких силт, издалека правивших сестричеством Рейгг. Один результат был бесспорен – из Акарда исчезли многие знакомые лица.

Марика навестила Брайдик еще раньше обязательного визита вежливости к Горри. И рассказала ей о своем лете, надеясь, что реакция связистки как-то пояснит ей то, что она видела. Но узнала Марика очень мало.

Брайдик ее раскусила. И улыбнулась:

– В свое время, Марика. В свое время. Когда отправишься в Макше.

– В Макше?

– Будущим летом. Это уже точно – по намекам, которые роняла моя кровная сестра. Если мы переживем эту зиму.

Если.

Глава двенадцатая

1

Марике не хватало еще четырех лет до возможности стать истинной силтой, но она уже исчерпала знания своих наставниц. Меньше чем за четыре года она усвоила столько, сколько многие не успевают выучить за всю свою жизнь. Сестры стали бояться ее еще больше. Им страшно хотелось отослать ее в монастырь Макше немедленно, но это было невозможно. Была вершина четвертой зимы. Еще месяцы ничего не сдвинется. Снега лежали слоем от пятнадцати до двадцати футов. С северной стороны ветры местами намели сугробы до верха крепостной стены. Под ними рабочие прокапывали туннели, соединяющие крепость с электростанцией. Нужно было, чтобы вода продолжала вертеть турбины. Замерзни электростанция – пропадет связь с остальным сестричеством Рейгг.

А времена были странные не только на свежий взгляд Марики. Отираясь в свободные часы поближе к Брайдик, Марика стала улавливать обрывки сообщений, летящих в Макше и обратно. Приходящие послания все сильнее тревожили старших силт.

Уже давно община Рейгг была втянута в вялотекущий и подспудный конфликт с более могущественной общиной Серк. Недавно случилось несколько провокаций со стороны этого ордена. Кто-то начинал подозревать какую-то связь между этим и событиями в Верхнем Понате, хотя даже и по секрету никто не высказывал такого тяжкого обвинения. Сестры Акарда боялись, что так оно и есть и что провокации будут случаться чаще.

Насколько могла судить Марика, это была междоусобица стай в гигантском масштабе. Она никогда видела войны стай – только слышала о ней. В Верхнем Понате это означало отдельные стычки, нападение на охотниц другой стаи и быстрый пик конфронтации, который все расставлял по местам. Часто бой был ритуальным и состоял в подсчете ударов, либо большой бой велся до первой смерти.

Но это – если под враждой не лежала кровь. Кровная месть – дело другое. Ее вели до тех пор, пока одна из сторон не бежала или не могла уже похвастаться выжившими.

Правда, кровная месть была исключительно редкой. Только немногие из Мудрых Дегнанов могли вспомнить время, когда последний раз бушевала кровная вражда в Верхнем Понате.

Чем громче выл северный ветер, чем сильнее жалил мороз, тем чаще можно было видеть Марику на ее месте на стене; она шептала о тьме и холоде, что свили гнездо в ее разуме. Временами ей казалось, что она и в самом деле наполовину хотя бы такова, как обвиняет Горри, – так яростна была ее ненависть.

Потому так и вышло, что она первой заметила гонцов из Критцы, у которых на хвосте висели охотницы кочевников. Марика увидела, как барахтаются в рыхлом снегу мужчины, узнала их одежду и поняла, что они вот-вот рухнут от усталости. Она ощутила торжество в мыслях идущих за ними дикарей, взбирающихся от реки по склону. Углубившись в себя, сквозь знакомую отдушину, Марика смогла достать дальше, чем получалось прежде, и вырвала сердца у диких охотниц, огласив их воплем склоны Хайнлина. Потом она коснулась гонцов и вывела их туда, где они могли подняться на стену по сугробам.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});