Тьма внешняя - Владимир Лещенко

– Дружище Жорж, какая встреча! – распахнув объятия, кинулся к нему бывший сослуживец. Вот дела – и ты с нами! Это ж сколько лет мы не виделись, а?! – он с силой хлопнул его по плечу. Нет, по такому случаю надо выпить! – Пойдем, пойдем, – он потащил растеряно улыбающегося Кера за собой – тут как раз неподалеку подходящее местечко…

– Так я слыхал, Жорж, ты вроде даже до капитана стражи дослужился? Альбер пододвинул к себе полупустой кувшин и впился зубами в бок вареной репе. Они сидели в полуподвале кабачка, куда бывший лучник затащил своего знакомого. Несколько серебряных монет, извлеченных из кошелька Артюра, возымели волшебное действие, и слуга, клявшийся что для уважаемых гостей, у него не найдется ничего крепче колодезной воды, уже через пять минут принес отменно крепкого пива и закуску.

– Было такое дело, – стараясь придать голосу как можно большую злость, подтвердил капитан. – Выгнали меня.

– Да ну?! И что ж ты натворил?

– Эх, дружище, помнишь ту историю, ну, как я барона де Лале в плен взял? Я рассказывал тебе…

– Как же, помню, – рассмеялся Альбер. Ну и чего?

– Так достал он меня. Не забыл скотина, как я его землю есть заставил!

– И давно тебя погнали?

– Вот уже два года.

Про себя капитан молился, чтобы его старый знакомый не вздумал слишком дотошно расспрашивать его. Оставалось благодарить Бога, что его бывший соратник никогда не отличался умом и проницательностью.

– И как ты жил? – участливо осведомился Альбер.

– Да как… Нанимался в охрану к купцам, даже в Англию с ними плавать случалось. С голоду конечно не помирал, но, сам понимаешь, каждый су считать приходилось.

– Понятное дело, – Жуви хмыкнул – Купец, он за грош удавится. Я ведь этим делом тоже пробавлялся. Ну да мне полегче – я человек вольный… Как твое семейство поживает? Не боязно их бросать было?

Капитан мысленно перевел дух. Начался обычный разговор за жизнь.

Он принялся вспоминать эпизоды их совместной службы, пускался в пространные рассуждения о бабах, громко хохотал в ответ на незамысловатые шутки собеседника, мечтая дождаться того момента, когда его так некстати объявившийся приятель напьется, и можно будет незаметно уйти…

– Значит, ты хочешь вступить в наше войско? – через час бормотал осоловевший от выпитого, но к великому сожалению капитана, не утративший здравого рассудка Альбер. – Ну, так давай я тебя прямо сейчас и отведу. По пути он принялся рассказывать капитану историю, происшедшую на его глазах. Подосланный к Деве герцогом Нормандским наемный убийца сам явился к ней и, став на колени, покаялся в задуманном. Его хотели тут же растерзать, но Светлая Дева не позволила, и вместо этого приказала зачислить его в войско. Жилища, мимо которых лежал их путь, были украшены разноцветными полотнищами в честь победителей. Даже на убогих лачугах можно было увидеть какие-то ветхие выцветшие тряпки.

На перекрестке им пришлось остановиться – по улице шла колонна вооруженных людей. Большей частью то были крестьяне, обутые в деревянные башмаки, вооруженные вилами, самодельными копьями, суковатыми дубинами, рогатинами. Кое у кого за спиной торчали насаженные на длинные древки крючья. Редко кто имел настоящее оружие, да и то, в основном, старые мечи с выщербленными клинками и тяжелые, неудобные секиры, невесть сколько лет валявшиеся в арсеналах захолустных замков. Многие шли с женами и детьми, даже таща за собой скотину.

– А знамя наше водит Арно Беспощадный, – бубнил Альбер. Оо, скажу тебе – это вояка! Правая рука Светлой Девы, не кто-нибудь! Мы с тобой перед ним как цыплята. А моего капитана зовут Пьер Адвокатник…

– Адвокатник? Гм, странное у него прозвище, – Жорж решил поддержать разговор.

– Хочешь, дружище, знать почему мы его так зовем? Да просто все – как возьмем мы город какой, так он всех адвокатов и нотариев, каких поймать сможет – вешает. А жен их и дочек, сам понимаешь – нам на потеху! – Альбер загоготал как жеребец.

– А чего это он адвокатов так невзлюбил?

– О, тут такая история с ним приключилась: было время – жил Пьер на юге, в Ландах, и держал там харчевню. Ну и солью ворованной приторговывал. Загребли его стражники, а заодно и старшего его, само собой, в тюрьму. Жена нашла адвоката – тоже еще дура! А адвокат ему и говорит, мол, если дать судье ливров сто пятьдесят, тот тебя отмажет, все на дружков твоих свалит. Ну, Пьер, сдуру, – так прямо и говорит, что бес его тогда попутал, сказал тому про тайник, где он деньги прячет, триста ливров там было. Кер уже догадался, что произошло потом.

– Ну, адвокат, само собой, денежки все себе забрал, а Пьер со старшим сыном угодили на галеры. Жена с горя померла, младший сын на работе надорвался, дочки, сам понимаешь, на улицу пошли хлеб добывать…Сам то Пьер с каторги бежал, а сынок его под кнутом так и помер. – Так что сам понимаешь, дружище, адвокатов ему, стало быть, любить не за что, да и короля, величество наше – тоже, – закончил Альбер.

Пока они шли по прихотливо изгибающимся улицам, его спутник продолжал бубнить что-то о том, какая великая владычица Светлая Дева и какая честь служить ей, с насмешкой рассказывал про какого-то священника, которого они сперва хотели убить, но потом пощадили и отправили в обоз – выполнять самую черную работу. Капитан слушал его вполуха, раздумывая, как ему выпутаться из этой истории.

Они оказались возле большого особняка, еще совсем недавно принадлежавшего какому-то знатному обитателю Руана. Разграбление его, разумеется, начался не сию минуту, но внутри еще оставалось немало добра, привлекавшего желающих поживиться. Компания степенных горожан, покраснев от натуги выволакивала на улицу дорогую мебель, а когда кто-то из прохожих попытался стянуть у них инкрустированную слоновой костью скамеечку, на него дружно замахнулись бердышами. Тут же две темные личности, с так хорошо знакомым Керу хитрым и бесшабашным выражением лиц и поблескивающих глаз вытаскивали через окно объемистый сундук. Протолкавшись сквозь толпу, они свернули сначала в один переулок, потом в другой и, наконец, вышли на площадь перед главным городским собором – Нотр – Дам-де-Руа, где разместилось командование взявших Руан бунтовщиков.

Площадь была заполнена народом. Люди перебегали туда-сюда, размахивали руками, при этом галдя так, что из-за шума ничего нельзя было расслышать. У коновязи было не протолкнуться от лошадей, ряды повозок перегораживали площадь не хуже вагенбурга. [31] Тут же, прямо под ногами толпы расположились городские нищие, с воплями взывающие о милосердии, выставив грязные культи и гноящиеся язвы, и наметанный глаз стражника сразу определил, что почти все они – искусная подделка, дабы вызвать людскую жалость. На пепелище на месте дворца епископа рылись человек тридцать горожан. Они поднялись по ступеням на паперть, при этом Альбер оступился, и едва не увлек капитана за собой. Тут какая-то, надо полагать, лишившаяся последнего ума, старуха, упала перед ними на колени, и принялась лобызать сапоги его приятеля, называя его спасителем и благодетелем. По опухшему лицу текли слезы.