Цветы в Пустоте (СИ) - Сергеева Александра Александровна

　　 — Это не жалость, — повторил Лиам увереннее. — Я не… не настолько вам сочувствую. Честно говоря, я абсолютно вас не понимаю… Вы непоследовательны… — он вновь зажмурился и непроизвольно вцепился в покрывало, ожидая нового приступа ярости за свои слова, но упрямо продолжил. — Все эти годы вы намеренно меня приручали. Вы добивались того, чтобы я не сторонился вас. Чтобы я не воспринимал вас как врага. Чтобы я… привязался к вам. Вы дрессировали меня, чтобы я был послушным… и полностью вашим. И теперь, когда я начал уже смиряться со всем этим, когда я смирился даже с тем, что в моей жизни больше никого никогда не будет, кроме вас… Теперь вы обвиняете меня в жалости, даже в намерении вами манипулировать! Тогда зачем вы лгали мне про своё якобы бесценное доверие, если его не испытываете? Я запутался, чего вы от меня хотите. Что я должен делать? Что мне можно делать, чтобы сохранить при этом и рассудок, и жизнь? Считать ли мне вас дальше бездушным монстром… для своего же блага? Я не знаю, я правда не знаю, сир. Прикажите мне? Я устал разбираться в ваших настроениях. Просто скажите мне, ладно?

　　 Аргза нащупал на постели его руку и, чуть сжав его ладонь, дёрнул его на себя. Вздохнув, Сильвенио покорно пристроился на его груди, чуть вздрогнув лишь, когда пират провёл кончиками пальцев по наливающимся на шее синякам.

　　 — Что ты должен делать? Терпи меня, Лиам. Просто терпи. Тем более, у тебя всё равно нет выбора.

　　 Он позволил ладони пирата скользнуть по его лицу в жесте слепой тоски.

　　 — Это не ответ, сир.

　　 — Что ж. Другого у меня пока нет.

　　 ***

　　 — …сир?

　　 — Хмм.

　　 — Сир.

　　 — …

　　 — Ладно… Могу я поинтересоваться, кого вы на этот раз пытаетесь изобразить? Вы могли бы просто сказать "нет", как обычно делаете, но вы не отвечаете ничего определённого уже полчаса. Поскольку я не могу принимать решения за вас, то, вероятно, мне следует просто найти голосовую версию этого объявления и оставить в вашей электронной почте, чтобы вы прослушали её тогда, когда будете более склонны размышлять над этим всерьёз?

　　 — Ты потрясающий зануда, Лиам.

　　 — Тогда просто скажите мне прекратить поиски, и я больше не буду даже пытаться.

　　 — Тебя-то чем не устраивает моя слепота, мне интересно? Я не срываюсь на тебе после того случая, так что тебя моё состояние вообще никак не касается. К тому же, должен признать, в этом есть своя прелесть: по крайней мере, мне больше нет нужды видеть поганые рожи моих подельников и моих рабочих, которые только и думают, как всадить мне нож в спину. Или между глаз, кстати. А уж любителем глазеть на всякие там пейзажи я тем более никогда не был.

　　 Он тихо фыркнул, предусмотрительно держась от капитанского кресла подальше. После того, как Аргза его едва не удушил, он предпочитал теперь говорить с ним о серьёзных вещах — да и вообще говорить — исключительно на расстоянии. Всего лишь мера предосторожности: он не хотел, чтобы варвар снова вымещал на нём свою злость ни за что, учитывая, что в следующий раз это могло кончиться и более плачевно, чем охрипшим на несколько дней голосом и надолго задержавшимися синяками на шее. Аргзу эта его мера предосторожности, кажется, злила ещё больше и одновременно едва уловимо расстраивала.

　　 — Знаете, я начинаю думать, что, быть может, лучше и в самом деле поискать вам хорошего психиатра. Ваша паранойя очень опасно сочетается с вашим упрямством, и если она будет и дальше развиваться в том же духе, то вы рискуете… Ай! Не надо!..

　　 Аргза рывком притянул его к себе за куртку (чтоб их, эти его длинные руки) и неласково двинул кулаком по плечу.

　　 — Как насчёт вспомнить урок про тщательный выбор слов, мой маленький умник? — прорычал он ему в лицо.

　　 Сильвенио зажмурился и весь сжался, потирая, судя по ощущениям, планировавшее отвалиться прямо сейчас плечо.

　　 — Простите… я заговорился…

　　 Пират раздражённо его отпустил. После того разговора он стал гораздо чаще напоминать ему, где его место на этом корабле, невзирая на то, какие почти что тёплые отношения у них установились было до этого. Казалось, пират и сам не рад был вдруг очнуться и обнаружить, как много лишнего уже позволяет своему помощнику. Хотя, может быть, дело было больше не в этом, а в том, что он теперь не мог увидеть самого важного: лица Сильвенио. И его глаз, которые и оказывали прежде на него такое необъяснимо сильное воздействие. Свои интонации и жесты тот теперь контролировал слишком хорошо, и Аргза, не ощущавший из-за этого разницы между его выражениями привязанности и обиды, неизбежно сердился.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

　　 — Ладно, чёрт с тобой. Я пойду в эту проклятую клинику и верну себе зрение. Но если за моё отсутствие здесь что-то случится — или, например, если этот хвалёный доктор всадит мне новые глаза со шпионским обеспечением — гарантирую, тебе будет очень больно.

　　 Сильвенио с облегчением перевёл дыхание. Когда он нашёл в сети скромную рекламу одной клиники, где работали лучшие нелегальные доктора этой Галактики, в которой они оказались, он и не предполагал, что убедить Аргзу пойти туда за примитивной, в сущности, операцией на глаза будет так сложно. Но, в конце концов, победа была одержана, хоть и с трудом.

　　 — Я понял вас, сир.

　　 — И ты, разумеется, остаёшься здесь, следить за порядком.

　　 Он моргнул.

　　 — Что?

　　 — У тебя проблемы со слухом? Ты остаёшься здесь. Раз уж ты обещал мне не сбегать, то, думаю, и корабль ты угонять не станешь. Запрись в кабине и не выходи, пока я не вернусь. Можешь посылать по системе коммуникации свои, хах, вежливые предупреждения, если в камеры увидишь, что кто-нибудь из экипажа начал, скажем так, шалить не в меру. Будет нападение — уводи корабль, только не далеко, чтобы я мог переместиться. Понял?

　　 — Да, сир, я сделаю, как вы сказали… но… это необходимо?

　　 — Абсолютно. И — Лиам, будь хорошим мальчиком, не делай без меня глупостей.

　　 Потом Аргза подвёл корабль как можно ближе к обосновавшейся на маленькой планете-спутнике клинике, оставив его при этом всё же достаточно далеко, чтобы его не могли обнаружить сразу, и благополучно испарился. А Сильвенио остался "следить за порядком", и, признаться, от этой миссии ему с самого начала было как-то не по себе.

　　 Оказавшись в полном одиночестве, он заблокировал дверь в кабину изнутри, как было приказано, и растерянно огляделся. С некоторым удивлением он вдруг поймал себя на том, что совершенно не знает, куда себя деть: обычно, даже если варвар спал или тренировался в самом дальнем конце судна, его присутствие всё равно неизменно ощущалось в любой комнате, а теперь без него стало как-то совсем пусто. С Аргзой весь корабль ощущался будто бы живым: следил за своими обитателями неусыпными камерами-глазами, ловил их в сети своих многочисленных переплетающихся лабиринтов, как будто даже гудел как-то по-особенному, с разными интонациями, и прятал в каждой своей тени тень капитана. Да, это было жадное и прожорливое металлическое чудовище, но, по крайней мере — что Сильвенио осознал с долей горькой иронии — по крайней мере, это чудовище было… привычным. Это многоглазое, страшное, злое чудовище — оно стало для него за все эти годы практически ручным питомцем. Правда, питомцем чужим, который мог перегрызть ему горло по первому же приказу своего настоящего хозяина.

　　 Тюрьма как-то незаметно начала превращаться в дом. Нет — в искусственный заменитель дома.

　　 Сильвенио тоскливо взглянул на тот экран, где пестрили изображения с камер наблюдения. Смотреть на вечно ругающихся рабочих и напивавшихся большую часть дня солдат ему по-прежнему не хотелось, и он, обстоятельно самому себе объяснив, что пират не давал ему насчёт этого прямого приказа, а всего лишь предложил свою версию его занятий, решительно от этого экрана отодвинулся. Вместо этого он углубился в поиски по интернету чего-нибудь, что могло бы его заинтересовать, и в итоге включил на трёх мониторах сразу три разных образовательных фильма по трём разным тематикам, с головой окунувшись в поглощение новой информации.