Спецназ Лысой Горы - Александр Прокопович

Волки ломились навстречу, я должен был спасаться… Так было всегда, так не было сейчас. Я торопился, но в диаметрально противоположную сторону – мне нужно было к их папочке. Мимо первых я просто пробежал: они не сообразили, что со мной делать. Следующие и не пытались соображать – они просто старались попасть по мне – лапой, клыком, хвостом… Попадали под меч. Волки хороши в ближнем бою, другого они и не знают, но сегодня им не повезло с жертвой.

Алекс бы прошел не дальше второго. Алекса с мечом Ария – остановили бы уже у самого гиганта… Олекса же прошел, не оглядываясь, каждый раз парируя и ни разу не атакуя, чтобы, наконец, нанести первый удар – папа-волк взвыл, детишки почтительно замерли, чтобы не мешать. Я не пытался уклоняться, наступать и отступать, я пёр вперед, надеясь на то, что на обладателя таких размеров вряд ли вообще кто-то когда-либо пёр. Он меня задел, фактически, погладил – правую руку я просто перестал чувствовать, зато достиг пункта назначения – бесполезно быть быстрым, если ты уже пропустил противника под брюхо. Кажется, что-то такое было в биографии одного то ли Сигизмунда, то ли Сигурда, если не ошибаюсь, главной опасностью в моем положении было захлебнуться… Правда, там был дракон… Если бы мне сказали, что мой волк – это такой специальный дракон, – я бы поверил. Если бы мне сказали, что сейчас он ляжет на меня и раздавит, – я бы тоже поверил, поэтому я не стал дожидаться этого тяжелого во всех смыслах события – и откатился в сторону. Вовремя. Туша просела, и там, где только что был я, осели центнеры живого веса. Хотелось бы полежать, отдохнуть… Не в этой жизни. Волчьи чада решили, что всё-таки оставлять меня один на один с родителем было неправильно, и снова вступили в драку. Быть может, в другой ситуации я бы и не сделал этого, а сейчас просто не было иного выхода. Я запрыгнул на уже начавшую подниматься тушу и, дважды чуть не свалившись с нее, добрался до шеи.

У меня отличный меч, а папочка волк был большой, но все-таки не бронированный. Стрелой такую кожу не пробить, зато меч Ария резал её, не догадываясь о толщине и прочности. Гигант снова просел, но я работал, не обращая внимания на волкотрясения, мое дело – рубить, а дальше – уж как звезды встанут. Прыгать на шею батьке волки не решались, и я рубил до тех пор, пока не раздался хлопок, будто сотня заядлых театралов забрались мне под череп и все синхронно ударили в ладоши. По долине прошла волна теплого воздуха – и все кончилось. Чьи-то пальцы зажали фитиль, сотни волков перестали жить, на этот раз навсегда.

Я все-таки умудрился отойти подальше от уже начинавших пованивать туш, неизбежно привлекающих обреченных стервятников (знаю, видел), доковылял до кустов – и уже там упал. Сил не было ни на что, и я заснул еще до того, как моя голова коснулась лучшей в мире подушки – холмика, поросшего травой.

Проснулся я ночью от холода, обычного, не страшного – от такого спасает толстое одеяло. С одеялом у меня не сложилось, дальше спать было трудно и отчаянно хотелось домой. Так, что зажмуриться до боли – лишь бы снова вокруг камень родного города.

– Алекс?

– Ого. У меня получилось.

Не уверен, что кто-нибудь когда-нибудь так радовался Алисе. Этот хруст означал, что когда-то, еще в позапрошлом мгновении, у моей квартирной хозяйки были целые ребра – до того, как она попала в мои объятия. Я бы обнял каждый дом, каждый кирпич. Где этот отвратительный полковник Яковлев? – поцелую взасос. Под рукой оказалась Алиса, под рукой оказался мой город, просто потому, что маг Олекса решил вернуться домой. Магу нужно хорошенько отдохнуть и решить, что с собой делать дальше.

Глава двенадцатая

Последнее чудо пророка

Миллионы попадают в зависимость от алкоголя, табака и рулетки. Единицы – от разума и совести.

Введение в общую наркологию

Киевская Корона могла быть какой угодно, но она никогда не была мягкой и всегда была последовательной. Если Великий Князь ошибался, то делал это с размахом и до упора. Пророка арестовали на следующий день после того, как наш отряд покинул город. Рота, пригнанная из армейских казарм и оцепившая квартал, в котором существовал Пророк, затемно выполнила функцию позорного караула – ни почестей, ни славы. Когда два гвардейца зашли в брошенный дом, Пророк поднялся с земли и пошел на выход, немного задержавшись на улице, чтобы солдатики Яковлева не отстали.

Кроме Пророка в доме не было никого, а дорога в подвалы Печерского Замка была трудна так, как бывает трудна прогулка по городу, застывшему на тонкой линии между «уже не ночь» и «еще не утро», – слишком громко стучат сапоги по брусчатке, слишком длинны и пусты улицы, слишком тихо в переулках…

Королевский Суд был краток и лишен фантазии, Пророка было решено повесить. Вешали в Киеве вдумчиво, так, чтобы каждый мог полюбоваться не только церемонией, но и ее последствиями. Меньше недели трупы не висели, и видны они были хорошо. По склону холма, поднимавшегося от Крещатика в сторону Печерска, вилась дорожка к мостику у самой вершины. Мостик шириной в десять ладоней вел на гранитную площадку – верх огромной колонны – монумента то ли забытой победы, то ли так и не обретенной свободы. Виселица, укрепленная на колонне, тоже была своего рода памятником – монумент во славу неизбежности наказания.

Мертвые в моем городе выше живых, во всяком случае – сразу после того, как веревка вытягивается вслед за тяжестью тела, а палач уже спустился с холма. Целую неделю.

Князь знал, что гладко всё пройти не может. Яковлев подготовился. Но Пророк поднимался по холму, и взгляды десятков арбалетчиков зря обшаривали близлежащие улицы. Первым шел палач, потом Пророк, следом два гвардейца. Площадь перед колонной была, как всегда в такие дни, заполнена добродушными киевлянами. Их не отпугивала вонь крещатицкого ручья и не особенно возбуждал тот факт, что сегодня будут вешать лекаря и Пророка. Всё как всегда.

Палач ступил на мостик и успел сделать два полновесных шага, прежде чем середина тоненькой дорожки над пропастью перестала быть. Тихая дешевая магия, от Пророка можно было бы ожидать большего, только палачу было достаточно и этого.

Он не был слабаком, но вытянуть на пальцах одной руки свое огромное, едва ли не двухсоткилограммовое тело он не мог, и дотянуться до обломков мостика второй рукой уже было тоже никак…

Толпа на площади зашевелилась сотнями рук – смотри, смотри…

Пророк сделал шаг вперед, еще шаг – и выхватил уже из воздуха руку палача. Выдернул палача, будто котенка, из полета к безжалостной мостовой. Руки внизу на площади упали. Пророк, оставив палача на уцелевшей части моста, сам сделал еще два шага по пустоте. Сделал естественно, что возьмешь с юродивого, и прошел там, где положено было падать. Только Пророк не упал.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});