Убить волка (СИ) - Priest P大

- Дядя Ван, у нас дома есть ваза?

Старый слуга дал мальчику ответ, а затем ушел за вазой. Чан Гэн, сжимая в руках две цветущие сливовые ветви, окинул комнату Гу Юня взглядом.

И тут его внимание задержалось на постели маршала. Мальчик замер. Шуба из лисьей шкуры, которая раньше лежала на кровати, придавая спальне более богатый облик, исчезла.

В эту минуту в покои Гу Юня вошел дядя Ван с голубой фарфоровой вазой. Улыбнувшись Чан Гэну, он спросил:

- Ваше Высочество, такая подойдет? Куда слуге стоит поставить ее?

Чан Гэн продолжал пристально смотреть на пустую кровать и спросил:

- Дядя Ван, почему Аньдинхоу убрал шубу так рано?..

В уголках глаз дяди Ван чуть дернулись морщинки и он нерешительно ответил:

- Разве Аньдинхоу не отправился сопровождать Его Величество? Возможно, он взял ее с собой.

Сердце Чан Гэна пропустило удар.

В канун Нового Года, солдат из фракции Черных Орлов, служивших под началом Гу Юня, сказал мальчику, что маршал никогда не носит зимнюю одежду в столице и лишь изредка надевает ее перед лицом метели.

Уже тогда он почувствовал, что это очень странно - если Гу Юнь не носил зимнюю одежду, зачем он взял с собой шубу? Для чего она ему? От этих хаотичных мыслей, Чан Гэна начали одолевать кошмарные домыслы, он не понимал, что происходит, поэтому решил для себя, что больше не будет задаваться подобными вопросами.

Чан Гэн понизил голос и сухо поинтересовался:

- Дядя Ван, - его голос был подобен растянутой до предела, сухой веревке. - И все же - куда он отправился? Пожалуйста, не врите мне только потому, что я не люблю выходить на улицу. Даже я знаю, что Сяншань находится гораздо ближе к столице, чем северный лагерь.

Дядя Ван недвижимо стоял на месте, сжимая в руках вазу.

Гу Юнь сложил с себя ответственность за объяснения с мальчиком на других, и спокойно покинул столицу. Старый слуга ожидал, что рано или поздно это случится, но он не ожидал, что это случится так быстро.

Чан Гэн глубоко вздохнул и спокойно спросил:

- Он покинул столицу, чтобы отправиться на границу? Куда? На север или на запад?

Старый слуга неловко улыбнулся:

- Старый слуга не очень хорошо осведомлен в военных делах... Ваше Высочество, возможно, Аньдинхоу поступил так потому, что не хотел, чтобы вы беспокоились...

Чан Гэн с силой сжал пальцы и сломал одну из веток пополам.

- Он не боится, что я буду волноваться, - мальчик чеканил каждое слово. - Он боится, что, вопреки всему, я буду настаивать на поездке вместе с ним.

Старый слуга закрыл рот.

Чан Гэн был приемным сыном Гу Юня. Пусть в течении жизни никто не принимал его радушно и не заботился о нем, он все же носил фамилию Ли. В будущем, он унаследует титул Цзюнь-ван.

Старый слуга чувствовал себя крайне расстроенно, понимая, что в решающую минуту он струсил перед лицом хозяина, бросив в него обратно эту горячую картофелину [1]. Дядя Ван морально подготовился к тому, что мальчик его вот-вот раздавит гневом.

Но Чан Гэн не сказал ни слова.

Душераздирающие крики и печальные возгласы Чан Гэна затерялись в сердце.

Дело было даже не в том, что Гу Юнь внезапно отказался даже попрощаться с ним. Ему не раз лгали, мальчику к этому уже следовало бы привыкнуть, и, сейчас, он должен был спокойно смотреть на сложившуюся ситуацию.

Но в эту минуту волна беспокойства и тревог, которые копились в его сердце с самого первого дня, как они прибыли в столицу, в конце концов, вырвалась наружу, точно вода из открытого шлюза. Он больше не в силах был сдерживать эмоции внутри себя...

В сердце Чан Гэна впервые стало так ясно; оно стало зеркально чистым, ведь мальчик всегда знал, что его существование никогда и никому не было нужным. Он не собирался вмешиваться. Ему суждено было стать незначительной шахматной фигурой на доске, подобной темной, спрятанной глубоко под землей реке, протекающей через сельский городок Яньхуэй.

За эти несколько дней ему навязали на горло нити ложных чувств мира, покоя и счастья. В сердце мальчика подняла голову жадность. Он хотел было уцепиться за эти фальшивые чувства, но обманул сам себя и теперь он решительно отказывался думать о будущем.

"Чего ты хочешь?.."

Положа руку на сердце, спросил сам у себя Чан Гэн.

"Ты многого хочешь..."

Однако, несмотря на бурные волны, с новой силой поднимающиеся в его сердце, Чан Гэн ничего не сказал, встретившись взглядом со старым седовласым слугой.

- Ваше Императорское Высочество?.. - с тревогой обратился старый слуга.

Аккуратно обрезав ветку сломанного цветка, Чан Гэн молча забрал вазу из рук старика. Поставив вазу на стол Гу Юня, он опустил в нее веточки сливы и прошептал:

- Простите, что затруднил вас...

Когда мальчик закончил, он развернулся и направился к выходу.

Покинув комнату Гу Юня, он перешел с обычного шага на бег, оставляя позади себя марионетку с мечом.

Гэ Пансяо сжимал в руках небольшую коробочку Цзылюцзиня. Откуда он ее достал - никто не знал. Но, пока он шел по тропинке внутреннего дворика, он едва не врезался в Чан Гэна.

- О, старший брат...

Чан Гэн сделал вид, что не услышал. Толстячка будто коснулся легкий порыв пролетающего мимо ветра. Чан Гэн ворвался в свою комнату и тут же плотно закрыл за собой дверь.

Гу Юнь больше всего любил эту черту характера Чан Гэна. Даже когда мальчик крайне сильно гневался, он никогда не давал волю своим эмоциям, не позволял им вырваться наружу при посторонних людях. В этом плане нельзя было отрицать вклад Сю Нян. Ее длительное и постоянное жестокое обращение с мальчиком на протяжении более десяти лет научило Чан Гэна невероятной выносливости.

И эта Кость Нечистоты, спрятанная где-то глубоко в мальчишеском теле, была подобна постоянно произрастающему ростку, который нужно было подпитывать ядовитой водой, чтобы тот постепенно превратился в дикий цветок.

Чан Гэну стало тяжело дышать. Его грудь будто сдавило слоями тяжеленных валунов, а мышцы стянули ржавые, железные оковы. Ноги начали дрожать против его воли.

В ушах звенело. Мальчик был в ужасе от совершенно новых, странных, болезненных ощущений, вырвавшихся из его груди. Он сжал пальцы в кулаки, настолько крепко, как смог, до громкого хруста костей. И сейчас он словно впервые увидел действительно кошмарный сон.

Чан Гэн явно чувствовал, как незримая рука молниеносно и нещадно вырвала все теплые чувства и любовь из его сердца.

Поначалу Чан Гэн еще мог ясно мыслить. Он со страхом подумал: "Это Кость Нечистоты? Что со мной случилось?"

От ужаса и страха у мальчика помутилось сознание. Он начал задаваться вопросом - где он? Множество мыслей в его голове то всплывали, то исчезали, подобно потокам морской воды. И тут из ниоткуда в его голове родилось желание убивать.

С одной стороны, он думал о том, что Гу Юнь уже ушел - он больше не нужен, с другой стороны, казалось, будто он видел Гу Юня прямо сейчас. Маршал стоял прямо перед ним с каменным лицом, и он словно издевался над мальчишкой, над его неспособностью держать себя в руках, над его беспомощностью, бездарностью.

Кость Нечистоты усилила в сердце Чан Гэна все негативные эмоции в сотни... тысячи раз!

В этот момент казалось, что Гу Юнь больше не маленький ифу, которого Чан Гэн так нежно любил всем своим сердцем, что он — ненавистный враг, существование которого Чан Гэн презирал, которого он жаждал схватить, которого он так хотел безжалостно унизить.

Чан Гэн сжал висящий на груди осколок сломанного лезвия, но, несмотря на то, что края лезвия были сглажены, они достаточно глубоко врезались в пальцы, разрезая тонкую плоть и пуская кровь.

Яркая вспышка боли, пронзившая окоченевшие конечности, пробудила Чан Гэна, он смог выбраться из этого бесконечного кошмара. Мальчик сжал пальцы в кулаки. Его ладони были исцарапаны, кожа была разодрана, и из ран сочилась кровь.

Когда действия Кости Нечистоты постепенно утихло, солнце уже медленно опускалось за горизонт.