Повелители лошадей (ЛП) - Кук Дэвид Чарльз

— Мой анда, никаких переговоров. Ямун навис над священником, чтобы подчеркнуть эти слова.

— А если они откажутся? — тихо спросил Коджа.

Ямун небрежно отхлебнул из чашки кумыса. — Как я уже сказал — я уничтожу каждую орду в Хазарии. Каждый мужчина ростом выше запряженной волами повозки будет предан мечу, а все их жены и маленькие дети будут рассеяны как рабы среди моего народа. Их нации больше не будет. Это я могу сделать, анда. Кахан откинулся на спинку сиденья. — Писец, запиши мои требования. Я поставлю на них свою печать. Анда, ты можешь взять этот лист с собой, в качестве доказательства.

Утвердив требования, Ямун повернулся к своему писцу и приказал ему начать читать стопку отчетов, лежавшую рядом с ним. Коджа встал на одно колено и коротко поклонился кахану, прежде чем медленно удалиться от него. Увлеченный рассказом Хубадая о падении Семфара, Ямун даже не заметил его ухода.

* * * * *

В своей реквизированной юрте Мать Баялун работала в одиночестве, готовясь произносить свои магические заклинания. Дверь в юрту была тщательно заперта, закрывая весь свет, и ее охранник получил инструкции никому не позволять беспокоить ее, даже Чанару, ее нынешнему любовнику. Быстро двигая руками, хадун разложила необходимые ей материалы: жаровню с небольшим количеством тлеющих углей и мешочек с порошкообразными благовониями. Тихо, на случай, если кто-нибудь мог подслушать, она пробормотала заклинание, проводя руками над жаровней.

Сказав это, Баялун бросила щепотку благовоний в угли. Появился блестящий клубок дыма, который густыми клубами поднялся в воздух, извиваясь и поворачиваясь, образуя лицо мандарина Шу. Из-за дыма лоб мужчины казался мягким и припухлым, как тесто для хлеба, но его темные глаза ясно сияли. Закопченное лицо несколько раз удивленно моргнуло, будто мандарин был разбужен заклинанием.

— Хадун Туйгана, — удивленно прогрохотало оно глухим голосом, — ты звала меня?

— Да, звала. Мы должны поговорить.  Ее дыхание заставило очертания призрака дрогнуть и измениться.

— Сейчас не самое лучшее время, Хадун Эке Баялун, — сказало лицо, одутловатые черты которого сложились во что-то похожее на хмурую гримасу. — Император читает стихи. Мне трудно сосредоточиться и на том, и на другом. Словно в подтверждение сказанного, его глаза, похожие на облака закатились назад. Очертания начали расплываться и подниматься, распадаясь, когда контакт на мгновение был потерян. Затем голова начала проясняться, когда говоривший переключил свои мысли на Баялун и бесплодные степи. — Говори быстрее, Хадун. У меня мало времени.

— Не приказывай мне, Джу-Хай Чоу. Я не из вашего собачьего народа, — отрезала вторая императрица. Она потянулась за маленьким веером, подарком императора Шу, чтобы рассеять дымку.

— Приношу самые смиренные извинения, мудрейшая, — сказало лицо с выражением дипломатического сожаления. Голова слегка наклонилась в ее сторону. — Пожалуйста, сообщи мне, этому простому слуге, зачем ты его вызвала. Ты действительно вызвала меня.

Баялун привыкла к нетерпению мандарина и не обратила на это никакого внимания. Хадун медленно разгладила свое одеяние, поправляя джупон, верхнюю одежду, так, чтобы он свободно свисал с ее плеч. — Армия Туйгана находится в Хазарии.

— Это мы знаем через наших шпионов. И это все? В голосе мандарина послышалась нотка раздражения из-за того, что его потревожили такими незначительными новостями.

— Кахан жив. Существо, которое ты прислал, потерпело неудачу. Хотя попытка убийства была близка к провалу, она с удовольствием рассказала эту новость государственному министру Шу. Глаза изображения расширились от удивления, затем быстро стали пустыми.

— Мой посланник живой или мертвый? Его слова были быстрыми и отрывистыми.

— Мертв.

— Они что-нибудь подозревают?

— Меня? — спросила Эке Баялун, прекрасно зная, что мандарин имел в виду совсем не это. Ему было наплевать на ее проблемы. — Конечно, они подозревают.

Покрытые паром брови нахмурились. — Ты имеешь в виду, что твой кахан подозревает Шу Лунг.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Он не просто подозревает, — позлорадствовала Баялун. — Он обвиняет самого императора Нефритового Трона. Ваш маленький убийца был слишком очевиден, и его было легко идентифицировать — как только он стал мертв. Священник из Хазарии довольно много знает о ваших «ху сянь».

— Хазарский священник? Изображение погрузилось в размышления, слова эхом разнеслись по маленькой юрте. — Кто…

— Посланник принца Оганди. Но это не имеет значения. Баялун прекрасно знала, что мандарину не терпелось узнать больше. Ей доставляло удовольствие подзуживать бюрократа Шу этими мелкими секретами. Это выводило его из равновесия.

— Знай это, — продолжила она, прежде чем мандарин успел возразить или допытываться дальше. — Кахан обвиняет вашего Сына Неба и идет со своей армией завоевывать всю Шу.

Лицо улыбнулось, часть его щек оплыла. Дымчатая фигура медленно становилась меньше, стройнее. — Он еще глупее, чем мы думали. Мы легко отмахнемся от него, как от мелкого насекомого. Он не может разрушить Драконью Стену. Нотки паники и замешательства, которые были в его голосе, исчезли, сменившись уверенностью.

— Возможно, — возразила Баялун. — К тому времени, как он достигнет Драконьей Стены, у него будет двести тысяч воинов.

Облако презрительно фыркнуло клубом дыма.

— У него также может быть помощь магии, — медленно произнесла Мать Баялун. Она намеренно взяла веер и легонько помахала им, чтобы охладить лицо. Изображение заколебалось и расплылось, отодвинутое легким ветерком.

Дымчатая бровь приподнялась. — Если только? — зашипел он, подхватывая ритм ее слов.

— Я слишком долго отвлекаю тебя от твоих обязанностей, — сказала хитрая женщина. — Возможно, тебе следует вернуться к своему императору.

На лице мандарина с трудом отразилась гримаса разочарования. — Возможно, мне следует пригласить Гората, поговорить с тобой! Баялун слегка побледнела при упоминании Гората, существа огромной силы, по слухам, личного убийцы императора. Дым над лицом мандарина закружился и исказился, расходясь в разных направлениях.

— Будешь угрожать мне, Джу-Хай Чоу, и я положу конец этому союзу кровью! — сплюнула Баялун.

— Будешь угрожать нам, — ответил мандарин более холодным, но, и не более дружелюбным тоном, — и мы разоблачим вас. Всегда найдется кто-нибудь, кто захочет нам помочь. Изображение восстановило свою форму и уставилось вниз с крыши юрты. Баялун отвечала взглядом на взгляд, неуклюже поднимаясь на ноги, чтобы ей не приходилось смотреть так высоко вверх. Одна рука все еще сжимала веер.

— Тогда мы должны работать вместе, — наконец, сказала она. Несмотря на то, что Баялун была могущественной волшебницей, она знала, что угроза мандарина реальна, точно так же, как он знал, что ее угроза не была пустым хвастовством.

— Действительно, — согласился голос. — Что же ты сейчас ищешь?

— Ваш слабый убийца — вот что привело нас к этой катастрофе. Теперь вы должны быть готовы дать нам больше. Трон Ямуна вы уже пообещали — но теперь он идет на вас войной. Вам придется купить ваш покой. Сначала вам придется заплатить дань, чтобы заставить наших ханов вернуться по домам.

— Ты имеешь в виду взятку?

— Называй это, как хочешь.

— И как нам избавиться от твоего беспокойного сына? — спросило лицо. Магия Баялун ослабевала — затылок образовавшейся из дыма головы превращался в облако извивающихся усиков. Внезапно глаза формы снова закатились, когда концентрация мандарина ослабла.

Баялун быстро заговорила, прежде чем полностью потеряла контакт. — Кахан направляется к Драконьей Стене. Там вам придется уничтожить его и его телохранителей. Я не могу сделать этого сейчас. Они слишком подозрительно относятся ко мне. Это должны сделать армии Шу Лунг. Ты можешь заманить его в ловушку и уничтожить с моей помощью. В его армии есть те, кто поможет нам.

— Ловушка... — эхом отозвался голос мандарина, его лицо полностью исчезло. — ... встретимся снова... Река Ксанги. Чары разрушились. Пар клубами выходил через дымовое отверстие юрты.