Марион Фай - Энтони Троллоп

— От кого это?

— Я лучше прежде прочту его все, — сказала маркиза и дочитала до конца, не прочтя только подписи.

— Конечно, анонимное, — сказала она, держа письмо в руке.

— Так я не верю ни единому слову, — сказал маркиз.

— Вероятно, а между тем в нем слышится правда.

— Я вовсе не того мнения. Ничего нет хуже анонимных писем.

— Если насчет Гэмпстеда вздор, то, во всяком случае, насчет Фанни — правда. Писавший житель Галловэя, знает Парадиз-Роу, местную таверну. Туда, где Фанни нашла себе поклонника, и Гэмпстед последует за нею. «Свой своему поневоле брат».

— Я не позволю тебе так отзываться о моих детях, — сказал больной.

— Что же мне делать? Разве о Фанни не правда? Если хочешь, я напишу Гэмпстеду, расспрошу его. — Чтоб как-нибудь от нее отделаться, он согласился на это предложение. Милэди, с своей стороны, надеялась, что если лорд Гэмпстед признает факт своей помолвки, это может повести к ссоре между отцом и сыном.

— Что, он еще не убрался? — спросил маркиз, когда жена его встала, чтоб выйти из комнаты.

— Кто?

— Мистер Гринвуд.

— Убрался? С какой стати ему убираться? Никто и не воображал, что он должен был оставить нас теперь. Я так вовсе не вижу зачем ему вообще переезжать. Ему сообщено, что ты не будешь более нуждаться в его услугах, в Лондоне. Насколько я знаю, больше ничего не говорилось.

Больной сердито повернулся на своем диване, но не сделал никаких дальнейших распоряжений относительно отъезда капеллана.

— Он спрашивает, почему вы не выехали, — сказала лэди Кинсбёри священнику, в тот же день.

— Куда мне выехать? — заныл несчастный. — Неужели он хочет сказать, что меня надо выгнать на улицу, когда вздумается, из-за того, что я не могу одобрить поступков лэди Франсес? Я не получил приказания выехать отсюда. Если отъезд мой дело решенное, маркиз, вероятно, прежде сделает какое-нибудь распоряжение.

Лэди Кинсбёри успокоила его, как могла, объяснив, что ему нет никакой надобности немедленно выезжать.

Письмо милэди к пасынку было следующее:

«Дорогой Гэмпстед!

До отца вашего дошел слух, что вы женитесь на какой-то девушке, дочери квакера по фамилии Фай, живущей в доме № 17, в Парадиз-Роу. Про квакера говорят, что он клерк в одной из контор в Сити. О самой девушке отец ваш ничего не слышал, но легко может себе представить, что она — то, чем должна быть по своему общественному положению. Он поручил мне спросить вас, есть ли какая-нибудь доля правды в этом слухе. Прошу вас заметить, что я лично не выражаю никакого мнения насчет того, верен он или неверен, возможен он или невозможен. После того, как вы вели себя в последний раз, я никогда бы не решилась вмешиваться в ваши дела, но отец ваш поручил мне спросить вас, для его сведения.

Преданная вам

Клара Кинсбёри».

Ответ Гэмпстеда был очень лаконичен, но вполне соответствовал цели.

«Дорогая лэди Кинсбёри!

Я еще не жених мисс Фай. Думаю, что это вскоре ожидает меня.

Искренно вам преданный

Гэмпстед».

С той же почтой он написал письмо отцу. Вот оно:

«Дорогой отец,

Получил я письмо от лэди Кинсбёри, в котором она меня спрашивает, верен ли слух о моей помолвке с молодой девушкой, по имени Марион Фай. Очень мне прискорбно, что ее письмо служит доказательством, что вы еще не в силах писать сами. Надеюсь, что это продолжится не долго.

Не желали ли бы вы снова видеть меня в Траффорде? Не хочется мне туда ехать, не узнав ваших мыслей на этот счет; но я всегда готов пуститься в путь, когда бы вы этого ни пожелали. По последним известиям, я было надеялся, что силы ваши начинают восстанавливаться.

Не знаю, каким путем могли дойти до вас какие-нибудь слухи о Марион Фай. Если б я обручился с нею или с какой-нибудь другой молодой девушкой, я сейчас же сообщил бы вам о том. Не знаю, обязан ли молодой человек говорить о собственных неудачах в таких делах — даже отцу. Но, так как мне стыдиться тут нечего, то я признаюсь вам, что просил эту молодую девушку быть моей женой, но она пока отказывается. Я повторю свою просьбу и продолжаю надеяться на успех.

Она — дочь одного мистера Фай, который, как справедливо говорит лэди Кинсбёри, квакер и клерк в одной из контор Сити. Так как он во всех отношениях хороший человек, стоящий, по своей честности и чести, очень высоко во мнении всех, кто его знает, я не могу поверить, чтоб это составляло какую-нибудь разницу. Она, мне кажется, обладает всеми качествами, которые я желал бы найти в женщине, которую мог бы надеяться видеть своей женой. Живут они в доме № 17, Парадиз-Роу, в Галловэе; все подробности, сообщенные лэди Кинсбёри, верны.

Пожалуйста напишите мне строчку, если не сами, то хоть продиктуйте, чтоб мне знать, как вы себя чувствуете.

Ваш любящий сын Гэмпстед».

Невозможно было скрыть это письмо от лэди Кинсбёри. И маркиз, и маркиза, и мистер Гринвуд решили, что Гэмпстед женится на дочери квакера. Отказу ее даже лорд Кинсбёри не придал никакого значения. Вероятно ли, чтоб дочь клерка не пожелала сделаться маркизой? Если бы больной был предоставлен самому себе, он постарался бы думать об этом как можно меньше. Ничего он теперь так сильно не желал как не ссориться с своими старшими детьми. Но жена, при каждом из своих двух ежедневных посещений, напоминала ему об этом.

— Что ж мне делать? — спросил он на третье утро.

— Мистер Гринвуд предлагает, — начала жена, не желая вовсе раздражать его и действительно позабыв, в эту минуту, что никакое предложение мистера Гринвуда не может быть ему приятно.

— К чорту мистера Гринвуда, — крикнул он, приподнявшись со своих подушек. Маркиза так испугалась его резкого движения и гнева, отразившегося на это изможденном лице, что в изумлении вскочила со стула.

— Я требую, — сказал маркиз, — чтоб человек этот оставил мой дом в конце этого месяца.

XXXII. Контора

Отправив ответ лэди Кинсбёри, Гэмпстед решил, что ему необходимо съездить в Траффорд, хотя бы на один день, повидаться с больным отцом. Послание мачехи он получил в субботу, в понедельник и во вторник собирался охотиться, но в среду выедет с вечерним поездом из Лондона и в четверг, рано утром, будет в Траффорде. Он отправил на имя старика дворецкого телеграмму следующего содержания:

«Буду в Траффорде в четверг утром 4 ч. 30 м. Приду со станции пешком. Приготовьте комнату. Скажите отцу».

Он назначил свой отъезд в среду вечером, решившись посвятить часть утра этого дня своим сердечным делам. Вообще говоря, не принято, думалось ему, обращаться к отцу девушки за разрешением просить ее руки, прежде, чем сама девушка не согласится; но в данном случае обстоятельства исключительные. Ему показалось, что единственная причина, по которой Марион отвергала его, было неравенство их общественного положения. Может быть, причина эта возникла из какой-нибудь нелепой идеи старика-отца, но могло, быть и то, что он отнесется в такой причине с полным неодобрением. Во всяком случае Гэмпстеду хотелось узнать, за него старик, или против. С целью разрешить этот вопрос он хотел известить его в его конторе, в среду.

В ранние часы утра вошел он в контору гг. Погсона и Литльбёрда и увидел мистера Триббльдэля, восседавшего на высоком табурете за громадным столом, который занимал почти всю комнату. Гэмпстед был поражен теснотой и невзрачностью помещения гг. Погсона и Литльбёрда, которое, судя по благородной наружности квакера, представлял себе обширным и внушительным. Невозможно отрешиться от подобной связи идей. Гэмпстед вошел в контору через небольшой дворик и узкий коридор. Здесь он увидел всего две двери и вошел в одну из них, так как она была отворена, заметив на другой надпись: «Кабинет г. директора». Тут-то он и очутился лицом к лицу с Триббльдэлем и маленьким мальчиком, сидевшим по правую руку Триббльдэля, на таком же высоком табурете, как и он.

— Могу я видеть мистера Фай? — спросил Гэмпстед.

— По делу? — отозвался Триббльдэль.

— Не совсем, т. е. по частному делу.

Из-за ширмы, отделявшей от небольшой комнаты значительно меньшее пространство, похожее на клетку, выглянула голова. В этой клетке, как она ни была мала, помещались стол и два стула, и здесь-то Захария Фай занимался своим делом; понятно, что голова, выглянувшая из клетки, принадлежала ему.

— Лорд Гэмпстед! — сказал он с удивлением.

— А, мистер Фай, как поживаете? Мне кое о чем надо с вами переговорить. Можете вы уделить мне пять минут?

Старик отворил дверь своей клетки и попросил лорда Гэмпстеда войти. Триббльдэль, который слышал и узнал фамилию, так и уставился на молодого аристократа, на знатного приятеля своего друга Крокера, на лорда, про которого положительно уверяли, что он женится на дочери мистера Фай. Мальчик, услыхав, что посетитель — лорд, также не спускал с него глаз. Гэмпстед повиновался, но помня, что обитатель клетки сейчас услыхал все, что говорилось в конторе, понял, что ему будет невозможно говорит о Марион без иной защиты от любопытных ушей.