Когда Бог был женщиной - Арина Холина

— Какой еще алмаз? — опешила Фая.

— Ну, помнишь, я тебе говорила? Сердце Дьявола! Вроде он существует — я вчера весь день о нем читала.

— А-а… — протянула Фая. — А может, она сама хотела его заграбастать?

— Как? — усмехнулась Алиса.

— Ну, ты бы его получила, а она бы его украла?

Алиса скорбно вздохнула.

— Алмаз можно только подарить. Или отдать на хранение, но сторож не может им пользоваться.

— Тогда бы она тебе сказала: я прощу долг, если ты подаришь мне алмаз, — предположила Фая.

— Суть в том, что с алмазом я и так бы разделалась с долгом.

— Н-да… — озадачилась Фая. — И все-таки я думаю, у нее есть план. Иначе зачем все это?

— Вот и я бы не отказалась это понять… — Алиса отхлебнула остывший чай. — Натан! Можно я что-нибудь разобью?

Масик попросил секретаршу принести из столовой тарелок, которые Алиса швыряла о пол на террасе, пока не вспотела. Потом она почти разревелась — слезы покапали, но слишком быстро закончились, чтобы принести облегчение. Внутри у нее была засуха — Алиса уже выпила две бутылки минералки, но ничто не помогало — злость, отчаяние и страх жгли ее изнутри. Она казалась себе такой беспомощной, такой несчастной, что даже если бы все каким-то странным образом вернулось на круги своя — она все равно бы не оправилась.

Но вот тут неожиданно она поняла, что ей сейчас нужно. Кровь шумела, но в ее шуме Алиса четко различала голос — и этот зов был столь отчетлив, что она нервно вскочила и сообщила, что ей нужно ехать.

Фая с Масиком переглянулись.

— Тебе надо успокоиться… — Масик встал и положил ей руку на плечо.

— Натан, успокоиться я все равно не смогу, даже если выпью стакан валокордина и заем его валиумом. Так что эту тему закрываем. И не подумайте, что я взбесилась. Мне нужно к Лиле. К двоюродной бабушке.

Фая подняла бровь и выпятила нижнюю губу, что означало одобрение.

— Это мысль, — согласилась она. — Я тебя отвезу.

— Фая! Ну не будешь же ты меня возить целый день! — сопротивлялась Алиса.

Фая покачала головой.

— Вечером меня сменит Марьяна, — сказала она.

— Девочки! — вмешался Масик. — Я вам дам машину с шофером…

— Какую? — перебила его Фая.

— «Лексус».

Фая скисла. Она не любила японские машины, особенно «Тойоту».

Но Алиса обрадовалась — «Лексус» удобный и шикарный, так что Фая может засунуть понты куда-нибудь подальше.

К «Чародейке» они доехали часа через полтора — влипли в страшную пробку, а когда машина припарковалась, Алиса с удивлением поняла, что ее тормошат и что-то кричат на ухо. Оказывается, она заснула как убитая — Фая даже щекотала ее по дороге, но Алиса не подавала признаков жизни.

Подруга обрызгала Алису термальной водой, прошлась по лицу пудрой, подкрасила ресницы, и они пошли. Алиса, признаться, побаивалась. Она знала, что Лиля не одобряет ее образ жизни, Лизу не переносит, и всю эту авантюру она наверняка бы предотвратила — если бы Алисе хватило смелости и ума прислушаться к родственнице.

Некоторое время они ждали, пока Лиле сообщат о нежданных гостях, наконец их проводили до кабинета бабушки. Фая замялась и даже пробормотала:

— Я тебя, наверное, где-нибудь подожду…

Но тут дверь открылась, и на пороге показалась Лиля. Она с пристрастием оглядела внучку с головы до пят, усмехнулась и распахнула пошире дверь.

— Заходи! — велела она Фае, и та бочком протиснулась в кабинет.

— Доигралась? — обратилась Лиля к Алисе.

— Ты все знаешь! — та всплеснула руками.

— Ладно… — вздохнула Лиля. — Не буду тебя сейчас казнить. Хотя следовало бы. Наделала ты дел… Но я все равно во всем виню Лиану! — воскликнула она так громко, что Алиса вздрогнула. — Нельзя было скрывать от ведьмы, что она — ведьма, потому что кровь все равно даст о себе знать! Вот старая дура!.. Ты тоже хороша! — прикрикнула она на внучку. — Кстати, я ничем не могу тебе помочь.

Алиса вскочила с дивана.

— Поэтому я к тебе и не обращалась! Я ждала чего-нибудь в этом духе! Масик может мне помочь, а родная кровь — нет! Ха!

Алиса, конечно, уже разошлась, но Лиля тоже встала, посмотрела на нее, и от этого взгляда у Алисы потяжелели руки и ноги. Она осела на диван, ощущая себя полнейшим ничтожеством.

— Я действительно не могу тебе помочь, — с нажимом произнесла Лиля. — Я могу дать тебе денег. И дам. Но если ты наивно полагаешь, что на этом все кончится, то ты глубоко — и широко — заблуждаешься. От тебя кто-то чего-то хочет, и это будет длиться до тех пор, пока он от тебя желаемого не получит. Или пока ты не развалишься. Детка… — Лиля подошла к ней и села рядом. — Это крупная игра, игра без правил, и мне очень жаль, что тебя в нее втянули. Хотя я с самого начала сомневалась в этой афере с вызовом Елены.

— Ты думешь, это все из-за нее? — пискнула Алиса с надеждой, что Лиля скажет: «Я не уверена на все тридцать процентов…» — и окажется, что все не так плохо.

Но Лиля лишь в очередной раз вздохнула.

— С самого начала это был ее бенефис. Доказать не могу, но, по-моему, и сомневаться не имеет смысла. Ты просто не представляешь, что она значит для нашего мира. Одни жаждут ее возвращения. Другие готовы на все, чтобы удержать ее хотя бы там, где она сейчас.

— А что изменится, если она вернется? — подала голос Фая.

— Самое смешное, что ничего такого не произойдет. До поры до времени. Какие у нее планы — одному черту известно. Будет некая перестановка сил, что беспокоит тех, кто сейчас у власти, но это, понятно, мелочи, подковерные интриги, а в целом, есть смысл опасаться того, что у Елены существует прожект по захвату власти над нами, нечистью. Мы ведь все-таки гораздо выше людей, в смысле развития, а она всегда была амбициозной и стремилась к всемирному господству.

— Знаешь, есть две вещи, услышав которые, мне сразу же хочется вызвать «Скорую помощь», — прервала ее Алиса, — всемирный заговор и всемирное же господство. Тебе не кажется, что есть в этом нечто болезненное?

— Да ты понимаешь, ведьмам не так уж сложно достичь господства, даже всемирного, — горько улыбнулась Лиля. — Елена — идеалистка. Только вот идеалы у нее сомнительные. Она считает, что глупость — первая причина жестокости, потому что глупый человек беззащитен, а значит, труслив, а трусость порождает жестокость. Люди, по ее мнению, глупы, жестоки друг с другом, с природой, не разбираются в чувствах, отчего мужчины и женщины вечно не удовлетворены, а когда они не удовлетворены, значит, агрессивны — и вот уже мы имеем бессмысленные войны, которые, опять же, разрушают природу…

— А пусть она тогда в «Гринпис» запишется! — брякнула Фая.