Декамерон в стиле спа - Фэй Уэлдон

— Видать, медосмотр их удовлетворил, иначе меня сейчас не было бы в живых, — сказала она.

Но потом ее отвезли в пустыню и вышвырнули из «лендкрузера» голышом, только шубку кинули вслед.

— Ужасная пустыня — раскаленный песок и какие-то птицы огромные скачут. Я так поняла, грифы. Я знала, что Фахд просто наказал меня. Если бы он хотел моей смерти, то не дал бы мне шубу и ту жалкую бутылочку водички. В пустыне днем сорок три градуса, а ночью просто ужасный холод. В общем, я притаилась под огромным камнем и сутки выжидала — боялась, как бы они не вернулись.

— Дорлин, а что они хотели выявить на том медосмотре?

— Ну как что? Проверяли, девственница ли я.

Она подозревала, что Ахмед мог хвастаться перед своими. Мужики ведь обожают такие вещи. Иначе откуда взялась та жареная колбаска? Впрочем, могла и нафантазировать с перепугу.

— Дорлин, а тебе еще когда-нибудь доводилось пережить подобный ужас?

— Еще как доводилось. Однажды в Ливерпуле меня вышвырнули из такси на окраине, и я ползла там одна по канавам, чуть в штаны не наложила. Это было даже похуже.

Наши брови дружно изогнулись от изумления, но комментариев не последовало.

— А за что тебя вышвырнули из такси?

— Водила возил меня кругалями, и я смекнула, что дело пахнет керосином. Я же не такая дурочка, как обо мне многие думают.

Итак, благодаря бедолаге Ахмеду она теперь имела паспорт. От Фахда хорошего ждать не приходилось. Ей требовалось как можно скорее выбраться из этой страны — и вовсе не потому, что там не было нормальных магазинов. Она содрогалась от мысли, что место Ахмеда теперь займет другой человек — ведь он хоть и был евнухом, но все же не лишенным сострадания. Теперь же она не смогла бы продержаться долго — ей пришлось бы сдаться и объявить о своей любви к шейху. А вот тогда у нее действительно начались бы проблемы.

— Это почему? — спросила Судья.

— Потому что, как только у него появилась я, он потерял интерес к другим девушкам, и те стали куда-то пропадать. Я приняла от него только ту шубу. Подумала, что имею на нее право после всего, что пережила. Я дождалась рассвета и тихонько смоталась из дворца — Ахмед в свое время показал мне, как выбраться через сад. На улице я взяла такси и рванула в аэропорт.

— Но в аэропортах в наше время не принимают наличные, — подала голос Брокерша, довольная тем, что поймала девчонку на слове.

— У кого-то, может, и не принимают, но не у меня, — ответила Дорлин, и, глядя на нее, в это почему-то верилось. — Стал бы этот жиртрест за стойкой артачиться! Кому охота пойти на сардельки, как Ахмед?

Дорлин уж было успокоилась, считая, что благополучно вернулась домой, когда полиция угробила Морисси, а она осталась без работы, без жилья и без документов. Без всего! А люди Фахда разыскивали ее, чтобы вернуть обратно. Похитить и вернуть.

Она даже не могла вернуться домой в Ливерпуль, поскольку там ей досталось бы от родных Морисси. Узнав, что она уехала с Фахдом в Риад, он пытался повеситься, и мать буквально вынула его из петли. Он-то сделал это от бессилия, но вся вина пала на нее. А потом этот несчастный случай на дороге, в котором тоже обвинили Дорлин. Стали говорить, что у нее дурной глаз. От подружки она узнала, что ее «заказали» — мать Морисси якшалась с ливерпульской ирландской мафией.

— И что же ты стала делать, Дорлин?

— Меня спас «Хэрродз», — просто, без затей, ответила она. — Там в отделе кадров принимали людей по личным вопросам. Я записалась, и они мне помогли.

— Ну, в этом я не сомневаюсь, — кивнула Судья. — Попробовали бы они отказать тебе в помощи! Кому нужен судебный процесс?

Они взяли ее обратно на работу, на этот раз маникюршей в салон красоты при косметическом отделе на пятом этаже.

Мы все опять притихли, только водичка нежно журчала и булькала вокруг нас.

— Между прочим, никто так и не задал какого-то особенно интересного вопроса, — заметила Майра. — Давайте-ка попробуйте, еще есть возможность.

— Так что же этот Фахд? Все-таки сдался? — спросила я, не сомневаясь, что попала, в точку, и ведь действительно попала!

— Да хрен вам он сдался!

Его люди повсюду ее разыскивали. Она работала в «Хэрродз» уже три месяца. И однажды за стеклом своего кабинета увидела трех бородатых мужчин в костюмах от Армани — они бежали вверх по лестнице прямо к маникюрному салону. Она бросила клиентку с недокрашенными ногтями — а что еще оставалось делать? — и через служебный вход рванула в дамскую туалетную комнату. Тут случилось небольшое отступление, когда Дорлин пустилась описывать жуткий этот туалет: пурпурные стены, раздолбанная сантехника — в общем, позор всему магазину. Невзирая на табличку — туалет-то был женский, — они туда ворвались, хотя она искренне считала себя в безопасности. Один сразу припер ее к стене, задрав руки над головой, и полез в карман — она подумала, что, конечно, за пистолетом и ей конец. Но он достал из кармана листок бумаги и, читая с него по-английски, проорал ей в самое ухо: «Принц спрашивает, пойдешь ли ты за него замуж!» Ну, она и сказала «да». Какой смысл препираться?

— Мужчины, они такие, — вздохнула. Дорлин. — Хотят только то, что не могут заполучить.

Так что теперь ей предстояло стать принцессой. Свадьба должна была состояться в Риаде в следующем месяце. Событие серьезное, грандиозное, обойдется в миллионы, поэтому она и приехала сюда вместе с Кимберли — подождать, когда будет готово платье от Лакруа. В Саудовской Аравии устраивают настоящие свадьбы — с белым платьем. Она всегда хотела как-то отличиться, и вот теперь ей представился шанс. Девушка она культурная, ну и всякое такое, к тому же ей даже нравятся эти арабские наряды — не надо сидеть на диете. И еще она всегда помнила, что с такой внешностью долго не протянет. Доживешь до двадцати пяти и будешь выглядеть хуже собственной мамаши, а ее мамаша, честно говоря, похожа на подзаборную шлюху.

— Я всегда ждала этого, блин, момента, когда смогу выбиться в люди, — сказала Дорлин. — Кстати, я все-таки не ошиблась — всегда считала, что лучший друг девушки — это ее девственность. Оно того стоит — сохранять девственность до последнего момента. К тому же тогда можно выходить замуж в белом, причем по-честному.

Глава 20

Я услышала, как под дверь просунули бумажку с моим личным расписанием, и неохотно встала с постели — посмотреть, что меня ждет в ближайшее время. Но вместо обычных назначений там было написано рукой Беверли, где и когда состоится сбор всех гостей — в девять в оранжерее.

Мы все собрались там, слегка недовольные. Наш портье Юан принес нам кофе с круассанами и абрикосовый джем в горшочках, а не в каких-то там плоских маленьких блюдечках, которые настраивают едоков на умеренность, манерность и самоконтроль. Нарушенный распорядок надо было чем-то возместить, вот все и навалились на джем. Мы спросили Юана, что случилось, с чего нас вдруг собрали, но он только пожимал плечами и закатывал глаза.