Заклинатель драконов - Ян Сигел

— Они — из ведьм, — говорит женский голос, и женщина–прислуга с платком на голове убирает изображение, нервно оглядываясь через плечо. — У них была няня, но она все ворчала, недовольная ими, и вдруг неожиданно умерла, хотя и не болела…

Приходят и уходят разные образы. Ферн видит одну из сестер–близнецов, которая, сев по–мужски, скачет на белой лошади, юбка ее задралась, черные волосы развеваются за плечами. В ее губах есть что–то жадное, знакомое Ферн. Ее лицо приближается, приближается, его заволакивает дымом, остаются видны только рот и глаза.

Сцена меняется. Ферн видит остров, залитый золотом солнца, над единственной горой, как завиток крема, стоят пышные облака. На берег выброшен корабль с потрепанными, рваными парусами, его деревянный корпус изъеден ветрами и соленой водой. От корабля по песку ведет в глубь острова множество следов. Взгляд наблюдателя путешествует вверх на гору к дому с колоннами, заросшему странными цветами — кроваво–оранжевыми трубами, чьи тычинки высовываются, как языки. Там бродят косматые дикие свиньи со злыми глазами. К одной из них подходит человек, и свиньи тихо стоят и смотрят на него. Обычно животные так себя не ведут.

Картина меняется: наступил вечер и в кухне, где горит лампа, появляется женщина. У нее длинные, красивые, зеленоватые волосы, висящие так ровно, что кажутся мокрыми, под мягкими ресницами прячутся большие глаза. Хотя на ней одежда, совершенно не пригодная для готовки на кухне, она присматривает за вертелом, который крутится в широком очаге, изящно облизывает пальчик, который обожгло соком. Над огнем жарится целый кабан. У Ферн текут слюнки от запаха мяса. Это не просто свинина, а что–то более острое… Затем и запах, и образ исчезают. Где–то наверху раздается хрюканье роющейся под Древом свиньи.

Ферн слышала от Сисселоур о свинье… И она, и Моргас относятся к ней с подозрением, возможно, потому, что не знают точно, что это такое и откуда она взялась. Она здесь только одна. Живет, должно быть, где–то около Древа — здесь каждое существо живет где–то около Древа, — но видят ее только в сезон созревания голов. Даже на такой ранней стадии фрукт может упасть, он еще не дозрел, но его стебель клевали птицы или точили насекомые.

— Она снова вернется, — говорит Сисселоур. — Каждая голова должна дозреть и открыть глаза. — Свинья, о которой она рассказывает, — очень большая, с черной щетиной и двумя клыками. Странная пища сделала ее сильной и яростной. — Люди едят свиней, — продолжает Сисселоур, — а свиньи — людей. Но всегда есть возможность изменить цикл. — И Ферн мысленно видит женщину с зеленоватыми волосами, слизывающую жир с пальца.

Сисселоур сидит рядом с Ферн, положив руку ей па плечо.

Ты видела то, что хотела увидеть? — спрашивает она.

Нет. Там была просто куча образов. Ни один из них мне не был понятен.

Ты должна осторожно обращаться со своей силой. Это так же, как из маленького огня сделать большой костер. Если слишком сильно будешь дуть, то задуешь огонь. Следи. И ты, и я хотим увидеть Заклинателя драконов. Мы увидим, как он погиб. — И внезапно по ее лицу пробегает похоть.

Дым перед ними менял свои очертания. Как и прежде, возникали и исчезали картинки–фантомы: турниры и карнавальные шествия, королевы, бродяги, убийцы, — но нигде не было темного лица Рьювиндры Лая. Сисселоур скривила рот и зарычала от раздражения.

— Колдовство капризничает, — бормочет она. —Иногда оно стремительно, как талая вода в горах, быстро бежит и превращается в водоворот. — Она знает, что извиняется, и, одергивая свои лохмотья, на них вымещает свой гнев.

Ферн ничего не говорит. По причине, которую ей пока не удается себе объяснить, она чувствует, что смерть Рьювиндры Лая касается только ее, только ей одной дано узнать темную тайну. Когда Сисселоур уходит, Ферн старается поддержать огонь заклинаний. Картины меняются медленнее, растворившись в неясных тенях и шумах, которые затем образуют новое, четкое изображение.

Это — фантастические горы, в них время создало плоскости и уступы, утесы и скалы со срезанными вершинами. С одной стороны поднимается крутой обрыв, с другой видна цепь озер с зеркально–гладкой водой, а дальше все исчезает в переливах ярких красок. Ферн знаком этот пейзаж, она чувствует, что знала его с давних пор. Прекрасная Долина, Проклятая Долина, Долина Дна Мира. Ей понятно, что Долина, в своей естественности, так же неестественна, как и Древо. Она иллюзорна, скалы — это скалы сновидений — сновидений Эзмордиса, Старейшего Духа, который создал этот мир из своих мыслей и желаний. И он сам присутствует здесь, Ферн чувствует его, хотя не может увидеть. Он, как солнечный свет, наполняет долину. Вмятины на скалах — это отпечатки его пальцев, в каждой тени заключено одно из множества его имен.

Черной точкой появляется человек, он единственный движется в этой застывшей картине. Эзмордис знает о его появлении. Сразу же сосредоточившись на нем, Старейший ограждает его от опасностей. Человек карабкается по скалам к Ферн. Ей его движения знакомы… Это — одинокий хищник, он наверняка злой, а не добрый, однако ее тянет к нему. Будто они — две точки, соединенные невидимой линией их Дара. На нем рваная одежда, настолько темная, что нельзя определить ее цвет, но она все–таки светлее, чем его кожа. Он спешит к озеру с водой едкого зеленого цвета.

— Позови его, — произносит голос того, кого она не может увидеть. Возможно, там кто–то есть, человек или некто человекоподобный, образ вездесущего Духа, но все, что она может различить, это тень на краю картины, очертания которой похожи на плечо. Как и в комнате с книгами, где был доктор Лэй, огонь заклинаний не показывает его. — Позови, — повторяет голос, и эхо повторяет его слова среди утесов. — Пришло время. Призови своего слугу.

Темное лицо мрачнеет, ему не нравится звук этого голоса или слово «слуга». Тем не менее он покорно, опустив глаза, склоняется над озером. Ферн может лишь догадываться о том, каков его взгляд.

Энгариэл! — мягко произносит он. — Инфернелинг! Крокодильчик! — Ферн кажется, что это может быть именем прирученного зверя. Некоторое время ничего не происходит, но человек не выказывает нетерпения, хотя Ферн чувствует, что Эзмордис разочарован. Затем что–то нарушает гладкую поверхность воды, по ее поверхности к берегу движется рябь в форме острого угла. Существо вырастает, его слабые крылья приподымают гибкое тело, с которого сверкающими каплями скатывается вода. Длиной он, наверное, двенадцать —четырнадцать футов, больше похож на змею, в самом широком месте его можно охватить двумя руками. У него вздернутый нос и очень большие глаза, его чешуя сияет свежестью юного зеленого цвета, края крыльев, которыми еще не пользовались, чуть толще папиросной бумаги. Он с видимым удовольствием приближается к человеку, как к любимому хозяину, который долго отсутствовал. Его раздвоенный язык лижет протянутую руку, каждая из его частей делает это по–разному. Заклинатель драконов с величайшей нежностью поглаживает голову с гребнем, но выражение лица человека не меняется.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});