Расколотый рыцарь (ЛП) - Перри Девни

Дэш был единственным, кто нашел тело Дрейвена, так что, по крайней мере, эта часть была правдой.

Дрейвен уже написал предсмертную записку.

— Будет ли жизнь когда-нибудь нормальной? — прошептала я.

— Для нас? Наверное, нет.

Я закрыла глаза и упала в объятия Исайи. Он обхватил меня обеими руками и держал, пока я вдыхала запах его рубашки и впитывала тепло его рук. Я провела руками по его спине, затем опустилась ниже, все ниже и ниже. Мои пальцы блуждали между нами, проводя по одному из его бедер.

Я задрала подбородок, обнаружив, что его разноцветные глаза ждут, эти вихри темнели с каждым ударом сердца. Затем его губы опустились на мои, и все было потеряно.

Мои тревоги. Мои страхи.

Мое сердце.

Он поймал их все одним движением своего языка.

Мы раздели друг друга, оба сбросили одежду на пол, когда переместились глубже в кровать. Мы с Исайей не были вместе уже несколько недель. С тех пор как… до этого.

Мы были в беспорядке от поцелуев и отчаяния. Мои руки исследовали его пресс и упругую грудь, вспоминая, каково это — ощущать его горячую кожу под своими ладонями. Его пальцы впились в мой позвоночник, пробираясь ниже, чтобы обхватить и сжать мою попку.

Мы столкнулись, два человека, которым нужно было потеряться в другом чувстве, кроме горя.

Исайя положил меня на кровать, придав мне свой вес, а его член расположился между моих ног. Он сделал паузу, встретившись взглядом с моими глазами. Когда я кивнула, он погрузился глубоко, растягивая и заполняя меня до отказа.

Мои глаза были закрыты, когда он двигался, входя и выходя. Мои руки держались за него изо всех сил, пока он раскачивал нас вместе, снова и снова. А потом я отпустила его, мой оргазм нарастал так быстро и сильно, что я кончила с тихим криком. По моему виску стекала слеза. Исайя поцеловал ее, прежде чем зарыться лицом в мои волосы и содрогнуться от собственной разрядки.

Мы держались вместе, пока он не выдохнул и не засунул нас обоих под одеяло. Затем мы снова нашли друг друга. Мы не отдалялись друг от друга. Когда многие отстранились бы, препятствия, которые жизнь бросила на нас с Исайей, только сблизили нас.

По всем правилам, я могла свободно покинуть Клифтон Фордж. Я могла уйти из этой жизни и начать все с чистого листа. Но я никогда не оставлю Исайю. Жизнь, к которой я планировала вернуться в Колорадо, больше не была моей мечтой.

Исайя был моей мечтой.

Он крепко прижал меня к своей груди и поцеловал в лоб. — Почему мы не делали этого?

— Хороший вопрос. — Я хихикнула, чувствуя себя легче, чем за последние несколько недель. Я подняла голову, чтобы увидеть его лицо, и от увиденного у меня перехватило дыхание.

Исайя улыбался.

Не ухмылка. Не поворот одного уголка губ. Не просто морщинки у глаз. Он улыбался во всю ширь, черт возьми, мой муж великолепен. Прямые, белые зубы и все такое.

Это было зрелище, которое я никогда не забуду.

И я положила это сюда. Я. Женщина, которая планировала, что все улыбки достанутся следующей в очереди.

Вот дура. Никто не отнимал у меня Исайю. Не будет никакой следующей в очереди. Я оставляла его себе.

Потому что я любила своего мужа.

Дрейвен должен был знать. Иначе он не доверил бы Исайе мое сердце. Я надеялась, что он обрел покой. Я надеялась, что он воссоединился со своей женой. Я надеялась, что если он увидит маму, то скажет ей, что со мной все в порядке.

Слезы падали без моего разрешения, размывая улыбку Исайи. Она совсем исчезла, когда он обнял меня, прижав к своей груди.

И он держал меня всю ночь, пока я оплакивала потерю родителей.

Пока я молча прощалась.

ГЛАВА 23

ИСАЙЯ

— Ты в порядке? — Женевьева положила руку на мою вздымающуюся грудь.

Я кивнул, мои глаза широко раскрылись, уставившись в темный потолок. — Просто сон.

Кошмар. Я не видел его уже несколько месяцев. Когда же он, черт возьми, пройдет? Теперь он вернулся, как раз, когда я начал думать, что прошлое перестанет посещать меня во сне.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Женевьева придвинулась ближе, положив голову на мое голое плечо. — Хочешь поговорить об этом?

— Я не знаю. — Я провел рукой по лицу.

Возможно, мне приснился кошмар, потому что прошлой ночью у нас не было секса. Обычно мы изнуряли друг друга перед сном, исследуя тела и заставляя друг друга кончать, пока не оставалось сил на сны. Но прошлой ночью мы просто заснули, свернувшись калачиком.

За прошедший месяц после рождения Ксандера Женевьева прошла долгий путь к примирению со смертью Дрейвена и Амины. Но боль все еще оставалась, по ночам она так сильно вздрагивала во сне, что это будило меня. Я крепко обнимал ее и шептал ей на ухо, пока она не прижималась ко мне, используя мое тело, чтобы забыться. Возможно, кошмары не снились мне потому, что я так беспокоился о ее демонах, что мои ушли на второй план.

Дни летели и сливались воедино. Единственное, что отличало их друг от друга, — это секс и Женевьева. Я мог вспомнить каждую позу, каждый ее стон. Я мог с совершенной ясностью вспомнить, как она сжимала мой член пять ночей назад. И ночь до этого. И предыдущую ночь.

Было ли нездоровым то, что секс стал нашим механизмом преодоления проблем?

Возможно, но я не собирался останавливаться.

Пока она не бросит меня, и я не завяжу.

— Исайя? — Женевьева приподнялась. — Что ты видишь?

Я закрыл ее лицо рукой. — Тебя.

— Где?

— В машине, — прошептал я. Кошмар был так свеж, что я почти видел струйку крови на ее подбородке. Я вытер невидимую линию. — Мы попали в аварию.

— О. — Ее подбородок опустился. — Это как Шеннон.

Я кивнул. — Да.

Женевьева переместилась, чтобы лечь на спину. Ее рука нашла мою под одеялом. — Мне снился один и тот же сон, снова и снова, о Ксандере.

Я крепче сжал ее руку, признаваясь в этом. Каждый раз, когда я будил ее после сна, она не хотела говорить об этом. Я не настаивал, полагая, что они были о Дрейвене. — Что происходит?

— Парень, который похитил меня, забирает и его. Мы здесь, я сижу с ребенком, а он приходит и вырывает его у меня из рук.

— Прости. — Я повернулся щекой к подушке, чтобы встретиться с ее взглядом.

— Он все еще там, — прошептала она. — Со всем, что произошло, похищение, мама и Дрейвен, это так много. Может быть, эти кошмары — знак того, что мне нужна помощь. Что нам нужна помощь.

— Может быть, — пробормотал я, снова обращая свое внимание на потолок. — Я некоторое время ходил к консультанту, прямо перед тем, как меня освободили условно-досрочно.

Этот консультант, вероятно, помог мне получить право на условно-досрочное освобождение. Я был приговорен к пяти годам, а отсидел только три. Вряд ли мой рассудок выдержал бы эти два года.

— Почему ты думаешь, что это не сработало? — спросила Женевьева. Она не спросила, помогло ли это, потому что и так знала, что нет. Она знала, что я не нашел мира со своими грехами.

— Не знаю. — Рассказ этой советнице обо всем, что произошло между мной и Шеннон, нисколько не смягчил мое горе или чувство вины. Единственный раз я почувствовал облегчение после того, как признался Женевьеве в несчастном случае. — Может быть, он был не тем человеком, с которым нужно было разговаривать.

Она переместилась на бок. Другая ее рука легла на мое сердце. — Это был несчастный случай.

— По моей вине.

— Ты будешь винить себя вечно?

— Да. — Это слово повисло в темноте.

Нельзя было отпустить эту ошибку. Невозможно забыть, как я стал причиной смерти Шеннон. Всю оставшуюся жизнь я буду сожалеть о своем выборе в ту ночь.

Я всегда буду сожалеть.

— Как ты думаешь, когда-нибудь прошлое перестанет определять то, кто ты есть?

Говоря по-другому, Женевьева спрашивала, буду ли я когда-нибудь счастлив.

Перестану ли я жить, выполняя привычные действия? Заслуживаю ли я радости? Заслуживаю ли я жизни с ней?