Прокурор - Анатолий Безуглов

— На фабрике слесарил. Сорок лет оттрубил…

— Вам должны за него назначить пенсию, — сказал Коршунов. — Потеря кормильца.

— Мы не были расписаны… Тридцать лет прожили. Так и не сходили в загс…

— А за сына? — спросила Гранская.

— Не родной он мне. Если, конечно, по крови считать. А по-людски — с двухлетнего возраста вынянчила…

— Как же фамилия? — удивилась следователь. — Вы Зубцова?

— Не Зубцова я. Яшина моя фамилия, — ответила хозяйка.

Гранская и Коршунов переглянулись. Во всех протоколах старуха фигурировала как Зубцова.

— Ничего себе! — невольно вырвалось у старшего лейтенанта.

Он, как и следователь, думал, как же теперь быть с документами, подшитыми в «дело».

Хозяйка же эти слова приняла на свой счет и со вздохом произнесла:

— Конечно, кому до меня дело… Пожила, мол, старуха свое, пора и честь знать…

— Вы не правы, — мягко сказала Инга Казимировна. — Делу вашему можно и нужно помочь…

— Кто мне поможет? — недоверчиво посмотрела на следователя Яшина-Зубцова.

— Надо обратиться в суд. Вы ведь фактически были замужем за Зубцовым, так?

— Тридцать лет…

— Вызовут свидетелей, — продолжала Гранская. — Представите кое-какие документы. И признают, что вы были мужем и женой…

— Многие подтвердят, почитай, все соседи, — оживилась старуха. — И родственники мужа. Это уж точно! Только я не знаю, какие бумаги и как оформлять надо в этот самый суд…

— А вы зайдите ко мне завтра в прокуратуру, — предложила Инга Казимировна. — Я все объясню. Помогу составить исковое заявление…

Хозяйка растрогалась, не знала, как и благодарить.

Когда Гранская с Коршуновым, отпустив понятых, сели в машину, Юрий Александрович заметил:

— Ну, насчет молочка, единственного якобы дохода, она прибедняется. На книжке кое-что имеет. Да еще вещички сына потихоньку распродает. Дубленку вон за девятьсот рублей…

— Одно к другому не имеет отношения. По закону ей положена пенсия пусть получает. Ведь действительно трудилась — такой дом содержать, скотину. И сына воспитала.

— Воспитала, — протянул инспектор. — Не погибни он, еще не известно, где сидел бы — в своей мастерской или у нас, в изоляторе…

— А мать при чем?

— Конечно, — согласился Коршунов, — она к его делам никакого касательства не имеет. Это я так, в порядке замечания.

— Да, — вспомнила вдруг следователь, — я все хочу спросить у вас. Помните, Май в больнице сказал, что Марчук якобы имел дела с Бабаянцем, директором автобазы?

— Зятем нашего мэра Чибисова?

— Да. Удалось установить что-нибудь?

— Марчук на автобазе бывал. Но все интересы кончались автомобилями. Запчастями.

— Только?

— Только. А насчет дефицита… Зачем Бабаянцу лезть в спекуляцию? Он и сам на дефиците сидит… Помните, у Райкина?

— Да, — улыбнулась Инга Казимировна и серьезно добавила: — Я вот о чем думаю. Очень сомневаюсь, справятся ли в нашей лаборатории с исследованием образцов почв? Здесь, по-моему, нужен специалист высокой квалификации.

— А давайте сразу заедем в лабораторию, — предложил старший лейтенант.

Они так и сделали. Гранская оказалась права. Ей посоветовали провести экспертизу в области.

* * *

Уезжал Измайлов из Рдянска в полной неизвестности. После разговора с Авдеевым он помчался в общежитие, где работала Марина Белоус. Но там сказали, что утром Марина Антоновна подала заявление об уходе с работы. Причем просила уволить ее немедленно. Ночь Захар Петрович провел в гостинице. Затем полдня проторчал в прокуратуре области, ожидая сам не зная чего. К Зарубину его так и не вызвали. Лишь после обеда Авдеев коротко сказал:

— Езжай домой, продолжай пока исполнять свои служебные обязанности.

И все.

В довершение всего, когда Измайлов сел за руль своей машины и завел двигатель, что-то заскрежетало под полом. Шофер Первенцева, осмотрев «Москвич», вынес убийственный приговор: полетел карданный вал. И вообще, ремонтировать нет смысла, лучше списать.

Машину отбуксировали во двор облпрокуратуры. Захар Петрович почувствовал себя кавалеристом на поле боя, оставшимся без коня.

И кавалеристом ли? Слово «пока», произнесенное Владимиром Харитоновичем, имело недвусмысленный намек. Значит, ходить ему скоро в пехоте, рядовым, необученным.

Правда, Авдеев не рассказал Измайлову, что и само руководство не пришло к единому мнению.

Первенцев, выслушав сообщение помпрокурора области о том, что Захар Петрович готов признать свою дочь и даже помогать ей и внуку, усмехнулся:

— А что Измайлов теряет? Даже наоборот. Двадцать пять лет дочь росла без него. Алименты с него теперь не возьмешь. Никаких тебе забот и хлопот — сразу внук! Играйся с ним, радуйся, что уже дед… Многие бы так хотели. Ничего себе встреча через двадцать пять лет.

— Теперь этот факт надо рассматривать с другой точки зрения, серьезно сказал Зарубин. — Одно дело — пойти к незнакомой женщине, пить с ней вино и заночевать. Другое — к человеку, с которым связывало когда-то настоящее глубокое чувство. Тем более, к матери своего ребенка. Может быть, она хотела ему открыться? Надо обсудить…

Обсуждали бурно и долго. Так ничего и не решили.

Всего этого Измайлов не знал. Он был озабочен: как добраться домой? Поезда шли только утром, а еще один день терять не хотелось. Можно было, правда, автобусом с двумя пересадками. Захар Петрович им никогда не пользовался, но другого транспорта не было. По пути на автовокзал он решил заглянуть в хозяйственный магазин, купить кое-что из садового инвентаря. И надо же: в магазине он нос к носу столкнулся с четой Межерицких. У Бориса Матвеевича в руках были рулоны обоев. Приехали они из Зорянска на своем «Запорожце».

Межерицкие подождали Измайлова в машине, пока он делал свои нехитрые покупки. И тут же отправились в обратный путь.

Еще в самом начале Захару Петровичу показалось, что при встрече с ним Межерицкие смутились. Чувствовалась какая-то скованность. Борис Матвеевич нет-нет да и поглядывал на Измайлова, словно хотел что-то спросить или сказать. Но не решался.

И все-таки не выдержал:

— Слушай, Захар, твой вид мне не нравится…

Измайлов мучительно думал: открыться или нет? А рассказать обо всем очень хотелось. Слишком долго он терзался наедине со своими мыслями и сомнениями. В душе накопилось столько, что он был уже не в силах сдерживаться.

— Хотите сенсацию? — сказал он с нервной веселостью. — У меня, оказывается, есть взрослая дочь и внук.

Сказал, и что-то перехватило в горле.

— Я это знаю, — сказал Межерицкий.

— Как? — воскликнул пораженный Измайлов. — Почему молчал?

— Вчера узнал.

— От кого?

Борис Матвеевич кивнул назад, на жену, Захар Петрович обернулся к Лиле.

— А что? — пожала она плечами. — Я знала это с самого начала. Когда Марина забеременела, тут же прибежала ко мне.

— И ты скрывала все эти годы? — все еще не мог поверить Захар Петрович. Он даже не предполагал в Лиле такой стойкости: обычно она ничего не могла утаить, готова была делиться с миром всем, что знала.

— Когда Марина уезжала в Москву, взяла с меня слово молчать, объяснила Межерицкая. — Но не в этом дело. Меня, честно говоря, подмывало написать тебе. А потом подумала: зачем? Раз она тут же вышла замуж за другого.

— Ну а когда я приехал в Зорянск? — допытывался Измайлов. — Могла ведь сказать?

— Тем более не следовало говорить. Зачем тебя травмировать? Ты еще должен благодарить меня…

— Спасибо, — горько усмехнулся Захар Петрович.

— Зря кривишься, — назидательно произнесла Лиля. — Жил спокойно…

— Нет! Как ты могла скрывать такое?! — вырвалось у Захара Петровича.

Лиля промолчала.

— У тебя, говорят, из-за Маринки неприятности? — напрямик спросил Межерицкий.

— Кто говорит? — мрачно отозвался Измайлов.

— Господи! Да весь город! — ответила Лиля. — Галина, и та вчера приходила ко мне душу отвести. Понимаешь, позвонили ей… какие-то незнакомые люди… Я уж разубеждала ее, успокаивала…

Эта новость поразила Захара Петровича: значит, жена уже знает! У него сжалось сердце.

— Что Маринке надо? — снова задала вопрос Межерицкая. — Почему вдруг все это выплыло?

И Измайлов рассказал о том, с чего начались для него черные дни, которые продолжаются и поныне. Не скрыл, что все это может отразиться на его служебном положении.

— Ну и дрянь же она! — возмутилась Лиля. — Симпатичная была девка, но дрянь! Ребенок от одного, замуж выскочила за другого. И тебя обманула, и его…

— Зачем ты так, — поморщился Захар Петрович. — Обстоятельства…

— Ерунда! Не вздумай, кстати, клевать на эту удочку, — строго предупредила Лиля. — Повесит тебе на шею дочь, внука…