Адская игра. Секретная история Карибского кризиса 1958-1964 - Александр Фурсенко

«Русские военнослужащие находятся также в Банья-Онда, Сан-Антонио, Сан-Хулиане, Исабель-Рубио. В Торриенте они построили три барака и заняли все здания, в которых жили малолетние преступники размещавшегося здесь исправительного лагеря. Русские приказали выселить с территории в радиусе двух километров от Торриенте всех жителей, которые вынуждены были побросать свои дома, посевы и собственность. В этот район завезено более ста ящиков, как уверяют, для строительства ракетной базы»{54}.

В Гаване и в Москве знали, что эти сведения о месторасположении ракетной базы неверны. Самое ближайшее место установки ракет находилось на расстоянии более трех сотен миль от Торриенте, а первые ракеты еще не были отправлены из России. Но для Кремля это не имело значения. Важна была реакция Вашингтона, когда там получат эту информацию. Если по каналам, находившимся под наблюдением кубинцев, передавались подобные данные, то что же могли сообщать Кеннеди другие, лучше осведомленные разведывательные источники?

Парадоксально, но сознание того, что вскоре американцы смогут засечь операцию с ракетами, не вызвало в Кремле серьезной тревоги. Одновременно, в середине лета 1962 года, удалось зафиксировать повышенную активность на американских базах ракет промежуточного радиуса действия в Турции. Сопоставление этой активности с аналогичными советскими действиями на Кубе дали некоторые основания полагать, что Джон Кеннеди может расценить советские Р-12 и Р-14 как законную форму обороны. 17 июля Председатель КГБ Владимир Семичастный сообщил Андрею Громыко, министру иностранных дел, что в Турции размещены 17 ракет промежуточного радиуса действия «Юпитер»{55}.

Примерно в то же время советская разведка предупредила руководство советской республики Грузии и командование Советской армии, что американские ракеты, расположенные вдоль побережья Турции, находятся почти в состоянии боевой готовности{56}. Сочтя, что не следует использовать это сообщение против Соединенных Штатов в ООН, Советский Союз придержал его, чтобы выложить на стол позднее, если возникнет вопрос о ракетах на Кубе.

В глазах русских «Юпитеры» у советской границы оправдывали ракеты на Кубе{57}. Перед судом международного общественного мнения не было различия между американскими ракетами, установленными в Турции, нацеленными на Москву, и советскими ракетами, нацеленными на Вашингтон с территории Кубы. В Кремле полагали вполне вероятным, что и Кеннеди может думать так же. «Мы ожидали, что он проглотит ракеты, — вспоминает Семичастный, — как мы примирились с ракетами в Турции»{58}.

Когда представители Кастро Эмилио Арагонес и Че Гевара прибыли в Москву в конце августа, они нашли здесь смесь пессимизма и бравады, связанные с проблемой ракет. Среди советского руководства все более укреплялось мнение, что даже если Соединенные Штаты узнают о ракетах до их приведения в боевую готовность, операция «Анадырь» будет успешно завершена, поскольку Джону Кеннеди придется примириться с тем, что он обнаружит на Кубе. Дополнительная информация из конфиденциальных источников в Соединенных Штатах усилила представление об американском президенте, как о человеке, более озабоченном Берлином и выборами в конгресс, который не собирался возобновлять дискуссию в своем собственном правительстве по применению военной силы на Кубе{59}.

К тому же у Кеннеди просто нет времени на ответные действия, он ничего не сумеет предпринять.

Министр обороны Малиновский, встречая кубинскую делегацию, заявил Арагонесу и Геваре: «Вам не следует беспокоиться. Со стороны Соединенных Штатов не последует серьезной реакции. А если возникнут трудности, мы пошлем Балтийский флот». На деле так или иначе советские ВМС собирались направить в Карибский бассейн внушительное количество кораблей и подводных лодок. Малиновский гордился тем, как успешно шла морская операция{60}.

Несмотря на уверенность некоторых руководителей в Москве, Хрущев противился устремлению снять завесу секретности с операции «Анадырь». На встрече с кубинскими представителями 30 августа он возражал против опубликования пересмотренного текста оборонительного пакта. В Кремле согласились лишь на публикацию совместного коммюнике, в котором подтверждалась поддержка Советским Союзом независимости Кубы. Хрущев был не согласен с Кастро относительно того, что может предотвратить американское вторжение. В то время как кубинский руководитель полагал, что достаточно всего лишь договора об обороне с Москвой Хрущев считал, что Вашингтон понимает лишь язык ядерного оружия{61}. Но поскольку Хрущев считал, что операция «Анадырь» может быть раскрыта, по-видимому, он стремился сохранить текст договора в секрете настолько, насколько это будет возможно, чтобы не давать Кеннеди дополнительного толчка к действиям, пока советские ракеты не приведены в боевую готовность.

Для Хрущева это был напряженный период ожидания. Согласится ли президент Соединенных Штатов терпеть ракеты? В конце концов, именно на это пришлось пойти Хрущеву в связи с американскими ракетами в Турции. Настало время, как часто говорил Хрущев, чтобы США почувствовали на себе психологическую цену взаимного сдерживания. Будучи реалистом, Хрущев в то же время понимал, что ответ на вопрос: «Что будет делать Кеннеди?» — осложнялся особенностями американской политической системы. Кеннеди возможно бы и понял необходимость примириться с советскими ракетами на Кубе, но он почти неизбежно столкнулся бы с решительным противодействием «реакционных сил» в Пентагоне и со стороны республиканской партии. Хрущев находил американскую демократию обескураживающей, не понимая, как может функционировать система, где дебаты по вопросам национальной безопасности ведутся этими «дураками», как он их называл, на открытых заседаниях американского конгресса. «От них нужно избавиться», — советовал он одному из американских гостей{62}. Эти конгрессмены и американские военные, как он опасался, вряд ли согласятся, что советское присутствие в Западном полушарии является адекватным ответом на американские базы у границ СССР. Не испытывая уверенности, что операцию «Анадырь» удастся сохранить в тайне, Хрущев надеялся, что у Кеннеди хватит сил держать под контролем конгресс и военных.

Еще до конца лета советский лидер предпринял последнее усилие, чтобы как-то повлиять на возможную реакцию Кеннеди на размещение советских ракет. Он проинструктировал Анатолия Добрынина, чтобы тот сообщил Белому дому: «До выборов в конгресс США не будет предпринято ничего, что могло бы осложнить международную ситуацию или усилить напряженность в отношениях между нашими двумя странами»{63}. Хрущев также вызвал Георгия Большакова, который приехал в отпуск, и спросил его, «решатся ли Соединенные Штаты пойти на вооруженную конфронтацию с Кубой?» Большаков ответил, что «Кеннеди находится под большим давлением со стороны реакционных сил, и прежде всего военщины и ультраправых, которые жаждут реванша за провал авантюры ЦРУ в бухте Кочинос». Он выразил уверенность, что Кеннеди будет стремиться к мирному компромиссу. В то же время Хрущев не был уверен в этом и поручил Большакову посетить Роберта Кеннеди и объяснить, что Советский Союз устанавливает на Кубе лишь оборонительное оружие{64}.

Это лето было трудным для Хрущева. Но он решил не менять своих планов на отпуск и в конце августа отправился на Черное море, на правительственную дачу в Пицунде, в Грузии. Даже если Кеннеди не примирится с тем, что он увидит на фотографиях, сделанных самолетами-разведчиками У-2, Хрущев надеялся, что он получит некое предупреждение, прежде чем американцы предпримут какие-нибудь решительные действия против Кубы.

Глава 7. «Теперь мы можем поддать вам»

Крестовый поход Джона Маккоуна

Для Вашингтона было неожиданным появление в августе 1962 года десятков советских транспортных судов с военным снаряжением, державших путь на Кубу. Ни Москва, ни Гавана в последнее время не высказывались насчет активности американцев, Хрущев тоже не подавал сигналов через Большакова или посла Добрынина об усилении его недовольства политикой Кеннеди в отношение Кастро{1}. Тем не менее из потока сообщений, поступивших в августе в Вашингтон, следовало, что Москва послала внушительную армаду торговых судов в Новый Свет.

С помощью ВМС и разведслужб других членов НАТО и невзирая на обещание президента Кеннеди, данное Кремлю, прекратить шпионить за советскими морскими перевозками, американские ВМС вели плотное наблюдение за этими судами с того момента, как они покидали советские территориальные воды. Типичным примером этого было слежение за советским пассажирским судном «Хабаровск». 16 августа его сфотографировал самолет НАТО, совершавший облет побережья Дании. Аркадий Ф. Шорохов, замполит судна, вспоминает, что когда заметили самолет, люди попытались создать видимость спонтанной пирушки на палубе. Были расставлены столы, приглашены медсестры, и начались танцы. Когда позднее судно проходило мимо Азорских островов, то же самое повторили, на этот раз для любопытного американского разведывательного самолета{2}.