22 июня, или Когда началась Великая Отечественная война - Марк Солонин

Имеющиеся в распоряжении автора источники не дают хоть какого-то вразумительного объяснения столь невероятного поворота событий. Командование РККА возлагало на этот корпус самые большие надежды. Генерал армии Г.К. Жуков, ставший после Халхин-Гола командующим Киевским ОВО, поручил формирование 4-го МК своему старому сослуживцу, герою боев на Халхин-Голе М.И. Потапову. Тогда, в августе 1939 г., полковник Потапов, командуя южной танковой группой советских войск, блестяще провел операцию по окружению и разгрому японской армии.

На новом месте службы Жуков не обделяет вниманием ни Потапова, ни 4-й МК. В августе-сентябре 1940 года на базе 4-го мехкорпуса проводится серия крупных войсковых учений на темы: «ввод мехкорпуса в прорыв», «действия мехкорпуса в глубине оперативной обороны противника», «марш и встречный бой». На итоговом учении 26—28 сентября лично присутствовали нарком обороны Тимошенко и тогдашний начальник Генштаба Мерецков. Отработанные в ходе учения наставления были доведены в письменной форме до командного состава всех механизированных корпусов РККА [8|.

После того как М.И. Потапов принял под свое командование 5-ю армию, на должность командира 4-го МК была назначена «восходящая звезда» советского генералитета, командир 99-й стрелковой дивизии А.А. Власов. На вооружение 4-го МК поступило 414 новейших танков Т-34 и KB — ровно столько, сколько было во всех остальных мехкорпусах Ю-3. ф., вместе взятых.

Уже в ночь с 22 на 23 июня 1941 г. Жуков, лично прибывший на командный пункт Ю-3. ф., потребовал от командующего 6-й армией Музыченко «как можно быстрее перебросить 4-й мехкорпус на правый фланг армии» [110], т.е. в район намеченного контрудара от Брод на Радехов. Генерал-лейтенант легко и просто похерил прямое указание генерала армии, представителя Ставки и начальника Генштаба. Главные силы мехкорпуса Музыченко отправил на левый фланг своей армии, в район Яворов — Краковец, то есть туда, где немецкая пехота пыталась прорвать оборону 6-й армии.

Правда, в мемуарной литературе встречаются сообщения о том, что два танковых и один мотострелковый батальоны под командованием подполковника Лысенко вели бой 23 июня 1941 г., с 7 до 20 часов, на юго-западной окраине Радехова совместно с передовыми частями 15-го МК. Называются даже цифры уничтоженных в этом бою танков и пушек противника. Но вот беда: в докладе командира 10-й танковой дивизии 15-го мехкорпуса о бое под Радеховом 23 июня читаем:

«...4-й мехкорпус, с которым дивизия должна была взаимодействовать, в исходный район для атаки не вышел». Как все это понимать?

Маршал Баграмян, герой войны, командующий многими фронтами, к тому времени, когда он писал свои мемуары, стал почетным командующим Всесоюзной пионерской игрой «Зарница». Возможно, поэтому некоторые страницы его воспоминаний написаны таким языком, каким маршал беседовал с юными ленинцами. Вот как описывает он реакцию Жукова на действия Музыченко:

«...начальник Генерального штаба был хмур. Он молча кивнул в ответ на мое приветствие.... Жуков считал ошибкой то, что Кирпонос позволил командующему 6-й армией оттянуть 4-й МК с правого фланга армии, где враг наносит главный удар, на левый и ввести его в бой на этом второстепенном направлении...» В ответ на явное неисполнение приказа — нахмурился. И это все? Нет. Дальше приказ был повторен. «...Генерал Кирпонос сформулировал боевые задачи войскам: командующему 6-й армией, упорно удерживая занимаемый фронт, следует немедленно вывести 4-й мехкорпус из боя и повернуть его на Радзехув, на поддержку 15-го мехкорпуса...» [110]

В ответ на это повторное напоминание Музыченко развернул 32-ю тд, которая начала было движение к Радехову, на 180 градусов и направил ее через Львов на Яворов, на левый фланг своей армии. Днем 24 июня огромные, многокилометровые колонны 32-й танковой дивизии, втянувшиеся во Львов с востока, встретились на узких улицах средневекового города с 8-м МК, который во исполнение приказа комфронта двигался с запада на восток, через Львов на Броды. Только отсутствие у засевших на чердаках бандеровцев противотанковых гранатометов (фауст-патрон будет создан три года спустя) спасло советских танкистов от полного уничтожения. Лишь к утру 25 июня 32-я танковая дивизия вырвалась из уличных «пробок» и присоединилась к главным силам 4-го МК в районе Яворов — Немиров.

Отчаявшись уговорить Музыченко, генерал-полковник Кирпонос утром 24 июня 1941 г. приказал передать наиболее подготовленную 8-ю танковую дивизию 4-го мехкорпуса в распоряжение командира 15-го МК генерала Карпезо (в просторечье это называется «не мытьем, так катаньем»). Через два дня и одну ночь, поздним вечером 25 июня, «генерал Карпезо обратился с просьбой отложить начало наступления, пока не подойдет 8-я танковая дивизия... Командир корпуса спрашивал, когда подойдет восьмая танковая; он возлагал на нее большие надежды. Его пришлось разочаровать: 8-я танковая дивизия, как нам сообщил генерал Музыченко, только что начала выдвигаться из района западнее Львова. В лучшем случае она могла подойти через сутки...» [110]

Баграмян никак не комментирует ни то, что выдвижение 8-й тд началось с таким огромным опозданием, ни то, что на марш в 110 км из Жолкева (Нестерова) в Броды танковой дивизии требовались «в лучшем случае сутки».

Фактически, как следует из отчета о боевых действиях 15-го МК, «8-я танковая дивизия к исходу 26.6.41 г. сосредоточилась в районе Буек» ('городок на берегу Западного Буга, как раз на полпути из Нестерова в Броды) [8].

Наконец, 28 июня 8-я тд совместно с 15-м МК атаковала-таки противника в районе местечка Лопатин (у перекрестка дорог на Радехов и Берестечко). Как сказано в отчете о боевых действиях 15-го МК, «благодаря активным действиям 8-й танковой дивизии левый фланг корпуса был обеспечен с запада и 10-я и 37-я танковые дивизии смогли отойти на рубеж р. Радоставка...».

Это — не опечатка. Результатом «активных действий» танковой дивизии в наступлении считается то, что две другие танковые дивизии смогли с ее помощью благополучно отойти, преследуемые пехотой противника. Хотя и это достижение отнюдь не бесспорно. Так, в отчете о боевых действиях 10-й тд читаем нечто прямо противоположное:

«...пути отхода дивизии были отрезаны танками и пехотой противника, так как 8-я танковая дивизия (сосед слева), имевшая задачу прикрыть с запада действия дивизии, не смогла продвинуться через сильно укрепленный противотанковый район...»

Шестой день войны — а у немцев в глубине советской территории уже и противотанковый район готов, да еще и «сильно укрепленный» при этом?

Этим боем и ограничилось участие 4-го МК в танковом сражении на Западной Украине.

Из немногих доступных документов явствует, что основные силы 4-МК, после нескольких вялых и безрезультатных попыток отбросить немецкую пехоту назад к границе, начали отходить на восток. Так, оперативная сводка штаба Ю-3. ф. от 27 июня дословно гласит:

«...4-й мехкорпус, совершив ночной марш из района Судовая Вишня, с 6 часов начал сосредоточение в район леса севернее Оброшин (отход на 40 км к пригородам Львова. — М.С.) ... перед фронтом корпуса 26.6.41 г. действовали части противника численностью до батальона (батальон пехоты против танкового корпуса. — М.С). В районе Мостиска противник не обнаружен. Корпус боя не принял...» [8]

В дальнейшем темп отхода непрерывно нарастал: 29 июня 4-й МК оставил Львов, 3 июля корпус был уже в Збараже (135 км на восток от Львова), утро 9 июля застало 4-й МК в районе городка Иванополь (180 км от Збаража). Наконец, 12 июля остатки 4-го МК прошли по киевским мостам через Днепр и сосредоточились в районе Прилуки (120 км к востоку от Днепра, 650 км от границы).

Официальная версия советской исторической науки гласит: «4-й МК успешно прикрыл отход войск 6-й армии». Уж куда успешнее — мехкорпус, «прикрывая отход пехоты», обогнал ее на 200 км в пространстве и на два месяца во времени.

За все это Власову ничего не было. То есть потом его, конечно, повесили — но совсем за другое. А летом 1941 г. он даже пошел на повышение и стал командующим 37-й армией.

Что же касается генерала Музыченко, то его и вовсе признали невиновным. Прямой саботаж приказов вышестоящего командования, позорный разгром двух мощнейших мехкорпусов (4-го и 15-го), полный развал управления (даже очень снисходительный к чужим ошибкам Баграмян пишет, что «по боевым донесениям, которые мы получали от него, было видно, что командование 6-й армии даже приближенно не представляет себе действительного положения своих соединений»), наконец, окружение и пленение 6-й армии под Уманью — все это было прощено и забыто.

После возвращения в мае 1945 г. из немецкого плена Музыченко был восстановлен в кадрах, в звании и даже... награжден тремя орденами (орден Ленина и орден Красного Знамени в 1946 г., и еще один орден Красного Знамени в 1957 г.)!

Когда сравниваешь это с трагической судьбой поголовно расстрелянного командования Западного фронта (раненного в бою командира 14-го мехкорпуса С.И. Оборина забрали на расправу прямо из госпиталя), то приходится признать, что товарищ Сталин был воистину великим человеком. Понять логику его казней и милостей дано не каждому...