Рейтинговые книги
Читем онлайн Дева и Змей - Наталья Игнатова

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 51 52 53 54 55 56 57 58 59 ... 123

Мог бы удержаться, но не стал, — очень уж тревожно вздрагивала нитка, нарушая ритм ночи и танца, все еще бьющегося в крови. Так, словно на другом конце кто-то метался, угрожая порвать и без того непрочную связь.

Я слышал слова, слова из памяти, близкой, недавней, сказанные будто сейчас, вот только что в них смех мешался со страхом, а искренность со смущением. В мире Элис не принято было изливать чувства подобным образом.

“— Ты — фея или колдунья. Признайся, у тебя в прабабках точно была какая-нибудь индейская ведьма. Я никого больше не смогу полюбить, ни одну девчонку, никогда. Ты меня заколдовала — насобирала по резервациям страшных сказок и попробовала на практике, так? Теперь или расколдуй обратно, или скажи: “да”.

— Правда? — смеется в ответ Элис, еще не моя, но и не его, своя собственная Элис так же далекая от колдовства тогда, как и сейчас. — Ты обещаешь, что больше — никого?

— Я клянусь! Богом, матушкой и Президентом.

— Что? ЛБД? [35]

— Скажешь тоже! Клянусь идеей вообще. Всеми достижениями демократии…”

Смех, смех и удивление, радость, смущение, они не понимали, оба не понимали, что это — шутка или клятва верности?

Имея дело с феями, лучше быть осторожней в словах.

Майкл, Микаэль, Михаэль — тезка, что же ты представляешь собой, смертный, если вспоминает о тебе фея тогда, когда вообще не должна задумываться о Тварном мире?…

…Ах, досадно, неприятно, некрасиво как! Он оказался блондином, этот Майкл Кристоф Розенберг, у него была прическа в точности как у этих четверых музыкантов с Британских островов, и не мне бы говорить, но прическа эта почему-то наводит на мысль о мужеложцах. Тезка, однако, был с женщиной. О, да! И я не стал смотреть дальше. Вернулся в себя.

Имея дело с феями, лучше быть осторожней в словах.

Спальня была маленькая, вся квартирка была маленькая — просто крохотная, но в ней хватало места для собраний комитета сопротивления, и хватало подушек на полу, чтобы разместить тех, кому негде было заночевать, а банки из-под пива можно было выбрасывать прямо во двор — все равно он был захламлен до невозможности. Если открыть окно, в квартиру полезет густая вонь, поэтому даже летом, несмотря на жару, окна здесь были наглухо закрыты, и жалюзи опущены.

А в спальне была кровать. И на этой кровати Майкл занимался сейчас любовью с Энн Кейши. “Заниматься любовью”, да, именно так называет это Элис, изо всех сил стараясь не покраснеть. Она девчонка что надо, тут и говорить не о чем, но есть вещи, в которых ей до Энн расти еще и расти. А уж этот бред, вроде “не давай поцелуя без любви” и “не давай до свадьбы”… Да что там!

Вот смеху-то, родители Энн бежали из своей Румынии, спасаясь от коммунистов. И до сих пор живут тихо, как мыши, изо всех сил стараясь не привлекать к себе лишнего внимания. А Энн плевать хотела, она еще на первом курсе заработала репутацию коммунистки, и уже трижды побывала в полиции за нарушение общественного порядка, читай: участие в митингах протеста.

Сейчас на ней не было ничего, кроме бус в несколько рядов. И бусы Энн ритмично побрякивали в такт ревущему из динамиков рок-н-роллу, груди Энн так же ритмично подпрыгивали, и сама она двигалась, двигалась… о господи!… в такт, и Майкл мог только стонать от наслаждения, желая, чтобы оно длилось, длилось и длилось…

Проигрыватель захрипел, будто соскочила игла… или, нет, он захрипел, как приемник, сбившийся с настройки. И приятный мужской голос донесся сквозь эти хрипы. Голос напевал что-то негромко, вроде, себе самому.

— Что за… — Майкл не понял ни слова, не знал языка, да и плевать ему было сейчас. Но Энн замерла на нем, перестала двигаться.

— Unde pгi ta datorie sfоntа?.. — пробормотала она, повторяя непонятные слова.

В комнате похолодало, сильно похолодало, да еще потянуло какой-то болотной сыростью.

— Какого… Энни, что ты, на хрен, несешь?!

— Он поет на румынском, — Энн оперлась руками на грудь Майкла, — какая-то странная песня. Народная, что ли? Сейчас, переведу… Он поет:

Где же обет твой священный, мой милый?

Кто нарушает подобный,

Здесь ему горе и там, за могилой,

Горе душе его злобной.[36]

— …И над землею вечно скитаться будет душа твоя злая, — продолжил ее слова высокий чернявый парень с фантастической прической, одетый, как… как папаша Элис, когда выходит к ужину. — Тысячу лет суждено ей терзаться, в пламени вечном сгорая. Да, хорошая старая песня. Польская, а не румынская, и быть может, наивная, но в наше циничное время так не хватает наивности и веры в добро. Я не постучал, прошу великодушно простить, — он проследил взглядом за Энн, слетевшей с постели и метнувшейся в угол спальни, — у вас на дверях написано: “Welcome”.

Майкл окончательно замерз. И здорово разозлился. И… сказать ничего не успел. Энн из своего угла прошипела:

— Strigoii.

В вытянутой руке она сжимала распятие — один из множества разнообразных амулетов, которыми были увешаны ее бусы.

Парень слегка поклонился:

— Не совсем так, милая, точнее, совсем не так. А впрочем, не все ли равно? Подойди. И брось эту безделушку.

Майкл попытался вскочить с кровати. Смуглая рука поймала его за горло, слегка сдавила и толкнула обратно. Другой рукой незнакомец вцепился в короткие волосы Энн, притянул ее к себе и, наклонившись, поцеловал в шею.

Хрена там “поцеловал”! Энн, мыча, задергала ногами, струйки крови побежали по ее плечам, по груди. И Майкл смотрел, не в силах оторваться, надо было, конечно, вскочить и бежать, или хотя бы звать на помощь, но все было, как в фильмах ужасов, только по-настоящему. А он никак не мог понять, что это — на самом деле. Что чертов педик в смокинге вообразил себя вампиром и… И у него настоящие клыки!

Энн сползла на пол, маленькая и какая-то белая, несмотря на смуглую кожу. Осталась лежать, свернувшись в клубок.

Вампир достал из пакетика на столе бумажный платок, промокнул губы, и посмотрел на Майкла:

— Ну что, пойдем, клятвопреступник? Не то, чтобы это входило в мои обязанности, но в твоем деле у меня личный интерес.

— К-куда? — каркнул Майкл. — Куда идти?

Тонкие пальцы с когтями вновь легли на его шею. Холодные пальцы:

— Далеко.

Давно и далеко…

Принц Наэйр не был змеем, хоть и носил змеиное имя. И не чувствовал он никакого сродства с ангелами, чьи тела были ветер, а одежды — свет. Однако у него были крылья, и, убийства ли стали тому причиной, а может быть, просто подошло время, крылья его изменились. Мягкие серебристые перья схватились вдоль края тончайшей и прочной пленкой, блистающей мириадами острых граней. Теперь, когда Наэйр разворачивал крылья, шелковистые переливы света в них пронзались разноцветными искрами, словно бриллиантовые нити протянулись вдоль каждого, даже самого малого перышка.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
1 ... 51 52 53 54 55 56 57 58 59 ... 123
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Дева и Змей - Наталья Игнатова бесплатно.

Оставить комментарий