Рейтинговые книги
Читем онлайн Гибель адмирала Канариса - Богдан Сушинский

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 51 52 53 54 55 56 57 58 59 ... 73

Затем были: штаб министерства обороны, база в Свинемюнде, крейсеры «Берлин» и «Силезия», штаб эскадры в Вильгельмсгафене и, наконец, участие в Капповском путче…

Однако наиболее пристальное внимание Мюллера все же привлекла история, связанная с организацией убийства германских коммунистов Карла Либкнехта и Розы Люксембург. Поначалу Мюллер не придал этому эпизоду из дела никакого значения, но потом вдруг интуитивно почувствовал: за ним скрывается кое-что интересное.

Полистав все имеющиеся по этому событию документы и свидетельские показания, группенфюрер вдруг открыл для себя любопытный факт, который даже его, шефа гестапо, удивил своим цинизмом. Канарис был одним из организаторов убийства коммунистов, и он же был включен в группу, занимавшуюся расследованием этого громкого политического преступления; затем Маленький Грек добился того, что стал членом суда, рассматривавшего дела убийц, и в конечном итоге организовал побег из тюрьмы одного из осужденных.

Ничего не скажешь, лихо закручено, лихо! Да он просто-таки мастер по организации побегов, сказал себе Мюллер. Побег из лагеря интернированных германских моряков, располагавшемся на каком-то тихоокеанском чилийском островке; более тысячи километров «бега» по территориям Чили и Аргентины; побег из камеры смертников римской тюрьмы, организация побега убийцы коммунистов… Интересно, какой сценарий «операции «Побег»» разрабатывает он на сей раз? И знает ли следователь по его делу, оберштурмбаннфюрер Кренц, о таланте Канариса как «бегуна»?

Мюллеру вдруг вспомнился один диверсант по кличке Коршун, которого русская разведка специально готовила для того, чтобы, проникая с разными документами и легендами в лагеря советских военнопленных, он мог выявлять и обезвреживать там предателей, а главное, организовывать побеги тех людей, которых разведка или Смерш хотели вытащить из плена. То ли для того, чтобы действительно спасти, то ли для того, чтобы основательно «выпотрошить» и затем судить. Оказалось, что, прежде чем Коршун попал в поле зрения абвера и гестапо, он успел шесть раз сдаться в плен, организовать шесть групповых побегов из различных лагерей и «нейтрализовать» добрых два десятка завербованных абвером или просто спасающих свою шкуру и выслуживающихся перед лагерной администрацией красноармейцев.

Когда группенфюреру сообщили об этом диверсанте-уникуме, он поначалу усомнился: неужели русские научились готовить даже таких специалистов?! Буквально в последние минуты он вырвал Коршуна из рук карательной команды, которая должна была повесить его посреди лагерной площади, и долго беседовал с ним. Это был худощавый жилистый крестьянин тридцати двух лет, с волевым, непроницаемым лицом американского индейца, сумевший осуществить свой первый, но по замыслу весьма хитроумный побег еще в детстве, из детдома женского лагеря, в котором сидела его мать. Затем были два дерзких побега из колонии несовершеннолетних и из здания милиции; были скитания по Поволжью и жесточайшая проверка на выживание во время массового голода в Украине. Кстати, в поле зрения русской разведки он попал уже после того, как бежал сначала из сибирской ссылки, затем из штрафного батальона; а еще — из германского лагеря военнопленных, куда попал в июле сорок первого, и из русского фильтрационного лагеря, где его воспринимали как германского агента.

Несмотря на свой неказистый вид, Коршун обладал немалой физической силой и почти идеальным здоровьем; он в течение нескольких суток мог обходиться без еды и воды; поедал, причем зачастую в сыром виде, все, что попадалось ему под руки, — ужей, ящериц, крыс, тараканов, стрекоз; был малочувствителен к жаре, холоду и боли.

— Ты почему так часто убегал? — спросил его Мюллер. — Очень любишь волю?

— Любил бы волю, не стал бы служить красным в роли лагерного палача и бунтовщика. Ведь всякий раз в плен к вам, а значит, и в лагерь приходится сдаваться добровольно.

— Не так уж и добровольно. Разведка красных заставляет. Вон, и язык немецкий выучил.

— Кто бы меня мог заставить, если бы желания такого не возникло? А язык — это у меня с детства, в детдоме мыкался вместе с несколькими русскими немцами.

— То есть воля, свобода как таковая тебя не очень привлекает?

— Что в ней толку?

Так ничего и не поняв, Мюллер задумчиво уставился на Коршуна, однако тот умолк, решив, что все, что он мог сказать шефу гестапо, он уже сказал.

— Ты все же объясни, солдат, объясни, — потребовал он. — Что-то я не очень понимаю тебя.

— Главное — доказать себе и всем, что, в какой бы лагерь меня ни закрыли, все равно убегу. У каждого свой интерес: у кого-то карты, у кого-то бабы или рыбалка. У меня — побег из-за колючей проволоки.

Мюллер потом связался с Канарисом и предложил самому пообщаться с Коршуном, чтобы завербовать его или, по крайней мере, изучить его способы побега и подумать о подготовке таких же агентов.[57] Но из тренировочного лагеря абвера этот русский, уже якобы полузавербованный, тоже умудрился бежать, убив при этом часового и переодевшись в его шинель.

Группенфюрер вновь попытался углубиться в дело Канариса, как вдруг адъютант сообщил ему, что на проводе обер-штурмбаннфюрер Кренц, по очень важному делу.

— Кренц — и по очень важному делу? — усомнился Мюллер. Однако вынужден был сменить свое мнение о подчиненном, как только услышал в трубке взволнованный, пробивающийся сквозь прерывистое дыхание голос следователя:

— Господин группенфюрер, докладываю: только что мои люди обнаружили дневники адмирала Канариса.

— Что-что?! Что вы там лопочете, Кренц?

— Только что, при повторном обыске, в бункере одной из тренировочных баз абвера обнаружены дневники адмирала Канариса. На этой базе обычно размещали перевербованных вражеских агентов, а в последнее время адмирал использовал этот бункер для тайных встреч с наиболее важными людьми. Свои дневники, как и некоторые другие бумаги, шеф абвера прятал в секретном, замаскированном сейфе.

Мюллер отреагировал не сразу, словно бы смысл сказанного с трудом усваивался им.

— Надеюсь, вы понимаете, Кренц, что адреса любовниц адмирала и суммы, которые ему задолжали морские офицеры-сослуживцы, меня не интересуют?

— В том-то и дело, что Канарис увлекался не девицами. То есть там действительно имеется несколько записей, касающихся Маты Хари.

— И что же?

— Совершенно очевидно, что Мата Хари была не только агенткой абвера, но и…

— О том, что танцовщица Маргарет Зелле была не только агенткой абвера, но и любовницей Канариса, давным-давно известно всем разведкам мира, — нервно прервал его рассказ Мюллер.

— Странно, я об этом почему-то ничего не слышал, — простодушно признался Кренц, вызвав при этом грустноватую улыбку Мюллера.

— Успокаивайте себя тем, что нелюбознательность — не самый страшный ваш недостаток.

— Признаю, господин группенфюрер.

— Их испанские фиесты описаны во многих донесениях агентов разных разведок. Говорят, Маргарет и в самом деле была прекрасной женщиной. Какой-то необычайной. И хотя необычайность женщины на поверку всегда оказывается всего лишь нашими мужскими грезами, тем не менее Канарису есть что вспомнить.

— Судя по записям, в Мадриде адмирал действительно не скучал.

— Мадрид, черт возьми, Испания! Бой быков и все такое прочее… — мечтательно вздохнул Мюллер, явно завидуя Канарису, который, в отличие от него, успел повидать мир.

— Мне трудно судить, как они с Маргарет проводили свои испанские каникулы, но в дневниках своих об этой стране адмирал пишет холодно, порой даже с иронией, чтобы не сказать — с отвращением.

— Ну, это он подобным образом маскировался, — отрубил Мюллер. — Своеобразная, так сказать, конспирация.

— Человек, который имеет хоть какое-то представление о конспирации, не стал бы преподносить нам в виде компромата столь пространные дневниковые записи.

— Тоже верно. Только знайте, Кренц, что душещипательные истории из молодых лет адмирала меня совершенно не интересуют.

— Если бы записи ограничивались отношениями с агенткой Зелле, я не стал бы тревожить вас, — занервничал Кренц.

— Чем же они тогда «ограничиваются»?

— Дело в том, что в дневниках имеются записи с самыми откровенными высказываниями адмирала по поводу внешней политики рейха, поведения фюрера и некоторых других лиц, а также по поводу международной политики, причин нынешней войны и будущего Германии, когда она избавится от фюрера.

— Не может такого быть! — едва слышно вырвалось из уст Мюллера.

— Простите, господин группенфюрер?.. Если вас поразило слово «избавится», то оно взято из лексикона самого Канариса.

— Не сомневаюсь, Кренц, не сомневаюсь. Я о другом: не может опытный разведчик, шеф некогда самой высокоорганизованной разведки мира, сочинять подобные дневники. Это неестественно, Кренц, совершенно неестественно! Я отказываюсь верить этому.

1 ... 51 52 53 54 55 56 57 58 59 ... 73
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Гибель адмирала Канариса - Богдан Сушинский бесплатно.

Оставить комментарий