Ничья - Александра Лимова

чтобы в следующую секунду потереться о нее носом. И градус недовольства Богдана заметно снизился.

Я только отпила воды, совсем забыв о том, что мне необходимо быть настороже, ибо где-то рядом крутится русский русый борзый, обожающий подкрадываться ко мне сзади, доводить до седин и обездвиживать, чтобы ему за это не прилетело. Воду я слегка расплескала, благо не на себя, а на руку Тёмы, обнявшего меня со спины и гаркнувшего:

— Бро! — довольно гоготнул, когда я подпрыгнула и дернулась огреть его бутылкой, но он сдавил меня крепче, не обратив внимания на свой мокрый рукав. — Там у бара какой-то тип на тебя глаз положил! Иди разберись!

Фыркнув повернула голову в сторону бара. Тот самый тип расслабленно сидел на краю барной стойки, пристально глядя на меня.

Громко играла музыка, били блики софитов. На баре неоновая подсветка стирающая знакомый облик Мара, склоняющего голову на бок, немного прикусив губу и приподняв уголок губ. Он был совсем другим и потому мне всегда так нравилось разглядывать его издалека. Сейчас атмосфера клуба напитывала его тем самым, от чего я постоянно моментально дурела — выраженной сексуальностью в расслабленности его позы, в равнодушии к лихому фешн движу вокруг, в выражении карего бархата с поволокой, глядящих на меня в упор. Маром не было сделано подзывающего жеста, не сказано ни единого слова, а жар, разлившийся в крови от вида его силуэта сидящего на краю барной стойки, затянутого всего в сплошь в черное, с открытой тату, оплетающей правую руку; это зрелище тянуло к себе сильнее, чем, если бы, сейчас на меня нацепили ошейник и требовательно дернули за поводок.

Пробравшись через Богдана с Аминой и махнув рукой на прощание собирающемуся покинуть клуб брошенному сыну чекиста и его очередной спутнице, уже второй за этот вечер (Тёма — амбассадор в движухе Лёхи и Андрея с частотой обновления женской компании на вечер: они со своими приходили изначально, а Шахнес ориентировался на месте. Иногда по несколько раз), направилась к бару.

Музыка била по ушам и иногда приходилось отводить взгляд от Мара, когда на траектории моего движения встречался затор из танцующей компании и приходилось обходные пути создавать. Но даже в такие моменты, когда я отводила от него взгляд, возникало ощущение, что даже если сейчас и на месте сильно раскрутить меня с закрытыми глазами, я все равно до Мара доберусь. К нему магнитило. Неумолимо.

Ускорился пульс. Он всегда ускорялся, когда господин Гросу имел меня одним взглядом. Бармены за заполненной широкой стойкой не обращали на Мара, сидящего на краю, никакого внимания. Ровно так же как и он на них. Что ж, скилл договариваться у него действительно прокачен. По обе стороны от его бедер на столешнице бутылки алкоголя, в блюдце рядом с правым коленом долька лайма на крошке льда.

— Ты обещал мне коктейль, — улыбнулась, останавливаясь рядом с ним, только собираясь положить локти на его разведенные колени.

Усмехнулся, кивнул, сжал мой локоть и повел им так чтобы повернулась к нему спиной. Не совсем еще осознавала происходящее, когда он ладонью сжал шею, привлекая к себе плотнее, укладывая затылком на свое бедро. Его пальцы по коже шее заскользили мягче. Перед жестким хватом. Пуская под кожу ток, прежде чем отпустить горло.

Глаза в глаза, когда он на мою нижнюю губу надавил прохладой металла насадок-дозаторов на горлышках взятых им бутылок, вынуждая разомкнуть пересохшие губы, чтобы в следующую секунду смешать у меня на языке белое сухое игристое и белый вермут.

Влил немного, по факту, и очень много ментально — вглядом с легким прищуром и горячими тенями, прежде чем добить — склоняясь ко мне, сдавил зубами лайм и капли, сорвавшиеся с его нижней губы падали прямо в смесь алкоголя на моем языке.

Проглотила с трудом из-за ударной дозы опьянения, но не алкоголем, а финалом коктейля — убрал лайм изо рта и коснулся цитрусом на губах моих губ. Коснулся своим языком с тающими крошками льда моего языка языку, целуя глубоко и сжимая горло своими переплетенными пальцами. Стало трудно стоять, сердце пробивало ребра, цитрус вытеснил вкус алкоголя, а огонь, запущенный им, все мысли.

Отстранилась с трудом, потому что воздуха в крови совсем не хватало, а в голове мелькнула дичайшая мысль, что если сейчас он поведет все в то русло, от которого возбуждением кроем рациональность, я не совсем уверена, что меня остановит множество свидетелей вокруг.

Мар, отдав бутылки, видимо заранее оплаченного коктейля подошедшему бармену, спрыгнул со стойки и потянул опьяненную меня к себе на грудь. Я, сказав ему на ухо, что я слишком стара для всего этого дерьма и мне пора в кроватку, до которой меня надо проводить, уже собралась идти в сторону нашего стола, чтобы попрощаться с остальными, когда приятная блондинка, сидящая недалеко от меня, растекшекшейся по Мару, сообразившему мне коктейль, и явно наблюдающая это до конца; коснувшись моей кисти, абсолютно без подоплеки, без наезда, без претензии, просто и весело спросила:

— А сколько стоит такой коктейль?

Впервые хлестнуло ревностью. Захлестнуло. В мгновение ока пробудив агрессию, чувство собственничества, что переплетённым огнем едва не спалили рациональность.

На мгновение прикрыла глаза, взяв в тиски очень неуместное и ненужное, и, затолкав его поглубже, дружелюбно ответила:

— Простите, бармен арендован. — Усмехнулась девушке, переводя взгляд на Мара, где блеснула дьявольская искра в карем бархате, и это вновь пустило горячеющее чувство тяжести вниз живота. И трещины в оковы. Видел. Понял. Понравилось. Пиздец.

— Повезло тебе, подруга! — улыбнулась девушка и повернулась к рядом сидящей с ней, смеющейся и солидарно кивающей.

Попрощавшись с остальными, покинули клуб. Стояли на углу улицы, ожидая машину. Мар, отправив заявку в сервис такси премиального класса, курил, стоя рядом со мной, положившей руки ему на плечи, опираясь лопатками о стену дома. Он, пользуясь длиной моего жакета, запустив ладонь под короткую кожаную юбку, дразнил кончиками пальцев.

Никотин в прохладе вечернего воздуха, жар его тела, тепло сводящих с ума пальцев по ткани влажного нижнего белья, ослабевший шлейф парфюма от его шеи, еще не стершийся вкус лайма на его губах, рыжеватые блики ночных фонарей на стеклах проезжающих по проспекту машин, огонь в венах, и вишенка на сим торте — похуизм Мара. К тому что мимо снуют прохожие и автомобили. К тому, что мы рядом с центром, а значит их много. Улыбаясь, делился привкусом никотина в кратких, слабо кусающих поцелуях, пока машина не подъехала.