Ричард Длинные Руки - принц - Гай Юлий Орловский

Граф смиренно преклонил перед нею колено:

— Ваше Величество…

По ее лицу промелькнула довольная улыбка, но зеленущие глаза потемнели и стали строгими. Выпрямившись, она произнесла с холодным достоинством:

— Вы не были первым, граф, кто перешел на сторону Голдвина, потому я вас прощаю. Соберите всех своих людей, мы скоро двинемся на столицу.

Граф поднялся, поклонился и поспешил к двери. Один из двух оставшихся с Ротильдой рыцарей со скрежетом поднял погнутое забрало.

— Сэр Ричард…

Я всмотрелся, охнул:

— Виконт Мальтергард? Как вы здесь оказались?

— Это крепость Лаутгардов, — напомнил он, — Лорд Гену — отец Аргентьеллы и мой тесть.

— Понятно, — прервал я, — передавайте мое высокое благорасположение отважной Аргентьелле. Сэр Дерибас…

Норберт жестом подозвал двух удальцов из своего отряда, они встали по обе стороны Ротильды, а я сказал ей злым шепотом:

— Что ты творишь? Понятно же, к чему все приведет! Тебя спасло только то, что мой конь успел опередить мою армию на пару недель.

Она охнула, зеленые глаза стали темнее зеленого бархата, что на костюме ее герольдмейстера.

— Так они еще далеко?

— Только не кричи громко, — предупредил я.

— А эти, что с тобой…

— Мои личные телохранители, — объяснил я. — У них кони Роршанга, что могут мчаться сутки быстрее всех коней на свете. Но остальная конница — увы.

— Ой…

— Ладно, — сказал я, — иди займись своими людьми. Я пока установлю контроль над крепостью. Не стоит, чтобы те, кто ворвался сюда, почему-то решили, что они и есть победители.

Мой голос, похоже, прозвучал настолько непререкаемо, что она послушно кивнула и тут же исчезла, или я, возможно, в самом деле сказал что-то немыслимо умное и правильное, хотя вообще-то хотел просто от нее отделаться.

Норберт, убедившись, что лишних нет, прошипел мне на ухо яростно:

— Что вы делаете? Нас здесь горстка!

— Какая горстка, — возразил я, — сотня!

— Всего!

— Зато какая! — сказал я с подъемом. — Всем нужно будет раздать по большому прянику. Эта сотня спасла, можно сказать, Мезину!.. Или погубила, но это неважно.

Он хмыкнул, посмотрел с интересом, но ничего не сказал, ибо помыслы гениев редко понятны простым людям, я всегда был в этом уверен, а теперь все чаще убеждаюсь. Дело за малым — стать гением, а не только казаться.

— Ваше высочество, — сказал он церемонно, — действуйте. Надеюсь, наша сотня выстоит против пятитысячной армии Голдвина, где только конных рыцарей где-то около двухсот и около тысячи тяжелой панцирной конницы.

— Лехко, — ответил я. — Пойдемте…

Боковая дверь в коридоре распахнулась, оттуда вывалился старик в ночной рубашке, забрызганной кровью. Он хрипел, хватался за стену, но, завидев меня, с трудом поднял на головой меч.

— За честь, — просипел он едва слышно, — Лаутгардов…

Я уклонился от удара, меч просвистел, как весло, звякнул о каменный пол, а старик едва не упал. Я придержал его, в горле у него сипит и клокочет, я чувствовал, как ладони мои чуть похолодели, и в самом деле он открыл налитые кровью глаза с полопавшимися прожилками в набрякших веках.

— Кто ты… вторгнувшийся…

— Я пришел на помощь, — сказал я поспешно. — Аргентьелла — ваша дочь?

Его лицо, и без того страшное и сморщенное, перекосилось, словно надкусил на больной зуб.

— Да… мой позор…

— Почему? — изумился я. — Ее жених виконт Мальтергард, сын Фреалафа и внук самого Торфта, того самого!.. Он не так богат, однако это один из самых древних родов Мезины, об этом знают даже в Сен-Мари, это такое королевство за Большим Хребтом!

Он смотрел на меня с недоверием.

— Что? Этот щенок?

— Сам Ричард Завоеватель, — сказал я, — благословил его на женитьбу с вашей дочерью.

— Ричард Завоеватель? — переспросил он. — Сэр, мне прискорбно такое говорить, но вы нагло врете. Чтобы этого наглого и недостойного щенка благословил сам доблестнейший Ричард, о котором столько разговоров…

В комнату заскочил один из разведчиков Норберта, крикнул с облегчением:

— Ваше высочество!.. Дворец полностью освобожден, а войска в крепости сдаются.

Старик спросил непонимающе:

— Кому? Кто освободил?

— Сэр Ричард, — ответил разведчик, — вы с ним разговариваете…

Он умчался, я подмигнул старику и сказал благожелательно:

— Ваша крепость свободна, королева Ротильда вам весьма благодарна. Как и я. Чем бы вы ни болели, но… победители выздоравливают быстро!

На другой день прибыли на измученных конях оставшиеся девятьсот конников сэра Норберта. Я опасался, что мезинцы поймут, что их дурачат, снова возьмутся за оружие, отозвал в сторону Ротильду и сказал шепотом, что ей нужно укрыть лицо и, сделав вид, что она служанка, пробраться из крепости в расположение основного отряда сэра Дерибаса.

Она спросила в недоумении:

— Зачем?

— Здесь нас всего сто человек, — пояснил я, не считая нужным говорить ей о прибывшем пополнении. — А у графа Табарда пять тысяч!.. Как только поймет, что его дурачат…

Она вскрикнула тихонько:

— До сих пор не верю, что вы осмелились!

— Успокойтесь, — сказал я быстро. — Во-первых, если сумеете пробраться из крепости в лес, то среди тех конников вы в безопасности. Они не будут ввязываться в сражение, а просто увезут вас в безопасное место…

— Мое место — Мезина!

— Ну-ну, — сказал я примирительно, — я разве спорю? Скоро и Мезина будет безопасное, но не сегодня. Кроме того, как я уже говорил вам, сюда из Ламбертинии двигается огромная армия. Но сколько ей понадобится на этот марш?.. Неделя, две?.. Все это время будете в огромной опасности. Потому и настаиваю…

Она сказала резко:

— Нет! Это моя Мезина! Я не оставлю ее. Уж если даже граф Табард присягнул…

Я промолчал, что он присягнул мне, а не ей, сказал хмуро:

— Как присягнул, так может и отсягнуть. Моральное право у него на такое деяние есть. Его обманули.

— Он так не сделает! — прошипела она.

— Значит, он благородный рыцарь, — ответил я. — Это хорошо. А то я уже опасался, что он умный. Если не отсягнет, тогда у нас есть шанс дождаться армию герцога Шварцкопфа. Нужно только позатягивать время до подхода…

— Зачем?

Я ответил вопросом на вопрос:

— А что, двинемся прямо на Беллимину? С войском одного-единственного графа и сотней сэра Дерибаса?

Она сказала дерзко:

— А почему и нет? Докажи, что тебе все удается!

— Мне ничего не удается, — возразил я. — Все, что у меня получается, благодаря уму и расчету, а не удаче. И не надо меня на слабо, рыжая!..

После нее явился Норберт и напомнил, что в случае чего его легкая конница даже в полном составе не выдержит удара и меньшего по численного отряда тяжеловооруженных рыцарей.

— Сэр Дерибас, — сказал я мрачно, — вы ищете поводы, чтобы нам задержаться в этой крепости. С такими силами наступать бессмысленно.

— Пусть лучше граф Табард считает нас неповоротливыми?

— Пусть, — согласился я. — Это лучше, чем нас разобьют в первых же боях. Наша тысяча и пять тысяч армии Табарда, конечно, сила, но Голдвин может поставить и двадцать тысяч…

Он вздыхал, но ответить не успел, примчался один из его сотников, бравый и подтянутый, поклонился Норберту, но повернулся ко мне.

— Ваше высочество, — воскликнул он с подъемом, — я подниму на главной башне ваше знамя?

— Давай, — разрешил я.

Норберт буркнул:

— Стоит ли их злить? Все-таки это их королевство, а не ваше.

Я отмахнулся.

— Не бери в голову.

— Не нападут?

— Не такие уж и дураки, — сказал я. — Хотя, конечно, дураки, кто из нас не дурак, но ясно же, что я не претендую на Мезину, а просто-напросто беру эту крепость под свою защиту, так как здесь мои дорогие друзья: Аргентьелла Лаутгардская, единственная наследница огромного состояния, а в каком состоянии ее отец, вы видели, ему принадлежат земли в Ротгелье, Фармотье, Адальенте и даже в Лепьерсе, но я не знаю, что это и где, просто делюсь информацией и заодно скромно бахвалюсь своей памятью. А еще в Беллимине у него несколько домов в самом центре!

— Надеюсь, — проговорил он тихонько, — пустит там погреться.

— И тут же в крепости его зять, виконт Мальтергард, сын Фреалафа и внук Торфта. Его древний род, что имеет корни в Гиксии и даже Горланде, так что мы выбрали для защиты тех, кто может отблагодарить…

Он вздохнул, покрутил головой, во взгляде появилась укоризна.

— Ваше высочество, ну что вы так? Только я начал считать вас благородным рыцарем, вставшим на защиту бедной женщины, хотя и не хотите признавать свой великодушный порыв, как вы сразу про деньги…

— А это я себя одергиваю, — пояснил я. — Благородный человек, да еще рыцарь, разом все разрушит и завалит! А страна сперва утонет в крови, а остатки утопнут в нищете, чего я допустить никак не могу из свойственного мне практического честолюбия: как драть налоги с нищих…