Разрушитель - Владимир Сергеевич Василенко

катакомбах была вся изгваздана в пыли, на животе слева темнело пятно едва подсохшей крови, сапоги выглядели так, будто я ими полдня месил грязь в тайге. Но мне сейчас было решительно плевать — заезжать домой, чтобы снова принять ванну и переодеться, не было ни времени, ни желания. В груди клокотала жажда действия. И какая-то шальная, труднообъяснимая лёгкость, вызывающая чувство азартного предвкушения.

Может быть, мне просто надоело прятаться. Скрывать свою настоящую личность (хотя с этим проще — я и сам уже запутался, кто из сущностей, намешанных в этом теле, настоящий). Скрывать свой настоящий Дар. Скрывать своё отношение к местным воротилам — начиная с Фомы и заканчивая Вяземским.

Откровенно говоря, у меня всё это не очень-то и получалось. Ну не приспособлен я к такому образу жизни, всё моё естество сопротивляется ему. Я бы, пожалуй, не смог стать ни преступником, ни шпионом — как раз из-за того, что терпеть не могу юлить и притворяться.

Поэтому, когда Вяземский сказал, что знает о моём Даре, я этому не особо удивился, и даже не задавался вопросом, откуда он узнал. Проколоться я мог где угодно — весь этот месяц с небольшим, что я в Томске, я регулярно влипаю в какие-то передряги и волей-неволей свечу своими способностями.

Путилин меня раскусил, наверное, ещё во время охоты на Албыс, но не подавал вида. Поначалу — просто потому, что я был нужен ему для поимки ведьмы. Позже у него в отношении меня вызрел более масштабный и амбициозный план. Я не просто был ему нужен — я, похоже, стал для него воплощением всех его надежд. Во время наших совместных приключений, особенно когда я применял Дар, я не раз ловил на себе его взгляд, исполненный странной горечи, которую поначалу принимал за зависть обычного человека перед нефом. Но прощупывая его эмоциональный фон с помощью Морока, я понял, что всё куда глубже.

Да, он завидовал. Моему молодому телу, моему Дару, моим перспективам. Но лишь потому, что понимал — будь у него всё это, он бы ещё столько всего смог бы сделать! Кабы молодость знала, кабы старость могла… По меркам боевого катехонца — Охотника, бьющегося с монстрами лицом к лицу — Путилин был уже настоящим старожилом, да и бесчисленные ранения давали о себе знать. Ему давно уже пора переходить к какой-нибудь административной работе, иначе любая очередная схватка может оказаться для него последней. Но он не может просто так уйти на покой — это не в его характере. Тем более — не оставив после себя достойного преемника. Потому что дело для него было куда важнее собственного благополучия.

И тут я его отлично понимал. Потому что сам такой же. Единственное, о чем я сейчас сожалел — так это о том, что до последнего упорно скрывал от него часть сведений о себе, и из-за этого между нами оставался тонкий ледок недоверия. Хотя, в любом случае, узнав про конфликт с Вяземским, Путилин без раздумий принял мою сторону.

Теперь остаётся лишь надеяться, что наш нехитрый план сработает.

Швейцар у главного входа — статный, немолодой уже, с щёгольски завитыми усами — окинул меня таким взглядом, будто к нему на стол, пачкая лапами белоснежную скатерть, запрыгнул грязный ободранный котяра. Ринулся было ко мне, но даже рта не успел открыть — я походя осадил его Мороком. Не вырубил полностью — после того, как я поглотил Дар Беллы, ко мне будто бы перешло и её умение более тонко манипулировать этим Аспектом. Швейцар остался стоять, покачиваясь и выпучив глаза, и я спокойно прошёл мимо, сам потянув на себя тяжеленную резную дверь.

В небольшом вестибюле перед главным залом было тесновато — толпилась целая группа посетителей, ожидающих, когда их пропустят в зал. Чуть в стороне, возле зеркала, суетились гардеробщики, вдвоем помогая снять пальто какой-то богатой и весьма дородной даме в немыслимой шляпке с меховой оторочкой. Пальто было таких размеров, что его можно было использовать как чехол для путилинского «Даймлера», а на меховой воротник, похоже, ушло полдюжины лис.

Вышибалы — два типа с одинаковыми квадратными челюстями, цепкими взглядами и костюмами в тонкую полоску — стояли, лениво прислонившись к стене, но при виде меня вскинулись, тут же попытавшись перерезать мне путь в основной зал. Но я опередил их — не особо церемонясь, пробился сквозь толпу к выходу. Выскочившего прямо передо мной типа с белым ручником на сгибе локтя — не то официанта, не то распорядителя зала — попросту бортанул плечом, оттесняя в сторону. Остановился, лишь пройдя чуть дальше, чтобы окинуть взглядом весь зал.

Был уже восьмой час вечера, самое время для ужина, и в ресторане был настоящий аншлаг. Хрустальные люстры искрились светом эмберитовых кристаллов, оркестр наигрывал что-то легкомысленное, едва заглушая гул голосов, между столиками сновали официанты в черно-белой униформе. В дальнем конце зала, в отгороженной зоне, готовился банкет по меньше мере на полусотню человек — П-образный стол ломился от яств, но гости ещё только подтягивались, занято было не больше половины мест.

Вышибалы догнали меня, и один из них крепко ухватил за локоть. Прямо передо мной же, будто из-под земли, вынырнул администратор — невысокий, узкоплечий, с острой мордочкой, как у хорька, и приторно-вежливой улыбкой.

— Молодой человек, боюсь, в таком виде в нашем заведении появляться не принято…

— Да неужто? — издевательски перебил его я. — Фома здесь?

— Эм… Вы, вероятно, имеете в виду господина Кудеярова?

— Его самого. Хозяина вашего. Так он здесь?

Жлобы позади меня тем временем, схватив меня за локти, пытались выкрутить мне руки назад, но с тем же успехом они могли упражняться и с мраморной статуей. Я переключился в Боевую форму и просто напрягся, сдерживая их натиск. Даже забавно было, как два дюжих мужика пыхтят, пытаясь сдвинуть меня с места.

— И вашим дуболомам скажите, чтобы убрали ручонки. Иначе останутся без них. А может, и без ног.

Я оглянулся на одного из вышибал и встретился с ним взглядом. Не нужно было даже применять Морок — детина и без этого всё понял, и отпустил меня, отшагнув назад.

— Неф… — буркнул он, виновато покосившись на администратора.

Тот, снова натянув на лицо дежурную улыбочку, чуть поклонился и спокойно ответил:

— Прошу прощения, но Фомы Ильича сегодня нет, и о его местонахождении мне неизвестно. Могу ещё чем-то помочь?

— Да. Мне нужен один из ваших постояльцев. Князь Орлов-младший, из Демидова.