Запад. Избранные сочинения (сборник) - Александр Зиновьев

В начале 1992 года в Италии разразился скандал в связи в тем, что социалистическая партия (в то время «правящая») получала вознаграждение от предпринимателей за то, что передавала им общественные заказы. Глава партии Кракси заявил, что так поступали все партии. Под следствием оказалось более 400 человек, включая глав социалистической и социал-демократической партий, 9 министров, 46 депутатов, 12 сенаторов, 192 местных политика и государственных чиновника. Не берусь судить, в какой мере тут оказалась припутанной персональная коррупция. Я выделяю лишь то, что связано с интересами партий.

Аналогичный скандал разразился во Франции. В систему партийной коррупции оказались замешанными высшие лица страны. По словам политолога Ива Мени, опубликовавшего обстоятельное исследование на эту тему, коррупция никогда еще не была во Франции такой систематической, организованной и методической, как в последнее десятилетие.

Коррупция есть многостороннее и многообразное явление. В данном случае интерес представляет тот ее аспект, который касается финансирования партий. Пока те способы финансирования, которые дали основания для рассмотренных скандалов, считаются преступными. Но партии нуждаются в деньгах, а легальные источники явно недостаточны. Партии имеют возможность добывать средства другими, нелегальными путями. И вынуждаются на это. И никакие разоблачения и суды не в состоянии остановить усиление этой объективной тенденции.

Естественно, стали раздаваться голоса в пользу легализации партийной коррупции, называя ее «параллельным финансированием» и другими выражениями, снимающими с нее криминальную оценку. Они отражают суть дела, но пока еще в завуалированной форме. А суть дела заключается в том, что партии и партийные функционеры стремятся занять официально то положение в обществе, какое они уже занимают в системе государственности фактически, то есть положение, идеальным образцом для которого было положение аппарата КПСС и партийных чиновников в системе советской государственности.

Многопартийность

Для чего много партий, если все они – «общенародные»? Во-первых, тут сыграли свою роль исторические условия, вследствие которых сложилось именно несколько партий, и они выжили. Во-вторых, любое достаточно большое множество людей распадается на несколько группировок в силу общих законов коммунальности, какими бы хорошими ни были взаимоотношения между людьми. В-третьих, в большом обществе всегда имеет место различие интересов людей и их конфронтация, что находит выражение в самых различных формах, в том числе – в форме политических группировок. И в-четвертых, многопартийность как явление в сфере государственности вырождается в двухпартийность. В случае трех и более партий образуются блоки, из которых один становится правящим (побеждает на выборах), а другой остается в оппозиции, получая какой-то кусочек власти и связанных с нею жизненных благ.

Только что описанная ситуация напоминает матч по боксу между чемпионом мира и претендентом, в котором победитель получает 15 миллионов долларов, а побежденный – 5. Побежденная партия не сходит со сцены. Она остается в качестве лояльной оппозиции, рассчитывая на следующий раз выиграть матч. К тому же ее просто невозможно ликвидировать, если бы победитель и захотел, – у нее есть корни в обществе.

Наконец, ядро партии есть своего рода предприятие, поставляющее политические услуги. Оно существует по общим законам рынка. Сведение многопартийности к двухпартийности, а последней – к компромиссу победителя и побежденного отражает общую тенденцию рынка к концентрации и укрупнению предприятий.

Новые партии пробиваются к жизни с большим трудом. Это удается лишь в порядке исключения. Это, например, партия «зеленых» в Германии. Политический рынок всячески препятствует появлению потенциальных конкурентов, как это имеет место, например, в отношении «правых» партий в Германии и Франции. Им не дают ходу не ради каких-то высших идеалов (последние суть лишь предлог и маскировка), а из опасения, что они могут завоевать на свою сторону избирателей и испортить признанным партиям их политическую ситуацию.

Партийность и псевдопартийность

Принято разделять системы государственности на однопартийную и многопартийную. Классическим образцом первой считается та, какая была в Советском Союзе до 1985 года. Я утверждаю, что никакой однопартийной системы государства вообще не существует. То, что называют однопартийной системой, есть на самом деле система псевдопартийная. Если власть захватывает одна партия, уничтожив другие партии, и удерживает власть достаточно долго (ее правление становится более или менее стабильным), то она перестает быть партией и превращается частично в элемент государственного аппарата и частично в элемент структуры деловых клеточек. Слово «партия» сохраняется, сохраняются некоторые внешние признаки, например – партийные взносы, собрания, фразеология. И это вводит в заблуждение. КПСС в этом отношении могла служить образцом псевдопартии, а советская государственность – образцом государственности псевдопартийной. О партийной государственности можно говорить в строгом смысле слова тогда, когда партия, продвинув своих людей в государственные учреждения, сама не становится таковым и когда она есть именно партия, то есть организация лишь части граждан страны наряду с другими организациями.

В западных странах имеет место тенденция к превращению партийной системы государственности в псевдопартийную. Упомянутые выше жалобы на то, что партии превратились в особый государственный орган, отражают эту тенденцию.

С первых же дней эмиграции я увидел, что жизнь западных стран насыщена социально-политической активностью большого числа людей не меньше, чем в коммунистической России, где это было естественно в силу доминирования коммунального аспекта. Я при этом рассуждал так. Во-первых, люди в массе никогда и нигде достаточно долго не делают бескорыстно ничего такого, что требует от них длительных усилий и навыков. Раз масса людей регулярно занимается социально-политической деятельностью, причем людей неглупых, образованных и деловых, значит, это удовлетворяет какие-то их потребности. Во-вторых, эти люди заняты в сфере коммунальности и действуют по законам коммунальности, общим для всех обществ с развитой коммунальностью. Естественно, они должны использовать преимущества своего положения в своих интересах – каждый стремится урвать для себя долю благ, которая доступна ему в его положении. В-третьих, раз в данной сфере функционирует большое число людей, они должны установить определенные взаимоотношения друг с другом, позволяющие им совместно эксплуатировать эту сферу. И в-четвертых, они должны становиться профессионалами в своем деле.

Информация, по самым различным каналам попадавшая в мое сознание, убеждала меня в правильности приведенных выше установок. Я все более и более узнавал в феноменах общественно-политической жизни Запада то, что мне уже было известно по жизни в советской России. Здесь тоже существует неявный, даже скрываемый, неузаконенный, а в значительной мере незаконный слой социально-политической жизни, аналогичный таковому в России. И там он не афишировался, скрывался и порою даже наказывался. Но как там, так и здесь он является закономерным.

Недавно мне попалась в руки книга Эрвина и Уты Шойх «Клики, группировки и карьеры» (1992), в которой изложены результаты эмпирического исследования немецкой партийной системы именно в этом плане. Согласно этой книге, в Германии на всех уровнях иерархии, начиная от местных общин и кончая уровнем страны в целом, происходит превращение партийных активистов (политиков вообще) в часть правящего слоя – происходит сращивание политики и управления. А с другой стороны, партии «врастают» в хозяйственную жизнь общества и в другие его сферы. Политики становятся сотрудниками концернов, занимают совсем не политические посты. Образуются своего рода картели больших партий и клики профессиональных политиков. Они решают, кто и какие посты будет занимать в учреждениях, в которые власти имеют доступ. Они распределяют в своих кругах возможности иметь жизненные блага и привилегии. Клики образуются по принципам личных связей – происходит «феодализация» партийной системы. Через клики происходит допуск к власти. Партии и клики превращают государство в свою добычу, в источник карьеры и всяческих жизненных благ. Тенденция к «пропорциональной демократии» ведет к тому, что фактически потеря власти исключается, власть и влияние политиков, партий и клик обеспечивается на длительное время сверх сроков, на которые выбираются политики.

Разумеется, такое описание реальной государственности западнизма не соответствует идеологическому и пропагандистскому изображению западной демократии. Зато оно точно соответствует объективным законам коммунальности, которые делают все системы государственности сходными во многих отношениях, независимо от социального строя. Приведенное описание немецкой партийной системы воспринимается мною так, как будто оно сделано на опыте советской России.